Надя стояла у окна, рассеянно наблюдая за тем, как мокрый апрельский снег облепляет голые ветви деревьев. Тяжелые серые облака низко нависали над городом, словно предвещая неминуемую бурю. На кухне тихо гудел холодильник – единственный звук в пустой квартире. Вадим снова задерживался на работе.
– Прости, милая, важный проект, – его голос в телефоне звучал отстранённо. – Не жди меня к ужину.
Она механически помешивала остывший чай, в котором давно растаял сахар. Последние месяцы что-то неуловимо менялось. Вадим всё чаще задерживался допоздна, его рубашки пахли незнакомым парфюмом, а взгляд становился виноватым, когда она пыталась заглянуть ему в глаза.
– Надюша, ты бы присмотрелась повнимательнее, – намекала свекровь при каждом удобном случае. – Мужчины просто так не меняются.
Надя отмахивалась от этих слов, но они, как назойливые мухи, всё кружили и кружили в голове. Десять лет брака. Десять лет, которые теперь казались хрупкими, как весенний лёд.
Корпоративный вечер в честь юбилея компании должен был стать особенным. Надя выбрала новое платье – изумрудное, под цвет глаз. Она хотела порадовать мужа, вернуть то время, когда он смотрел на неё с восхищением.
– Ты сегодня очень красивая, – произнёс Вадим, когда они входили в ресторан, но его взгляд уже блуждал по залу, выискивая кого-то.
Этот кто-то нашёлся быстро. Молодая женщина в белом платье, с едва заметным округлившимся животом. Полина – новый бухгалтер. Надя видела, как дрогнула рука мужа, державшая бокал с шампанским.
– Вадим Александрович, – прощебетала Полина, – я как раз хотела с вами обсудить квартальный отчёт.
Они отошли в сторону, и Надя физически ощутила, как рвётся невидимая нить, связывавшая их с мужем все эти годы. В туалетной комнате она случайно услышала разговор двух сотрудниц.
– Представляешь, уже четвёртый месяц. И ведь замужний мужик, а туда же...
– Да ладно, все знают, что у них с Вадимом уже полгода как...
Надя смотрела на своё отражение в зеркале. Женщина напротив казалась незнакомой – бледной, с застывшим взглядом. Она достала телефон и вызвала такси.
– Ты куда собралась? – Вадим нагнал её у выхода.
– Домой. К маме, – она говорила спокойно, удивляясь собственному голосу. – Не ищи меня. И вещи свои можешь забрать в выходные, когда меня не будет.
– Надя, постой, давай поговорим...
– О чём? О том, что у твоей Полины уже четвёртый месяц? Или о том, как долго ты собирался молчать?
Она вышла под дождь, не оглядываясь. Капли смешивались со слезами на щеках, но она впервые за долгое время чувствовала себя живой.
Следующие недели для Вадима превратились в бесконечную череду попыток всё исправить. Он присылал цветы, которые Надя отправляла обратно. Писал сообщения, остававшиеся без ответа. Караулил у подъезда маминого дома.
– Сынок, – качала головой его мать, – я же предупреждала тебя. Надя – она не из тех, кто прощает предательство.
Он похудел, осунулся. Работа валилась из рук. Полина требовала внимания и решений, но он только отмахивался. Теперь, потеряв, он начал понимать, что именно разрушил.
В один из вечеров он напился и приехал к тёщиному дому.
– Надя! – кричал он в темноту. – Прости меня! Я всё исправлю!
Но в ответ только мигнул свет в окне, и задёрнулась штора.
***
Весна пришла внезапно, за одну ночь смыв остатки серого снега. Надя стояла на балконе своей новой квартиры, вдыхая свежий воздух. На подоконнике уже проклюнулись первые ростки базилика – она всегда мечтала развести домашний огород.
Телефон завибрировал – пришло сообщение от риелтора. Документы на развод были готовы. Она посмотрела на своё обручальное кольцо, всё ещё лежащее в шкатулке, и впервые за долгое время улыбнулась. Внизу, в сквере, молодая мама катила коляску. Надя проводила её взглядом и решительно закрыла шкатулку.
Вечером она встречалась с подругами в новом кафе. Жизнь продолжалась, и в ней больше не было места для предательства и боли. Только свежий ветер перемен и аромат весенних цветов, пробивающихся сквозь асфальт.
– Будьте добры, один капучино, – улыбнулась она официанту. – И ванильный круассан. Знаете, я только сейчас поняла, что никогда не пробовала их раньше. Вадим не любил выпечку.
За окном расцветала сакура, роняя нежно-розовые лепестки на тротуар. Надя смотрела, как они кружатся в воздухе, и думала о том, что каждая потеря – это возможность найти что-то новое. Что-то своё.
Прошло полгода.
Надя переехала в новый район города – подальше от прежней жизни и воспоминаний. Её небольшая квартира на пятнадцатом этаже постепенно обрастала деталями новой жизни: акварельные наброски на стенах, коллекция старых фотоаппаратов, которые она находила на блошиных рынках, и неизменные горшки с пряными травами на подоконнике.
Она начала ходить на курсы фотографии – давняя страсть, которую раньше приходилось прятать глубоко внутри. Камера стала её верным спутником, через объектив мир казался чище и честнее.
В то промозглое ноябрьское утро Надя готовилась к своему первому фотопроекту. "Осколки города" – серия снимков о незаметной красоте будничной жизни: старушка, кормящая голубей, бариста, рисующий узоры на кофейной пенке, случайная улыбка прохожего. Телефон разорвал тишину резкой вибрацией.
– Наденька, – в голосе свекрови слышалась несвойственная ей неуверенность. – Прости, что тревожу. Но ты должна знать...
Она рассказала всё: о том, как Полина родила девочку, как Вадим продержался рядом с ними всего три недели, как запил, потерял работу, как теперь живёт у матери, отказываясь видеться с дочерью.
– Он совсем сдал, – всхлипнула свекровь. – Я не узнаю собственного сына.
Надя молча перебирала свои фотографии. На одном из снимков мужчина в потёртом пальто сидел на скамейке у пруда, скармливая уткам остатки батона. Его лицо было размыто движением, но она узнала характерный жест – Вадим всегда так наклонял голову, когда о чём-то глубоко задумывался.
– Мне жаль, – тихо сказала она в трубку. – Но я больше не могу ему помочь.
Через неделю она столкнулась с ним в книжном магазине. Он стоял у полки с фотоальбомами, похудевший, небритый, с красными глазами. Их взгляды встретились в зеркальной поверхности стеклянной витрины.
– Надюш... – начал он, но она уже скрылась за стеллажами.
Дома, сидя в любимом кресле у окна, она достала конверт, который несколько дней не решалась открыть – приглашение участвовать в международной фотовыставке. "Представьте свой взгляд на трансформацию личности", – гласила тема конкурса.
Надя улыбнулась, вспомнив разговор с куратором выставки, Михаилом. Высокий, с проседью на висках и удивительно живыми зелёными глазами, он увидел её работы на местной выставке и сразу предложил сотрудничество.
– В ваших фотографиях есть то, что не купишь никакой техникой, – сказал он тогда. – Искренность. Умение видеть душу момента.
Они проговорили несколько часов в его студии, обсуждая современное искусство, философию фотографии, поиск собственного стиля. Михаил рассказывал о своих проектах в Париже и Берлине, о том, как важно не бояться экспериментировать, как каждая фотография – это маленькая история о преображении мира.
В декабре открылась её первая персональная выставка. Надя волновалась, развешивая работы в пространстве галереи. Последним она повесила тот самый снимок у пруда.
– Это ваша лучшая работа, – сказал Михаил, становясь рядом. – В ней столько невысказанной печали и надежды одновременно.
– Я смотрю теперь только вперёд, – ответила она, чувствуя тепло его руки на своём плече.
После закрытия выставки, Михаил и Надя шли по улице, окутываясь белоснежными снежинками. Город мерцал праздничными огнями, отражаясь в замёрзших лужах тысячами разноцветных осколков.
– У меня весной проект в Париже, – как бы между прочим сказал Михаил. – Серия о современной женщине в большом городе. Не хотите поработать вместе?
– Очень хочу, Михаил! – улыбнулась Надя.
За углом церковный колокол пробил полночь. Начинался новый год – чистый лист, готовый принять любую историю. Надя больше не боялась неизвестности. В конце концов, самые яркие кадры получаются именно тогда, когда осмеливаешься шагнуть за пределы привычного.