- «Я тебе верю». Глава 48.
Утром следующего дня Алёшка сидел в приёмной директора комбината, напрасно пытаясь развеселить секретаршу.
Шаги Петра Даниловича были слышны задолго до появления его самого. Можно было бы сказать, что он влетел в кабинет, но он, скорее, вкатился, как крупный обломок скалы. Секретарша открыла было рот, но Алёша предупреждающе поднёс палец к губам, и, как апрельский сквознячок, проскользнул внутрь вслед за Самим.
- Чё ртовы снабженцы, чтоб они провалились, - изрыгнул он, и ударил пудовым кулаком по массивному столу. Столешница, привычно извиняясь, крякнула под натиском. Директор стоял, тяжело дыша, отчего пиджак на его выпуклой груди вздымался, как кузнечные меха. Глаза, слегка навыкате, смотрели в окно, выходившее на территорию комбината. Картинка, по-видимому, постепенно успокоила его, и мужчина, повернувшись, увидел Алёшку.
- Кто такой?
- Алексей Сергеевич Елисеев.
- Тебе не говорили, что без стука к начальству входить нельзя? - низким раскатистым голосом недовольно произнёс Пётр Данилович.
- Так я ж испугался, вид у Вас больно грозный, - парень дурашливо мял в руках тёплую стёганую шапку с широкими, как у панамы, полями.
- Так, Алексей, ты мне прекрати Ваньку валять. Я знаю, дурачков на комбинате нет. Не задерживай, через десять минут совещание, - он резко потянул галстучную петлю, мотая головой, как бык на привязи.
- Пётр Данилович, я жениться собрался. Деньги обещали, да всё задерживают. Я понимаю, что все сейчас так обходятся, но ведь свадьба -то один раз у меня. Дайте денег, товарищ директор! Очень надо, - он показал пилящее движение в районе шеи и добавил для убедительности, - позарез.
Директор к тому времени уселся на стуле, больше походившем на трон, положив руки со сжатыми кулаками на стол, будто готовясь вступить в драку.
- Всё понимаю, Алёксей. У самого дочь на выданье, как не понять. Но денег нету, понимаешь, нету!!! - кулаки сжались ещё сильнее. - Давай, не расстраивай меня, и сам не расстраивайся. Всё, что могу сделать - столовую дать, чтоб вечер организовали. Напишем, что решение профсоюза, - он откинулся на спинку стула, сложив руки на коленях. - Иди давай, а то мужики там за тебя пашут, пока ты здесь лясы точишь.
- Один вопрос только, Пётр Данилович. Вы за что так снабженцев ругали?
Мужчина одновременно обеими руками почесал кустистые брови, расставив локти в стороны.
- Не твоё это дело... Хотя, скоро весь комбинат узнает, вот смеху-то будет! Они должны были прокат на продукты поменять. Чтобы в счёт зарплаты можно было рабочим выдать. Так наши высококлассные специалисты на солёную кильку поменяли. Солёную, понимаешь, кильку! Ладно, по ведру люди заберут. Остальное куда девать? У меня холодильников продуктовых нету, а если СЭС узнает? - И, перейдя на шёпот, будто их в кабинете подслушивали, сказал: - А СЭС обязательно узнает, - и утвердительно закивал косматой головой.
В голове парня закрутились шарики да ролики.
- Ещё у меня друг женится, Пётр Данилович...
- Ох и приставучий ты, Елисеев! Заладил, как сломанная грампластинка. Да по мне, пусть весь комбинат переженится, ну нету у меня денег! - он схватил свой пиджак за лацканы, и затряс, показывая крайнюю степень отчаяния.
- Я не об этом, Пётр Данилович. Вот если бы Вы нам этой рыбёшки дали в счёт зарплаты, мы бы её на рынке да как-да продали бы. Можно так?
Директор посмотрел на паренька, нехотя улыбнувшись.
- Кажется, не те ребята у меня в снабжении сидят. Ладно, Елисеев. Точно берёшься? - директор медленно потирал руки.
- Да, берусь. Точно. - повторил Алёшка.
- По рукам, - и Алёшкина ладонь утонула в здоровенной директорской ладони.
Парень шёл, сияя улыбкой, почти такой же яркой, как пламя металлургической печи. Плечи развёрнуты, руки в карманах.
- Ну, как? - спросил его Эдик, не особенно надеясь на успех.
- Всё отлично, я же говорил! - Алёшка надел рабочую шапку на коротко остриженную макушку.
- Денег дадут? - Эдик разглядывал лицо друга, пытаясь предугадать ответ.
- Не-а, - довольно сообщил тот. - Лучше!
- Что может быть на свадьбу лучше денег, Лёха?
- Рыбу нам дадут, в счёт зарплаты, - парень явно был доволен собой.
- Какую рыбу? Ты чего несёшь? Да что мы с рыбой- то делать будем? Эх, Лёха, подозревал я, что ты аферист, а теперь на все сто знаю. - Эдик повернулся, чтобы пойти на рабочее место.
- Постой, паровоз, не стучите колёса, - спародировал на ходу Алёшка. - Да стой ты, торопыга, кому говорю! - Он шёл рядом с другом, протискиваясь в нешироком проходе. - Нам рыбы дадут, мы её на рынке продадим, можно даже накинуть чутка. На бутерброды с красной икрой может хватит, не то, что на коклетку с пюре, - парень, дурачась, переименовал рубленое изделие из стандартного свадебного меню.
- Ты прямо уверен? - насмешливо спросил Эдик.
- Ну ты даешь, дружище! Я там чуть не на коленях перед Данилычем ползал, и так и сяк умолял его, чтобы как-то выкрутиться. А теперь твоё «спасибо» меня аж к земле пригнуло! Старайся после этого для друзей!
Эдик знал, что Алёшка преувеличивает, ни на каких коленях он, конечно, не ползал. Но сделал всё, что мог, это факт:
- Прости, Лёха, что-то я палку перегнул. Зря я так с тобой. Свадьба, сам понимаешь. Да и Лиза, мы с ней со школы вместе. Хочется, чтобы всё путём было...
Алёшка по-товарищески положил руку на плечо друга:
- Мне-то можешь не расссказывать, я ведь тоже жених. И мы, между прочим, в одном дворе выросли. Я свою Альку считай, с первого куличика в песочнице люблю. - Он покрутил головой по сторонам. - Только ты не говори никому, особенно ей. Девки они знаешь какие на этот счёт? - он подмигнул Эдику. - Загордится ещё, если узнает.
Тот улыбнулся, подумав про себя, много ли друг Алёшка знает про девок, но промолчал.
В обеденный перерыв Алёшка пошёл к заведующему гаражом. Объяснив ситуацию, он надеялся, что тот пойдёт ему на встречу, раз сам директор благоволил к Алёшке.
Мужчина средних лет в старенькой, но чистенькой кепке и видавшем виды пиджаке, сидел за путёвками.
- Здорово, отец, - пошёл в атаку Алёшка.
Мужчина поднял глаза на парня, его лицо оставалось серьёзным.
- Много вас таких ходит, ты мне, давай, в сыновья не набивайся. Сергей Антоныч я, можешь Антонычем звать. Зачем пришёл?
Недружелюбный приём не смутил парня.
- Лёха я, Елисеев. Данилыч выдаст кое-что в счёт зарплаты, надо будет на рынок выехать в выходной. Дашь машину? Я с тобой рассчитаюсь, всё по чесноку.
Сергей Антоныч выдохнул, опустив плечи.
- Машину не дам. И точка, - он снова принялся за путёвки.
Лёха потёр под носом, раздумывая, с какой стороны подступиться к завгару. Решил, что прямой путь - самый короткий.
- Почему не дашь, Антоныч? - парень, склонив голову, смотрел на мужика.
- Путёвку я тебе куда выпишу? На рынок - нет такого маршрута, потом бензин не списать.
- Выпиши, куда можно.
- А если гаишники остановят? С тебя, как с гуся вода. Попадёт водителю и мне, - Антоныч не намеревался отступать от принятого решения.
- С гаишниками я договорюсь, можешь не сомневатьсся, - Лёха почесал правое ухо, вспоминая свой успешный переговорный опыт.
- Нет, Лёха. Парень ты настырный, молодец, я вижу. Но случай не тот. Мне рисковать работой из-за тебя не резон.
- А я тебя на свою свадьбу позову, хочешь? - спросил Алёшка, не особенно надеясь на успех.
- Подпись медика и печать сам нарисуешь в путёвке? - привёл последний аргумент Антоныч, после которого парень, попрощавшись, удалился.
Алёшка договорился с соседом, владельцем автомобиля «УАЗика», именуемой в народе «буханкой» . Они выезжали в субботу и воскресенье, сделав по несколко рейсов. У весёлого словоохотливого паренька рыба расходилась быстро. Находу сочиняя шутки-прибаутки, раздавал кильку с азартом.
- Мне, сынок, одно ведёрко, - бабуля шарилась в небольшом кошельке, не решаясь показать очереди имеющуюся наличность.
- Бабуля, рыбка - пальчики оближешь! Вот откроешь, и пожалеешь, что одно взяла. Бери, бабуля, пару, внучков покормишь.
Пенсионерка, не найдя сил для отказа, соглашалась.
Алёшка знал, что стоит собраться трём-четырём покупателям, и любопытный народ потянется. Пообещав водителю буханки расчёт наличными, он решил накинуть «сверху», если мужчина будет время от времени толкаться среди покупателей с вопросами: А много ли там ещё? Не берите много, надо, чтобы всем хватило.
Люди, услышав о потенциально дефицитном товаре, брали столько, сколько им только что не надо было. Парень, воодушевлённый стопкой денег, которая росла на глазах, превратился в мастера рыночной торговли международного класса. Выходные прошли, что называется, на позитиве.
В понедельник Алёшка пришёл на работу серьёзный. Он ни с кем не разговаривал, включая Эдика. Друг попробовал подступиться к нему пару раз, но Лёха только бучал что-то невнятное, типа «Потом», и отмахивался рукой, отводя взгляд.
- Я так и думал, что ничего не получится, - думал Эдик, представляя сумму кредита, необходимую для намеченного торжества и последствия её выплаты.
После смены Алёшка остановил его у проходной.
- Приходите к нам вечером с Лизой, разговор есть, - Алёшка смотрел себе под ноги.
- Да что случилось - то, Лёха? Говори уже, всю душу сегодня вынял своим молчанием!
Но парень, по-прежнему сохраняя молчание, поплёлся в сторону дома, опустив горестно плечи и голову.
Эдик зашёл вечером за Лизой.
- Нас Алёшка сегодня вечером звал. Надо сходить.
- Зачем, интересно? - поинтересовалась девушка.
- Он хотел рыбу продать, которую договорился в счёт зарплаты выписать, - глаза Эдика неуверенно бегали по комнате.
- А ты? - Лиза смотрела в упор.
- Я согласилсся, чтобы он и на меня выписал. Наверное, у него ничего не получилось. Придётся что-то думать.
Девушка накинула джинсовку, посмотрелась в зеркало, поправив воротник.
- Пойдём, чего сидеть, гадать на кофейной гуще. По крайней мере он попытался что-то сделать.
- Лиза, ты что, меня осуждаешь? Это же чистой воды махинация, на рынке рыбу продавать.
- Нет, я тебя не осуждаю. Но и Лёшку не осуждаю тоже. Пойдём уже, а то пока туда дойдём, пока обратно. И там сколько просидим...
Пара шла, как обычно, держась за руки. Только сегодня каждый думал о своём.
Кввартира друзей встретила их мрачной тишиной. Ребята не вышли им навстречу. Они сидели в зале за круглым столом, напротив друг друга.
- Садитесь, - не расщедрившись на слова приветствия, утробным голосом сказал Алёшка.
Аля сидела, рассматривая узор на скатерти, не поднимая глаз. Эдик с Лизой сели, заняв места так же, как и друзья, напротив друг друга.
- Я сейчас приду, - от горестного вида обычно весёлого Алёшки было не по себе.
Он вернулся с чёрным мусорным пакетом в руках. Высоко подняв его над головой, раскрыл, и на стол повалились купюры разного достоинства. Лиза с Эдиком переглядывались, не веря в происходящее. Вдруг Эдик подскочил, поднял Алёшку, и они запрыгали, как школьники, у которых отменили директорскую контрольную.
- Ура!!! - кричал Эдик.
- Получилось!!! - Кричал Алёшка.
После первых минут эйфории все вместе принялись собирать деньги, и раскладывать их в соответствии с номиналом.
- Как так , Лёшка? Как ты смог? - Эдик смотрел на друга во все глаза.
- Долго ли умеючи! - прикрылся тот двусмысленной шуткой. И тут же продолжил с нарочитой вессёлостью: - Подходи, налетай, малосольную рыбку покупай!
Девушки, сидя за столом напротив друг друга, крепко держались за руки, предвкушая скорую свадьбу и прекрасную семейную жизнь.
§§§
Зине, в отличие от них, предвкушать было нечего. Финансы, что называется, пели романсы. Ребёнок рос, с длинными кривоватыми руками и ногами, и странно выпирающим овальным животом. Женщина ненави дела его крик, и иногда садилась на кухне прямо на пол, закрыв дверь в зал и крепко зажав ладонями уши.
Зина в этот раз пошла в банк во второй половине дня, около трёх часов. Потому что с утра кассы атаковали пенсионеры, по привычке встающие рано, и выполняющие намеченные дела с утра пораньше, или «со сранья», как раздражённо думала о них женщина. Денежки на сберкнижку капнули, и позволили ей купить кое-что жидкое, согревающее душу. Она давно не стеснялась своих покупок и шла по улице, размахивая безразмерной авоськой в такт шаркающих мужских сапог. Войдя в подъезд, Зина услышала ноющий плач и тотчас увидела женщину, открывающую соседскую дверь.
Лёгкое пальто и светлая шляпка создавали странный диссонанс с серьёзным, будто застывшим, лицом. Замок не желал поддаваться, незнакомка крутила то в одну сторону, то в другую, но всё было напрасно.
Квартира интеллигентной пожилой соседки, Тамары Павловны, пустовала уже давно. Зина после её смер ти какое-то время вспоминала добрую женщину, благодарно посматривая на деревянную дверь из аккуратных планок. Но, постепенно воспоминания стали стираться из памяти, или заменяться другими. Девочка Зина, некогда спасённая своей соседкой, забыла и о том жутком вечере, и о далёком существовании доброй старушки.
Сейчас же скрежет ключа что-то всколыхнул в глубине Зининой памяти. Как плоский камушек, брошенный неопытной детской рукой, вместо того, чтобы показать дорожку из «блинчиков» на спокойной водной глади, вдруг врезается в дно, поднимая со дна осевшую было муть.
- Вы дверь на себя потяните, - неожиданно для самой себя сказала Зина, показав рукой нужное движение. Бутылка весело звякнула об откос, привлекая внимание женщины в шляпке.
- Кто с ребёнком? Муж? - предположила она.
- Никого, - весело ответила Зина, нарочито повторив движение авоськи с сомнительным содержимым.
- Понятно, - невозмутимым голосом произнесла женщина. - Спасибо за помощь, - она открыла дверь, и вошла в квартиру Тамары Павловны, как к себе домой.
- Спасибо не булькает, - предприняла попытку Зина.
Дверь перед её носом решительно захлопнулась, и ключ резко повернулся в скважине.
Зина сразу прошла на кухню, распечатала покупку, почти нежно, чтобы не пролить ни капли, налила в стопку. Ребёнка не было слышно. Внутри женщины шевельнулся голод. Она нашла под мойкой пару сморщенных картофелин, в надежде выпустивших ростки. Оборвала их, похожие на нескладные Женькины ручки и ножки. Разрезала пополам и поставила вариться. Через несколько минут ужин, он же обед, был готов. Зина слила мутную воду, ножом соскребла остатки маргарина с опустевшей обёртки, положила в ещё горячую литровую кружку с половинками картофеля.
Ребёнок запел свою обычную заунывную песню. Зина ела, торопливо разжёвывая варёный крахмал, не очищенный от кожуры. Но не потому, что торопилась к сыну, а потому, что очень хотела есть. Потом она раз за разом наполняла стоп ку, развалясь на табурете и наклонившись на стену. Женщине казалось, что поверхность за её спиной вибрирует, подчиняясь детским воплем. Нехотя она поднялась, чтобы покормить требующее внимания существо. Зина знала, что алко голя в её организме хватит на двоих, а значит ребёнок точно будет молчать какое-то время.
Мать и дитя спали, тесно прижавшись друг к другу, крепко связанные одним несчастьем. Пуповина перестала существовать, но дурная зависимость Зины была намного страшнее и намного сильнее шнуровидного канатика. Сквозь сон женщина услышала шевеление рядом с собой, и почувствовала тёплую влагу рядом с собой.
«Опять», - подумала она, пошатываясь, перепеленала ребёнка, загнув конец одеяла, чтобы накрыть им обсиканное место. Мрачная ночь немигающим взглядом наблюдала за происходящим в комнате, не в силах ничего изменить. Ребёнок плакал, молока не было. Пустая грудь ныла под непрестанным натиском, Зине казалось, что ребёнок сейчас высосет из неё душу, так ныли млечные протоки.
Лениво тикали часы на стене, напоминая женщине о непрерывности и непобедимости великой Реки Времени. Она, казалось, перестала слышать жалкое хныканье, когда раздался резкий звонок в дверь.
В подъезде стояла новая соседка. Стёганый барский халат и повелительный взгляд не оставлял сомнений в её весьма высоком социальном статусе.
- Я войду, - утвердительно сказала она.
Включив освещение во всех комнатах и изучив состояние ванной и санузла, она остановилась в зале. Подошла к мальчику, положила тёплую руку на головку. Женя притих, испытывая непривычные ощущения.
- Утром принесу, - уведомила соседка, и вышла с замолчавшим Женей на руках.
С появлением новой соседки Зине показалось, что она попала в исправительное учреждение. Жанна много не разговаривала. Она смотрела за Женей, купала его, прикармливала. Заставляла Зину прибираться в квартире и даже стирать. Женщина сама не понимала, почему так безоговорочно слушается Жанну, от голоса которой вдоль позвоночника медленно сползали вниз крупные мурашки.
- Продолжение следует.
- Путеводитель здесь.