— Вы решили похоронить свою карьеру, Марина Андреевна? — голос Елены Викторовны сочился ядом. — Лететь в Дагестан одной, после того, что случилось с Соколовой? Или вы забыли, как её нашли через неделю? В какой... — она многозначительно поджала губы, — в какой ситуации?
Чашка с кофе дрогнула в моих руках. Горячие капли упали на безупречно белую блузку, но я даже не поморщилась.
— А вы, я смотрю, хорошо осведомлены о ситуации Соколовой, — мой голос звучал обманчиво спокойно. — Может, расскажете подробнее? Ведь вы были... непосредственным участником тех событий, верно?
Лена побледнела. В кабинете повисла звенящая тишина. За окном моросил типичный московский дождь, серый и унылый, как вся моя жизнь последние пять лет.
— Что вы имеете в виду? — её голос предательски дрогнул.
— То, что именно вы распространяли слухи о якобы "пропаже" Соколовой, — я поставила чашку на стол и поднялась. — В то время как она просто приняла предложение конкурентов и осталась работать в Махачкале. На более выгодных условиях. После того, как некоторые коллеги... — я выделила это слово, — попытались присвоить её наработки по проекту.
Лена отшатнулась, словно я её ударила. В этот момент дверь кабинета открылась, и вошёл Игорь Павлович, наш генеральный. Его массивная фигура заполнила дверной проём, а тяжёлый взгляд скользнул по нам обеим.
— Что здесь происходит?
— Ничего, — я выпрямилась. — Елена Викторовна просто выражала беспокойство о моей безопасности. В связи с предстоящей поездкой.
— А, — он кивнул. — Кстати об этом. У вас есть сутки на сборы. Билеты заказаны, встреча назначена. И, Марина... — он замялся. — Будьте осторожны. Этот контракт слишком важен для компании.
Я посмотрела в окно. Тридцать семь лет, разведена, детей нет — что мне терять? После того, как пять лет назад муж ушёл к беременной любовнице, карьера стала единственным смыслом жизни. Единственным, что помогло не сломаться.
— Да, и ещё, — добавил Игорь Павлович уже в дверях. — Звонил Андрей.
Моё сердце пропустило удар.
— Что ему нужно?
— Говорит, появились какие-то новые обстоятельства по поводу вашей квартиры. Хочет обсудить свою долю...
— У него нет никакой доли! — я резко развернулась. — Всё решено судом пять лет назад. Если он думает...
— Марина, — мягко перебил шеф, — я просто передаю информацию. Но, может быть, стоит встретиться с ним? Закрыть этот вопрос раз и навсегда?
Я молча покачала головой. Некоторые двери лучше держать запертыми. Особенно те, за которыми прячутся призраки прошлого.
Дома, собирая чемодан, я случайно наткнулась на старый фотоальбом. Он лежал на дальней полке шкафа, куда я запихнула его пять лет назад, поклявшись никогда не открывать. Но сейчас, словно под действием какой-то неведомой силы, мои пальцы сами потянулись к потёртой обложке.
Первое фото — наша свадьба. Я в белом платье, счастливая, сияющая. Андрей в строгом костюме, влюблённый взгляд, искренняя улыбка... Боже, как же я была наивна! Верила в вечную любовь, в верность клятвам, в "пока смерть не разлучит нас"...
Следующий снимок — медовый месяц в Италии. Мы на фоне Колизея, его рука на моей талии, мой смех, пойманный объективом... Кто бы мог подумать, что через десять лет эта же рука будет швырять в меня документы о разводе?
Звонок телефона заставил меня вздрогнуть. Номер Андрея. Палец завис над кнопкой "принять". В голове пронеслись все бессонные ночи, все слёзы, все унижения бракоразводного процесса...
— Нет, — твёрдо сказала я пустой комнате и нажала "отклонить".
Прошлое должно оставаться в прошлом. Даже если оно стучится в твою дверь с завидным упорством.
В спальне, перебирая деловые костюмы, я поймала своё отражение в зеркале. Когда я успела стать такой... строгой? Тёмный костюм, идеальная укладка, ни одной эмоции на лице. Профессиональная маска, которая давно стала второй кожей.
"Ты превратилась в робота!" — кричал Андрей в нашу последнюю ссору. "Только работа, работа, работа! А как же семья? Как же дети?"
Дети... Я машинально коснулась живота. Два выкидыша за три года. Больничные палаты, сочувствующие взгляды врачей, его растущее раздражение... А потом появилась она. Двадцатипятилетняя практикантка из бухгалтерии. С идеальной фигурой и счастливой новостью о беременности.
Телефон снова ожил. На этот раз — рабочий.
— Марина Андреевна? — голос Игоря Павловича звучал напряжённо. — Тут возникли новые обстоятельства... по поводу завтрашней встречи.
— Какие?
— Мне сейчас звонили... из службы безопасности. У них есть информация, что наши конкуренты готовят какую-то провокацию. Связанную с вашей поездкой.
— Конкретнее?
— Пока неясно. Но, может быть, стоит отправить кого-то другого? Михаила Сергеевича, например...
— Нет, — отрезала я. — Клиент конкретно запросил моё присутствие. И я поеду.
— Но риски...
— Игорь Павлович, — я позволила стали зазвенеть в голосе, — за пятнадцать лет в бизнесе я научилась оценивать риски. И справляться с ними. Или вы во мне сомневаетесь?
Он помолчал.
— Знаешь, — наконец сказал он, — иногда я думаю, что ты слишком... принципиальна для нашего бизнеса.
— Это комплимент или критика?
— Сам не знаю, — он вздохнул. — Будь осторожна, Марина. И... береги себя.
Утро встретило меня в аэропорту Домодедово промозглой сыростью и толпами спешащих людей. В зале вылета я достала папку с документами, в очередной раз проверяя каждую страницу. Контракт на строительство логистического центра — проект, который мог вывести нашу компанию на новый уровень.
Заказчик — холдинг "Горизонт", руководитель Рашид Магомедов. Сухие строчки досье складывались в необычный портрет: сорок два года, вдовец, воспитывает дочь, безупречная деловая репутация. Основал компанию пятнадцать лет назад вместе с женой, начинали с маленькой строительной фирмы. После её смерти от рака три года назад не женился, полностью посвятил себя бизнесу и дочери.
"Странно," — подумала я, — "почему он так настаивал именно на моём присутствии?"
Самолёт начал снижение, и тут произошло то, чего никто не мог предвидеть. Сильная турбулентность, тревожный голос командира экипажа, резкий крен... На табло загорелась надпись "Пристегните ремни".
— Уважаемые пассажиры, в связи с техническими неполадками и сложными метеоусловиями мы совершаем вынужденную посадку в аэропорту Минеральные Воды. Просьба сохранять спокойствие...
Сердце ухнуло куда-то вниз. Телефон разрывался от звонков — Игорь Павлович, принимающая сторона, служба безопасности. Я смотрела на экран и понимала: встреча под угрозой срыва.
В зале ожидания царил хаос. Сотни пассажиров требовали информации, но никто ничего не знал. Я лихорадочно искала варианты — такси, автобус, что угодно. До Махачкалы оставалось около четырёхсот километров, и времени было в обрез.
— Следующий рейс будет не раньше завтрашнего утра, — равнодушно сообщила сотрудница аэропорта, даже не подняв глаз от компьютера.
— Вы не понимаете, — я пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрожал, — у меня важная встреча, от которой зависит...
— У всех важные встречи, — отрезала она. — Следующий!
Я отошла к окну, чувствуя, как паника поднимается к горлу. В стекле отражалась женщина с идеальной укладкой и остекленевшим взглядом. Та самая "железная леди", гроза московских переговоров, сейчас больше всего напоминала растерянную девочку.
— Девушка, вам в Махачкалу? — раздался за спиной низкий мужской голос с лёгким акцентом.
Я обернулась и увидела высокого мужчину лет сорока в безупречном костюме. Что-то в его взгляде — спокойном, уверенном — показалось странно знакомым.
— Простите за бестактность, — продолжил он, — но я случайно услышал ваш разговор. Я тоже туда еду, могу подвезти.
Первым порывом было отказаться. Все правила безопасности, все правила об осторожности с незнакомцами... Но что-то заставило меня помедлить.
— Меня зовут Рашид, — он протянул руку. — Обещаю, вы будете в полной безопасности.
Рашид... Фамилию он не назвал, а я не спросила. И только сев в его представительский "Мерседес", почувствовала, как по спине пробежал холодок догадки.
— Вы ведь не просто так летели в Махачкалу? — спросил он, выруливая на трассу. — Деловая поездка?
— Да, — я решила быть честной. — Встреча с руководством холдинга "Горизонт". Очень важный контракт.
Он усмехнулся, но ничего не сказал. За окном проплывали величественные горы, небо постепенно прояснялось. Я украдкой разглядывала его профиль — волевой подбородок, залегшая между бровей складка, какая-то затаённая грусть во взгляде.
— Знаете, — вдруг произнёс он, — я ведь специально настаивал на вашем присутствии при подписании.
— Почему?
— Хотел лично убедиться... — он запнулся, — в вашей репутации.
— Моей репутации?
— Да. После того, как ваша компания выиграла тендер, ко мне приходили... определённые люди. С определёнными намёками.
— О каких намёках идёт речь? — мой голос звучал глухо.
— О том, что победа в тендере была... не совсем честной, — он на мгновение отвел взгляд от дороги. — Что некоторые участники получили преференции. Особого рода.
Я почувствовала, как краска заливает лицо: — Это ложь! Мы...
— Я знаю, — спокойно перебил он. — Теперь знаю. У нас на Кавказе говорят: глаза человека — зеркало его души. И ваши глаза... — он запнулся. — В них я вижу честность. И боль. Много боли.
Мы помолчали. За окном мелькали указатели, горы становились всё ближе. Где-то вдалеке прогремел гром — надвигалась гроза.
— Расскажите о своей дочери, — попросила я, чтобы сменить тему.
Его лицо мгновенно преобразилось, словно кто-то включил внутренний свет: — Самира. Ей пятнадцать. Вся в мать — такая же упрямая, принципиальная... — он улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. — Знаете, когда Амина заболела, Самира была совсем маленькой. Но уже тогда... она была сильнее нас всех.
— Как это?
— Когда врачи сказали, что шансов нет, я... сломался. Просто сидел рядом с больничной койкой и смотрел, как жизнь утекает из любимого человека. А Самира... она каждый день приносила маме рисунки. Планировала, как они вместе поедут к морю, когда мама выздоровеет. Рассказывала о школе, о друзьях... — его голос дрогнул. — Она не позволяла смерти войти в палату раньше времени.
Я молчала, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Почему-то вспомнилась больничная палата пять лет назад, после второго выкидыша. Тогда Андрей тоже сидел рядом. Молча. А потом встал и ушёл. Навсегда.
— А вы? — вдруг спросил Рашид. — У вас есть дети?
— Нет, — я отвернулась к окну. — Не сложилось.
Он понимающе кивнул, не требуя объяснений. За это я была ему благодарна.
Внезапно телефон Рашида ожил. Он бросил короткий взгляд на экран и нахмурился: — Простите, нужно ответить. Это важно.
Разговор шёл на местном языке, но даже не понимая слов, я чувствовала — что-то не так. Рашид говорил отрывисто, жёстко, один раз даже ударил по рулю.
— Проблемы? — осторожно спросила я, когда он закончил разговор.
— Да, — он невесело усмехнулся. — Похоже, те самые люди, что приходили ко мне с "намёками", решили действовать более... радикально.
— Что вы имеете в виду?
— Попытка рейдерского захвата. Прямо сейчас они пытаются через суд заблокировать все счета компании. — Он снова ударил по рулю. — А я даже не могу сейчас быть там! Застрял здесь, в дороге...
— Остановите машину, — вдруг сказала я.
— Что?
— Остановите. У меня есть идея.
Он съехал на обочину. Горная дорога была пустынной, только ветер гнал перекати-поле через асфальт. Вдалеке громыхнуло — гроза приближалась.
— У меня есть друг, — быстро заговорила я, доставая телефон. — Точнее, бывший однокурсник. Виктор Сергеевич Колесников, сейчас председатель арбитражного суда в Пятигорске. Если успеть связаться с ним до того, как они подадут документы...
— Колесников? — Рашид удивлённо поднял брови. — Тот самый Колесников, который два года назад раскрыл схему с подставными банкротствами?
— Да, — я уже набирала номер. — И он очень не любит, когда закон используют как дубинку в корпоративных войнах.
Три гудка... пять... восемь...
— Алло? — знакомый голос, чуть хрипловатый. — Кто это?
— Витя? Это Марина Светлова. Помнишь, пятнадцать лет назад, юрфак МГУ, дело о поддельных векселях?
Пауза.
— Маринка? — в его голосе послышалась улыбка. — Как забыть? Ты тогда единственная заметила нестыковку в датах... — он осёкся. — Что случилось?
— Мне нужна помощь. Срочно. Это вопрос жизни и смерти. Не моей — целой компании.
Я быстро обрисовала ситуацию, стараясь не упустить важные юридические детали. Виктор слушал молча.
— Значит, говоришь, "Горизонт"? — наконец произнёс он. — Знакомое дело. Буквально час назад мне звонили... из Москвы. Предлагали... — он многозначительно замолчал.
— Что предлагали? — похолодела я.
— Неважно. Важно то, что я отказался. И теперь понимаю, почему они так торопились. — Он помолчал. — Дай мне час. Нет, полчаса. И... Марин?
— Да?
— Береги себя. Эти люди... они не привыкли проигрывать. И у них длинные руки.
Я отключилась и повернулась к Рашиду: — Он поможет. Но нам нужно торопиться.
Мерседес сорвался с места, взвизгнув шинами. Горная дорога петляла змеёй, с каждым поворотом открывая новые головокружительные виды. Первые капли дождя упали на лобовое стекло.
— Почему вы это делаете? — вдруг спросил Рашид. — Рискуете ради незнакомого человека...
— Потому что это правильно, — просто ответила я. — И потому что я знаю, каково это — когда тебя пытаются уничтожить.
Он бросил на меня быстрый взгляд: — Ваш развод?
— Откуда... — я осеклась. — Ах да, досье.
— Не только. Я... навёл справки, когда готовился к встрече. Знаю, что ваш бывший муж пытался отсудить часть бизнеса. И не только бизнеса.
— Да, — я горько усмехнулась. — Андрей всегда был... тщательным в своих претензиях. Квартира, машина, даже кот... Он говорил, что это он "сделал меня человеком", а значит, имеет право на всё. Даже на мою жизнь.
Дождь усилился. Капли барабанили по крыше машины, создавая странный, почти гипнотический ритм.
— Знаете, что самое страшное? — я не понимала, почему рассказываю это малознакомому человеку. — Не развод, не предательство, не даже то, что он ушёл к другой. Самое страшное — это когда ты начинаешь верить, что действительно ничего не стоишь без него.
— А вы поверили?
— На какое-то время — да. После второго выкидыша... — я запнулась. — Он сказал, что я не могу быть ни женой, ни матерью. Что я... бракованная.
Рашид резко затормозил. Так резко, что нас обоих бросило вперёд.
— Простите, — хрипло сказал он. — Но такие слова... Такие слова нельзя говорить женщине. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
В его голосе было столько гнева, столько боли, что я невольно вздрогнула.
— Когда Амина заболела, — тихо продолжил он, — врачи сказали, что причиной могли быть осложнения после родов. Она винила себя. Говорила, что если бы была осторожнее... — он стиснул руль. — Я чуть с ума не сошёл, пытаясь доказать ей, что она ни в чём не виновата. Что болезнь — это не наказание, не расплата, не...
Он не договорил. Телефон снова ожил — на этот раз мой.
— Марина! — голос Виктора звучал взволнованно. — Ты где сейчас?
— На трассе, примерно в часе от Махачкалы. Что...
— Слушай внимательно. Я заблокировал их иск — там были грубые процессуальные нарушения. Но они уже готовят новый удар.
— Какой?
— Компромат. На тебя и на Магомедова. Они каким-то образом узнали о вашей совместной поездке. У них есть фотографии...
Я похолодела.
— Откуда?
— Не знаю. Но готовят большую статью. О том, как в России на самом деле заключаются крупные контракты. О личных встречах без свидетелей. О...
— Я поняла, — оборвала я его. — Спасибо, Витя.
Повисла тяжёлая тишина. Только дождь барабанил по крыше, да где-то вдалеке грохотал гром.
— Они следят за нами, — наконец произнёс Рашид. — С самого аэропорта. Я заметил серую Тойоту в зеркале заднего вида.
— И вы молчали?
— Не хотел вас тревожить. Думал, может быть, просто совпадение. Но теперь...
Я закрыла глаза. В голове проносились заголовки завтрашних газет: "Как заключаются контракты в строительном бизнесе", "Деловые переговоры или личный интерес?"...
— Мы можем всё объяснить, — сказала я, но мой голос звучал неуверенно. — У нас есть доказательства форс-мажора, отмена рейса...
— Марина, — мягко перебил он, — вы давно в бизнесе. Вы знаете: когда грязь брошена, часть её обязательно прилипнет. Даже если потом всё опровергнуть.
Он был прав. Столько лет безупречной репутации, все мои достижения, карьера... Всё может рухнуть из-за одной грязной статьи.
— У меня есть предложение, — вдруг сказал Рашид. — Нестандартное.
— Какое?
— Давайте опередим их. Сами расскажем всё прессе. Первыми.
— Что?!
— Подумайте, — в его глазах появился азартный блеск. — Они готовят грязный компромат. А мы дадим красивую историю. О том, как в России ещё остались честные бизнесмены. О том, как случайная встреча в аэропорту помогла предотвратить рейдерский захват. О том, как...
— О том, как женщина-юрист и кавказский бизнесмен случайно оказались в одной машине? — я скептически подняла бровь. — Звучит как начало анекдота.
— Или как начало истории о том, что в бизнесе ещё осталось место доверию и порядочности, — серьёзно сказал он.
Мы въехали в Махачкалу, когда дождь превратился в настоящий ливень. Город тонул в серой пелене, огни фонарей расплывались мутными пятнами. Рашид уверенно вел машину по узким улочкам, поднимающимся в гору.
— Сначала ко мне домой, — сказал он. — Нужно кое-что показать вам перед тем, как мы начнем действовать.
— Не уверена, что это хорошая идея...
— Доверьтесь мне, — он посмотрел мне в глаза. — Пожалуйста.
Его дом оказался не роскошным особняком, как я ожидала, а довольно скромным двухэтажным строением с небольшим садом. Несмотря на дождь, во дворе цвели розы — десятки кустов, превращающие сад в настоящий благоухающий оазис.
— Мамины розы, — тихо сказала девушка, встретившая нас на веранде. — Она говорила, что каждый цветок — это молитва о счастье.
— Самира, — Рашид обнял дочь. — Познакомься, это Марина Андреевна из Москвы.
Девушка окинула меня внимательным взглядом. В её тёмных глазах читался недетский ум и какая-то затаённая грусть.
— Та самая Марина Андреевна? О которой ты говорил?
Рашид что-то буркнул на родном языке. Девушка неожиданно рассмеялась — звонко, искренне: — Не волнуйся, папа. Я умею хранить секреты. Проходите, я как раз чай заварила.
В доме пахло специями и свежей выпечкой. На стенах — фотографии: Рашид с женой, маленькая Самира, семейные праздники... Я невольно задержалась у одного снимка — молодая красивая женщина с глазами, полными света, держит на руках новорожденную девочку.
— Это было за день до выписки из роддома, — тихо сказал Рашид за моей спиной. — Самый счастливый день в нашей жизни.
— Она очень красивая.
— Да, — он помолчал. — Но дело не в красоте. Амина была... особенной. Она видела в людях то, чего они сами в себе не замечали. Верила в них больше, чем они верили в себя.
— Как вы познакомились?
— На стройке, — он усмехнулся. — Она была архитектором, приехала проверять проект. Я тогда только начинал, был простым прорабом. Она раскритиковала всё, что можно — планировку, материалы, сроки... А потом сказала: "Но из вас получится отличный руководитель. Если научитесь слушать своё сердце так же хорошо, как считаете сметы."
В его голосе звучала такая нежность, что у меня защемило сердце. Я никогда не слышала, чтобы Андрей говорил обо мне с такой любовью. Даже в самом начале.
— Присаживайтесь, — Рашид указал на диван. — Сейчас я принесу документы, которые хотел показать.
Он вышел, оставив нас с Самирой наедине. Девушка разливала чай, искоса поглядывая на меня.
— Знаете, — вдруг сказала она, — папа после смерти мамы никогда никого домой не приводил. Ни деловых партнёров, ни... — она замялась, — никого.
— Это просто деловая встреча, — я почувствовала, как краска заливает щёки.
— Конечно, — она лукаво улыбнулась. — Просто... он изменился за последние дни. С тех пор, как начал готовиться к встрече с вами.
— Что ты имеешь в виду?
— Он снова начал улыбаться. Напевать что-то, работая в кабинете. Даже завтракать стал нормально, а не просто пить кофе на бегу. — Она подала мне чашку. — Мама всегда говорила: когда человек влюбляется, он возвращается к жизни.
— Самира! — от этих слов я едва не пролила чай. — Ты не должна...
— Должна, — твёрдо сказала она. — Потому что я вижу, как вы смотрите друг на друга. Точно так же, как мама с папой смотрели. Будто весь мир исчезает, и остаются только вы двое.
В этот момент в комнату вошёл Рашид с папкой документов.
— Вот, — он положил бумаги на стол. — Доказательства того, что попытка захвата готовилась давно.
Я благодарно погрузилась в изучение документов, радуясь возможности скрыть смущение. Схемы, выписки, копии договоров... Картина складывалась неприятная: группа московских инвесторов планомерно скупала долги поставщиков "Горизонта", готовясь нанести удар.
— Теперь понимаете, почему я так настаивал на встрече с вами? — спросил Рашид. — Мне нужно было убедиться, что ваша компания не связана с этими людьми.
— И вы убедились?
— Более чем, — он улыбнулся. — Иначе не привёз бы вас в свой дом.
Внезапно в дверь позвонили. Резко, требовательно. Рашид мгновенно напрягся, Самира побледнела.
— Папа, — прошептала она, выглянув в окно. — Это люди Джабраилова. И с ними... — она запнулась.
— Кто? — резко спросил Рашид.
— Андрей Викторович Светлов. Тот человек из Москвы, который приезжал на прошлой неделе.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Андрей? Здесь? Но как...
— Значит, вот кто за этим стоит, — тихо сказал Рашид. — Теперь всё сходится.
Звонок повторился, более настойчиво. В дверь начали стучать.
— Рашид Магомедович! — раздался знакомый до дрожи голос. — Мы знаем, что вы дома! И знаем, что Марина с вами. Давайте поговорим по-хорошему!
— Самира, — быстро сказал Рашид, — проводи Марину Андреевну через задний двор. Там есть калитка, она выходит на параллельную улицу.
— Нет, — я выпрямилась. — Я никуда не пойду.
— Но...
— Пять лет, — мой голос дрожал от ярости. — Пять лет я бегала от него. Пряталась. Боялась. Хватит!
Рашид внимательно посмотрел на меня: — Вы уверены?
— Более чем.
Он кивнул: — Тогда встретим их вместе. Самира, детка, поднимись к себе.
— Но папа...
— Не спорь, — его голос стал жёстким. — И звони дяде Расулу. Скажи, пусть будет готов.
Самира неохотно поднялась по лестнице. Рашид повернулся ко мне: — Что бы сейчас ни случилось, помните: вы не одна.
И пошёл открывать дверь.
На пороге стояли пятеро. Четверо крепких мужчин в дорогих костюмах и... Андрей. Всё такой же холёный, уверенный в себе. Только в висках появилась седина, да морщины вокруг рта стали жёстче.
— Марина, — он улыбнулся, словно мы расстались вчера. — Какая встреча! А я-то думал, куда ты пропала после отмены рейса...
— Что тебе нужно? — мой голос звучал удивительно спокойно.
— Поговорить. Предложить... взаимовыгодное решение.
— Какое?
— Ты отказываешься от контракта с "Горизонтом". Мы забываем о некоторых... компрометирующих фотографиях. И, возможно, — он сделал паузу, — пересматриваем условия нашего развода.
— Что?
— Ну да, — он шагнул в прихожую. — Я тут подумал... может, мы поторопились с разводом? Ты повзрослела, стала успешной... А Лена, — он поморщился, — оказалась не такой уж... В общем, я готов всё забыть. Начать сначала.
Я смотрела на него и не узнавала человека, которого когда-то любила. Как я могла быть такой слепой? Как могла не видеть этой снисходительной жестокости, этого холодного расчёта в каждом слове?
— Вон из моего дома, — вдруг произнёс Рашид. Тихо, но с такой силой, что все замолчали.
— Послушайте, Рашид Магомедович, — начал один из спутников Андрея. — Давайте решим всё мирно...
— Я сказал: вон! — теперь его голос грохотал как гром. — Или вы выйдете сами, или...
Договорить он не успел. Один из мужчин, видимо, самый нетерпеливый, дёрнулся вперёд, хватая Рашида за грудки. В следующую секунду он уже лежал на полу, а в прихожую вбежали трое крепких парней во главе с высоким седым мужчиной.
— Что здесь происходит, Рашид? — спросил седой.
— Ничего, Расул. Господа уже уходят.
Андрей медленно поднял руки: — Ладно-ладно, мы поняли. Но это не конец, Марина. У тебя есть время до утра. Потом... — он нехорошо усмехнулся. — Потом будет поздно.
Когда они ушли, я почувствовала, что ноги меня не держат. Рашид подхватил меня, не давая упасть: — Тише, тише... Всё хорошо.
— Ничего не хорошо, — я уткнулась лицом в его плечо. — Они не остановятся. Андрей никогда не останавливается, пока не получит своё.
— Значит, пришло время его остановить.
В кабинете Рашида горел камин. За окном бушевала гроза, но здесь, в тепле, среди книг и старых фотографий, казалось, что весь этот кошмар — просто дурной сон.
— Вот, — Рашид протянул мне стакан с янтарной жидкостью. — Коньяк. Старый, ещё отцовский. Поможет прийти в себя.
Я сделала глоток. Жидкий огонь обжёг горло, растекся теплом по телу.
— Теперь я понимаю, почему вы навели справки обо мне, — сказала я. — Вы знали о связи Андрея с этой историей?
— Подозревал, — он сел напротив. — Когда начал получать странные предложения от московской компании, решил копнуть глубже. Выяснил, что за ней стоит некий Светлов. А потом увидел это имя в вашем досье...
— И всё равно настояли на моём участии в сделке? Рискнули?
— Да, — он помолчал. — Потому что увидел в вашем досье кое-что ещё.
— Что именно? — я подняла глаза.
— Дело о защите прав миноритарных акционеров три года назад. Когда вы пошли против собственной компании, защищая интересы маленькой семейной фирмы. Вас тогда чуть не уволили, верно?
Я кивнула, вспоминая тот случай. Маленькая пекарня на окраине Москвы, пожилая владелица, её внуки... Они могли потерять всё.
— Такие поступки говорят о человеке больше, чем любое досье, — тихо сказал Рашид. — Когда ты рискуешь карьерой ради справедливости... это дорогого стоит.
В камине треснуло полено, рассыпая искры. На стене заплясали причудливые тени.
— А знаете, что самое интересное? — вдруг сказал он. — Та пекарня. Она ведь до сих пор работает. И знаете, кто её постоянный клиент? Моя дочь.
— Что?
— Да-да, — он улыбнулся. — Самира учится в Москве, в архитектурном. И каждое утро перед занятиями заходит именно в эту пекарню. Говорит, там самые вкусные булочки с корицей во всей столице.
— Подождите... — я поставила стакан. — Самира учится в Москве? Но я думала...
— Что она живёт здесь? — он покачал головой. — Нет. После смерти Амины... я понял, что не имею права держать её в четырёх стенах. Она должна развиваться, учиться, видеть мир. Как хотела её мать.
В его голосе была такая смесь гордости и боли, что у меня защемило сердце.
— Именно поэтому, — продолжил он, — я не могу позволить им захватить компанию. Это не просто бизнес. Это наследие Амины. Её мечта. То, что должно достаться Самире.
— Но как мы их остановим? — я встала и подошла к окну. — У них есть всё: связи, деньги, компромат...
— У нас есть кое-что посильнее, — раздался голос от двери.
В кабинет вошла Самира. В руках она держала ноутбук.
— Папа, помнишь, ты говорил, что мама хранила какие-то документы? На случай... на случай, если что-то случится?
Рашид резко поднялся: — Архив Амины? Но он же...
— В банковской ячейке, я знаю, — Самира подошла ближе. — Но перед смертью мама дала мне кое-что ещё. Флешку. Сказала открыть, только если тебе будет грозить настоящая опасность.
Она протянула отцу маленький чёрный прямоугольник: — Я думаю, время пришло.
Рашид дрожащими руками вставил флешку в ноутбук. На экране появились папки с документами. Десятки папок. Сотни файлов.
— Боже мой, — прошептал он. — Она всё предвидела. Всё собрала...
Я заглянула через его плечо и почувствовала, как перехватывает дыхание. На экране были схемы. Банковские выписки. Записи разговоров. Доказательства того, как группа московских бизнесменов, включая Андрея, годами готовила рейдерские захваты по всей России.
— Мама была не просто архитектором, — тихо сказала Самира. — Она вела своё расследование. Собирала информацию. Говорила, что когда-нибудь это может спасти не только нашу семью, но и другие...
В этот момент в дверь постучали. На пороге появился Расул: — Рашид, прости за беспокойство, но... там журналисты. Вся площадь перед домом забита машинами прессы.
Мы бросились к окну. Действительно, несмотря на дождь, у ворот толпились люди с камерами и микрофонами. Вспышки фотоаппаратов прорезали темноту как молнии.
— Начинается, — сказал Рашид. — Они решили действовать быстрее, чем мы думали.
Я достала телефон — десятки пропущенных от Игоря Павловича, сообщения от коллег, уведомления новостных сайтов... Первые заголовки уже появились в сети: "Скандал в строительном бизнесе", "Как получают контракты московские бизнес-леди"...
— Что будем делать? — спросила я, чувствуя странное спокойствие.
Рашид повернулся ко мне: — То, что должны. Расскажем правду. Всю правду.
— Но ваша репутация...
— К чёрту репутацию! — он стукнул кулаком по столу. — Пять лет назад я не смог защитить жену. Не понял, что её "случайная" болезнь могла быть не такой уж случайной. Не услышал, когда она пыталась рассказать мне о своих подозрениях... — его голос дрогнул. — Но сейчас я не повторю эту ошибку.
Самира подошла к отцу, обняла его: — Мама бы гордилась тобой. Вами обоими.
За окном продолжала бушевать гроза. Но здесь, в кабинете, словно разгорался свет. Свет правды, готовой наконец вырваться наружу.
В девять утра конференц-зал бизнес-центра был переполнен. Журналисты, телевизионщики, блогеры... Я узнала нескольких московских акул пера — значит, "доброжелатели" постарались, оповестили всех.
Перед выходом к прессе я поймала своё отражение в зеркале туалетной комнаты. Строгий костюм, идеальная укладка... Но что-то изменилось в лице. Появилась какая-то новая решимость во взгляде, сила, которой не было раньше.
— Готовы? — Рашид появился за моей спиной. В строгом тёмном костюме он выглядел ещё более внушительно, чем обычно.
— Готова, — я развернулась к нему. — Только...
— Что?
— Спасибо. За всё. За то, что поверили в меня. За то, что не побоялись...
Он мягко коснулся моей руки: — Это вам спасибо. За то, что напомнили мне, каково это — верить людям.
В зале зашумели — пресс-конференция начиналась. Мы вышли к трибуне под шквал вспышек.
— Доброе утро, — я выпрямилась, чувствуя непривычное спокойствие. — Спасибо, что пришли. Сегодня я хочу рассказать вам историю. Историю о том, как в России пытаются вести честный бизнес. И о том, какую цену приходится за это платить.
Я говорила больше часа. О попытках рейдерского захвата "Горизонта". О грязных методах конкурентов. О том, как нашу случайную встречу в аэропорту пытаются использовать для шантажа. А потом...
— А теперь, — я на мгновение прикрыла глаза, — я хочу рассказать ещё одну историю. О женщине, которая три года назад начала собственное расследование. О том, как она обнаружила схему систематических рейдерских захватов по всей России. И о том, как её "случайная" болезнь оказалась не такой уж случайной...
В зале стало тихо. Так тихо, что было слышно, как за окном шумит дождь.
— У меня есть документы, — продолжила я. — Доказательства. Банковские выписки. Записи разговоров. Схемы вывода активов. Всё это собрала Амина Магомедова, жена Рашида. И сегодня мы передаём эти документы в прокуратуру и СМИ.
Зал взорвался. Журналисты повскакивали с мест, вопросы посыпались со всех сторон. А я... я вдруг почувствовала, как тяжелый груз падает с плеч. Пять лет страха, неуверенности, сомнений — всё растворилось в этом моменте истины.
— Марина Андреевна! — прорвался чей-то голос. — Вы понимаете, что этими обвинениями ставите крест на своей карьере в крупном бизнесе?
Я улыбнулась: — Знаете, есть вещи важнее карьеры. Например, возможность по утрам смотреть в зеркало и не отводить глаза.
— Но ваш бывший муж... — начал другой журналист.
— Мой бывший муж, — я почувствовала, как Рашид сжал мою руку под столом, — сейчас, вероятно, уже общается с сотрудниками правоохранительных органов. Как и другие участники этой схемы.
После пресс-конференции мы сидели в кабинете Рашида. За окном всё ещё шумел дождь, но теперь он казался не угрожающим, а очищающим. Словно сама природа смывала всю грязь прошлого.
— И что теперь? — тихо спросила я.
— Теперь... — он задумчиво посмотрел в окно. — Теперь начинается самое сложное. Восстановление. Перестройка. Новая жизнь.
— Страшно?
— Очень, — он улыбнулся. — Но когда рядом есть люди, которым доверяешь...
В дверь постучали. На пороге появилась Самира с ноутбуком: — Папа, ты должен это видеть! Все новостные сайты пишут о нас. И... — она запнулась. — Звонила бабушка Зарема.
— Что она сказала?
— Сказала... — девушка всхлипнула. — Сказала, что мама может наконец упокоиться с миром. Потому что справедливость восторжествовала.
Рашид обнял дочь. Я тихонько встала: — Мне пора. Самолёт через два часа.
— Останьтесь, — вдруг сказал он.
— Что?
— Останьтесь в Махачкале. У меня есть предложение... не только деловое.
Я покачала головой: — Рашид, не надо. Мы оба знаем, что это невозможно.
— Почему?
— Потому что... — я запнулась. — Потому что я должна научиться жить сама. Без костылей, без защиты, без...
— Без любви? — тихо спросил он.
Я молчала. В горле стоял комок.
— Знаете, что Амина сказала мне перед смертью? — вдруг произнёс он. — "Не бойся снова полюбить. Когда любишь по-настоящему, это не предательство памяти. Это её продолжение."
— Я не готова, — прошептала я. — Не сейчас. Сначала я должна...
— Понимаю, — он мягко улыбнулся. — И буду ждать. Сколько потребуется.
В аэропорту было непривычно тихо. Словно даже вечно спешащие пассажиры притихли, чувствуя значимость момента.
Я сидела в зале ожидания, глядя на табло. До вылета оставался час. Телефон разрывался от звонков и сообщений, но я не отвечала. Всему своё время.
— Марина Андреевна!
Я обернулась. По залу ожидания к нам бежала Самира, размахивая какой-то папкой.
— Подождите! Вы должны это увидеть!
Она протянула мне старый, пожелтевший от времени конверт: — Я нашла это среди маминых вещей. Она написала это перед смертью.
Дрожащими руками я открыла конверт. Внутри было письмо, написанное изящным, но уже заметно дрожащим почерком:
"Мой дорогой Рашид,
Когда ты будешь читать эти строки, меня уже не будет. Я знаю это так же точно, как знаю, что солнце встанет завтра. Они позаботились об этом. Но я не об этом хочу говорить в своём последнем письме.
Я хочу говорить о любви. О той любви, которая сильнее смерти. О той любви, которая заставляет нас становиться лучше, чище, честнее.
Я знаю, после моего ухода ты замкнёшься в себе. Построишь стены. Будешь жить только ради Самиры и дела, которое мы начали вместе. Но послушай меня, любимый: жизнь не заканчивается со смертью одного человека. Даже если этот человек — твоя первая любовь.
Однажды ты встретишь женщину. Она будет совсем не похожа на меня — сильная, раненая жизнью, но не сломленная. Женщина, которая знает цену честности и верности. Которая готова бороться за правду, даже если весь мир против неё.
Не оттолкни её, любимый. Не бойся предать мою память. Настоящая любовь не умирает — она трансформируется, растёт, находит новые пути. Как наши любимые розы, которые расцветают каждую весну, но каждый раз по-новому.
Я ухожу спокойно, зная, что оставляю тебе не только память о нашей любви, но и ключ к правде. Используй его мудро. И помни: иногда нужно потерять всё, чтобы обрести нечто большее.
Навеки твоя, Амина"
Я подняла глаза. Самира плакала, не скрывая слёз: — Она знала. Всё знала про папу. И знала, что появится такая как вы...
В этот момент в зал вбежал запыхавшийся Рашид: — Самира! Я же просил...
Он осёкся, увидев письмо в моих руках.
— Она оставила нам путь, — тихо сказала я. — Путь к правде. К справедливости. И... — я запнулась.
— И к новой любви, — закончил он, подходя ближе.
"Последний вызов на посадку рейса Махачкала-Москва..."
Я посмотрела на табло, потом на них — отец и дочь, две пары тёмных глаз, в которых читалась такая надежда...
— Знаете, — медленно сказала я, доставая телефон, — кажется, мне нужно поменять билет.
— На какую дату? — севшим голосом спросил Рашид.
— Пока не знаю, — я улыбнулась. — Давайте просто... посмотрим, куда приведёт нас эта дорога?
Самира радостно взвизгнула и бросилась обнимать нас обоих. А за панорамными окнами аэропорта наконец-то проглянуло солнце, разгоняя тучи. Словно сама природа благословляла этот выбор, это решение, этот новый поворот судьбы.
Я достала телефон и набрала сообщение Игорю Павловичу: "Ухожу с поста партнёра. Но не из профессии. Открываю собственную практику. Здесь, в Дагестане. Специализация — защита бизнеса от рейдерских захватов. И... спасибо за всё."
Его ответ пришёл мгновенно: "Я всегда говорил, что в тебе слишком много человечности для большого бизнеса. Теперь вижу — это не недостаток. Это дар. Удачи, Марина. И... будь счастлива."
Я посмотрела на Рашида, который что-то увлечённо обсуждал с дочерью, и подумала: "Знаете, Игорь Павлович, кажется, на этот раз я действительно буду."
За окном догорал закат, окрашивая горы в золото и пурпур. Где-то там, в этих вечных горах, начиналась моя новая жизнь. Жизнь, в которой было место и правде, и справедливости, и... любви.
И впервые за много лет я не боялась этого слова.