Звук захлопнутой двери эхом отразился в подъезде. Я стоял, глядя на потёртую дверь нашей квартиры, не в силах пошевелиться. В голове крутились обрывки нашего разговора, превращаясь в какой-то бессмысленный шум.
— Ну и ладно! — крикнул я в закрытую дверь, понимая, что это глупо и по-детски.
Достал телефон. Три пропущенных от мамы. Конечно, она волновалась — я обещал заехать сегодня помочь с ремонтом, но задержался на работе. Предупредил Машу, что буду поздно. Она даже сказала "хорошо, милый". А теперь это...
Спустился по лестнице, машинально считая ступеньки. Сто двадцать семь. Столько же, сколько дней назад начался этот кошмар с маминой болезнью. Спина, грыжа, операция. Каждый день после работы я мчался к ней, помогал с уборкой, готовкой, лекарствами. Маша поначалу понимала. Даже сама предлагала купить продукты для мамы по пути с работы.
А потом начались намёки. "Может, нанять сиделку?" "У тебя же есть сестра, почему всё ты?" "Мы уже месяц никуда не выходили вместе..."
Сел в машину, уткнулся лбом в руль. В темноте салона мигнул экран телефона — сообщение от Маши:
"Извини. Я погорячилась. Возвращайся"
Пальцы зависли над клавиатурой. Что ответить? "Сама виновата"? "Я же не могу бросить маму"? "Ты должна понять"?
Завёл двигатель. За семь лет брака мы научились превращать любой конфликт в затяжную битву. Обиды, упрёки, молчание по несколько дней. А потом мирились, клялись больше не ссориться, и всё начиналось заново.
Телефон снова ожил — мама.
— Сынок, ты где? Я волнуюсь.
— Еду, мам. Скоро буду.
— Что-то случилось? Голос странный...
— Всё нормально. Просто устал.
Мама помолчала. Она всегда чувствовала, когда я вру.
— С Машей поругались?
— Да как обычно... — я вздохнул. — Говорит, я с тобой времени провожу больше, чем с ней.
— Так может она права? — в мамином голосе послышалась грусть. — Я же вижу, как ты разрываешься. Сестра обещала приехать на выходных, поможет с уборкой...
— Мам, мы же обсуждали. У неё маленький ребёнок, ей сложно.
— А у тебя жена. И ей тоже сложно.
Я припарковался у маминого дома. В окне горел свет — ждёт. Как всегда.
На другом конце города, в другом окне, нашей с Машей квартиры, тоже горел свет. И она ждёт...
Телефон пиликнул новым сообщением: "Я люблю тебя. И маму твою люблю. Просто иногда мне кажется, что я теряю тебя"
Сердце сжалось. Вспомнился наш первый год вместе — как Маша готовила мамины любимые пирожки, как мы все вместе ездили на дачу, как мама называла её дочкой...
Набрал номер.
— Алло, мам? Я сейчас заеду ненадолго, помогу с лекарствами. А потом... потом поеду домой. К Маше. Хорошо?
— Конечно, сынок. Так и надо.
Я улыбнулся. Интересно, у всех мамы такие мудрые, или мне просто повезло?
Открыл дверь подъезда, поднимаясь по знакомым с детства ступенькам. Достал телефон, набрал сообщение Маше:
"Буду через час. И давай правда наймём сиделку. Хотя бы на полдня"
Ответ пришёл мгновенно: "Я уже нашла телефон агентства. Посмотрим завтра вместе?"
Я улыбнулся. Кажется, в этой битве намечается перемирие. А может, даже мир.
Прошла неделя.
Сиделка, Анна Петровна, оказалась настоящей находкой — профессиональная, внимательная, с опытом работы в реабилитационном центре. Мама сначала противилась, но быстро оценила её заботу. Маша расцвела — мы наконец-то начали проводить вечера вместе, даже выбрались в кино.
Всё шло идеально. Слишком идеально, как оказалось.
— Ты представляешь, эта твоя сиделка... — голос мамы в телефоне дрожал.
— Что случилось?
— Пропали папины часы. Те самые, которые я берегла...
Сердце ёкнуло. Старые часы с гравировкой — единственная память об отце. Мама хранила их в шкатулке на комоде.
— Может, завалились куда-то? — я пытался говорить спокойно, но внутри всё закипало.
— Я везде посмотрела! И деньги... деньги из конверта тоже исчезли.
Я резко развернул машину, нарушая все правила. Перед глазами стояло Машино довольное лицо: "Анна Петровна — просто чудо! И берёт недорого для такого профессионала..."
Влетел в мамину квартиру, даже не позвонив. Анна Петровна невозмутимо протирала пыль.
— Что-то случилось? — она подняла бровь, глядя на меня.
— Где часы? — мой голос звенел от напряжения.
— Какие часы? — её лицо оставалось безмятежным.
— Отцовские. Из шкатулки.
Она пожала плечами:
— Первый раз слышу про какие-то часы. Елена Николаевна, — она повернулась к маме, — вы мне что-то говорили про часы?
Мама побледнела:
— Как же... я же показывала...
— Уверяю вас, это какое-то недоразумение, — Анна Петровна улыбнулась своей профессиональной улыбкой. — Давайте поищем вместе?
— Не надо, — я достал телефон. — Сейчас вызову полицию, они сами поищут.
Её улыбка дрогнула:
— Вы что же, обвиняете меня в воровстве? У меня безупречная репутация! Двадцать лет стажа! Да как вы смеете?!
— Андрей, может не надо полицию? — мама схватила меня за руку. — Вдруг правда найдутся...
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Маша.
— Я звонила, ты трубку не брал... — она осеклась, увидев наши лица. — Что происходит?
— Твоя "профессиональная" сиделка обчистила маму, вот что происходит! — я почти кричал. — Где ты её нашла вообще?
Маша побледнела:
— В агентстве... У них все документы проверены...
— Прекрасно! — я горько рассмеялся. — То есть это ты виновата. Притащила в дом воровку!
— Да как ты... — Маша задохнулась от возмущения. — Я хотела как лучше! Я старалась для тебя, для твоей мамы!
— Дети, перестаньте! — мамин голос прервал нашу перепалку. — Посмотрите!
Она держала в руках шкатулку. На дне, под бархатной подкладкой, тускло поблескивали часы.
— Я... я забыла, что переложила их, когда протирала шкатулку, — мама виновато улыбнулась. — И деньги здесь же...
Повисла оглушительная тишина. Анна Петровна поджала губы:
— Я понимаю ваше беспокойство, но после таких обвинений... Увольте, я не могу здесь больше работать.
Она собрала свои вещи и вышла, аккуратно прикрыв дверь. Я смотрел то на маму, то на Машу, не зная, что сказать.
— Прости... — выдавил наконец.
— За что именно? — Маша скрестила руки на груди. — За то, что накричал на меня? Или за то, что сразу обвинил человека, даже не разобравшись?
— За всё, — я опустил голову. — Я... я просто испугался. За маму, за память об отце...
— А я? — в её голосе звенели слёзы. — Ты думаешь, я не боюсь? Не переживаю? Я же вижу, как тебе тяжело разрываться между нами! Пыталась помочь, а получилось...
Она махнула рукой и вышла из квартиры. Я рванулся следом, но мама остановила:
— Дай ей время остыть. И себе тоже.
Я посмотрел на часы в шкатулке. Стрелки замерли на пяти часах. Момент папиной кончины. Все эти годы мама справлялась одна. А теперь... теперь я умудрился разрушить хрупкое равновесие, которое наконец-то начало складываться в нашей семье.
Телефон завибрировал — сообщение от Маши: "Я еду домой. Когда будешь готов поговорить спокойно — приезжай"
* * *
Домой я приехал за полночь. В окнах темно — Маша уже спит? Или демонстративно выключила свет, услышав звук подъезжающей машины?
Открыл дверь своим ключом. В прихожей пусто — ни привычной сумочки на крючке, ни её любимых туфель.
— Маша? — позвал я в темноту.
Тишина. На кухонном столе записка:
"Поживу пока у Ленки. Не звони"
Ленка — её лучшая подруга. Та самая, которая на нашей свадьбе говорила: "Он слишком привязан к маме. Это плохо кончится"
Рухнул на диван, не раздеваясь. Телефон разрывался от звонков весь вечер — я не брал трубку. Пропущенные от мамы, от сестры. Ни одного от Маши.
Утро началось со звонка в дверь. На пороге стояла сестра.
— Ну и что ты натворил? — она прошла мимо меня на кухню, по-хозяйски включая чайник. — Мама всё рассказала.
— А что я? — огрызнулся я. — Подумаешь, заподозрил человека...
— Человека?! — сестра всплеснула руками. — Ты обвинил собственную жену в том, что она специально подослала воровку! Ты хоть понимаешь, как это звучит?
Я молчал. Сестра достала чашки:
— Знаешь, что самое смешное? Эту сиделку я нашла. Я! Маша просто позвонила в агентство, которое я ей посоветовала.
— Что?..
— Да! Она звонила мне, спрашивала, как я справляюсь с ребёнком и работой. Советовалась, как помочь маме и тебе... А ты...
Чайник свистнул, заглушая её слова. Но я уже не слушал. В голове крутились обрывки фраз: "Я старалась для тебя, для твоей мамы!", "У меня безупречная репутация!", "Я пыталась помочь..."
— Где телефон? — я начал рыться в карманах.
— Поздно спохватился, — сестра поставила передо мной чашку. — Маша улетела сегодня утром.
— Куда?!
— В Питер. На собеседование. Ей предложили повышение — с переводом в другой город.
Чашка выскользнула из рук, расплёскивая кипяток. Маша никогда не говорила о работе. Или говорила, а я не слушал?
— И давно она...
— Месяц назад предложили. Она всё думала, как тебе сказать. Боялась, что ты не захочешь переезжать из-за мамы.
Я схватил телефон. "Абонент временно недоступен"
— Даже не пытайся, — сестра отобрала у меня трубку. — Она просила передать, что решение примет в понедельник. У тебя есть три дня, чтобы всё обдумать.
— Что обдумать?
— Свои приоритеты! — она наконец-то взорвалась. — Ты так привык быть идеальным сыном, что забыл, каково это — быть мужем! Мама не нуждается в твоей ежедневной опеке — ей нужно, чтобы ты был счастлив. А ты несчастен. И Маша несчастна. И всем от этого только хуже!
Она замолчала, переводя дыхание. А потом добавила уже спокойнее:
— Знаешь, что мама сказала вчера? "Лучше бы часы правда украли. Может, тогда Андрей понял бы, что дороже — память о прошлом или живые люди рядом"
Я смотрел в окно. Там, у подъезда, стояла мамина скамейка. Когда-то мы с Машей сидели на ней вечерами, строя планы на будущее. Говорили о своём доме, о детях, о путешествиях...
— Три дня, говоришь? — я повернулся к сестре.
— Три. Успеешь принять решение?
— Успею. Я уже принял.
Схватил куртку, ключи от машины. В голове уже складывался план: заехать к маме, всё объяснить, потом к Ленке — узнать адрес, а потом...
— Стой! — окликнула сестра. — Ты куда?
— В Питер. Догонять жену.
— А мама?
Я улыбнулся:
— Присмотришь за ней пару дней? Обещаю, мы скоро вернёмся. Вместе.
* * *
Питер встретил меня дождём. Промозглым, колючим, пробирающим до костей — совсем как тот вечер, когда мы с Машей познакомились. Тогда она тоже была в этом городе по работе, а я приехал на конференцию...
Телефон всё ещё "абонент недоступен". Ленка скинула адрес гостиницы и номер рейса — вот и все зацепки.
— Простите, — я подошёл к стойке регистрации в гостинице, — мне нужно узнать номер комнаты Марии Симоновой.
— Минуточку, — администратор застучала по клавиатуре. — К сожалению, гостья запретила выдавать информацию.
Конечно. Я бы удивился, если бы всё оказалось так просто.
— Понимаете, я её муж...
— Не могу, — она развела руками. — Правила.
Опустился в кресло в холле. Что дальше? Караулить у входа? Умолять админа? Обзванивать все переговорные комнаты, где могло бы проходить собеседование?
Телефон пиликнул — сообщение от сестры: "Маме стало хуже. Срочно звони"
Сердце ухнуло. Дрожащими пальцами набрал номер.
— Мам? Что случилось?
— Ничего, сынок, — её голос звучал как обычно. — Я в порядке.
— Но Катя написала...
— Я попросила. Иначе бы ты не взял трубку.
Я выдохнул. Хитрость удалась — они знали, что на "маме плохо" я отреагирую в любом случае.
— Сынок, — мама помолчала. — Я тут подумала... Мы с твоим отцом познакомились в Питере. Ты знал?
— Нет...
— На Невском проспекте. Я приехала поступать, а он был на практике. Предложил показать город... А потом увёз меня в Москву. Я бросила всё — учёбу, друзей, мечты о театральном. И знаешь что? Ни разу не пожалела.
Я молчал. За тридцать лет она впервые рассказывала эту историю.
— Когда папа скончался, — её голос дрогнул, — я думала, что не переживу. Вцепилась в его вещи, в воспоминания, в тебя... Может, слишком сильно вцепилась.
— Мам...
— Нет, дай договорить. Я так боялась потерять ещё и тебя, что чуть не разрушила твою семью. Эти часы... они ведь правда не так важны. Важно то, что ты счастлив. С Машей ты счастлив.
— А как же ты? Если мы уедем...
— А что я? — она усмехнулась. — У меня есть Катя, внук. Скайп никто не отменял. Да и может, решу навестить город своей юности... Представляешь, сорок лет не была! А помнится, собиралась когда-то там играть в театре.
— Ты никогда не говорила, что хотела быть артисткой.
— Да не говорила. Боялась бередить прошлое. А теперь думаю — зря. Может, если бы ты знал, как страшно и одновременно прекрасно бывает всё бросить ради любви...
Она замолчала. Я смотрел на дождь за окном, и внезапно всё встало на свои места.
— Спасибо, мам. Я понял.
— Что понял?
— Всё понял...
Пришло сообщение от Ленки, где искать Машу.
***
Невский проспект бурлил людским потоком. Дождь усилился, но я шёл, вглядываясь в лица прохожих. Где-то здесь, сорок лет назад, встретились мои родители. Где-то здесь мама отпустила свои мечты ради любви. А я... я чуть не упустил свою.
И тут я увидел её. Она стояла у витрины театра, рассматривая афиши. Зонт покачивался в руке.
— Не боишься простудиться? — я протянул ей свою куртку.
Она вздрогнула:
— Как ты?..
— Приехал к тебе.
Маша повернулась ко мне:
— Я не просила тебя приезжать.
— Я знаю. Но я должен был сказать... Я уеду с тобой. Куда угодно.
— А мама?
— Она сама велела передать, что скоро навестит "город своей юности". Представляешь, у неё тут была мечта о театре.
Маша улыбнулась:
— Знаю. Она рассказала мне ещё месяц назад. Когда я советовалась насчёт перевода.
— Что? И ты молчала?
— А ты бы стал слушать? — она покачала головой. — Ты был так занят, оберегая её от всего мира, что не замечал — она давно уже оберегает тебя. От одиночества, от страха перемен, от...
Я притянул её к себе:
— От глупости?
— И от неё тоже.
Мы стояли под дождём, и я думал о том, как удивительно закручивает жизнь свои сюжеты. Сорок лет назад на этом месте молодая артистка выбрала любовь вместо сцены. А сегодня её сын наконец-то понял, что любовь и есть главная роль — надо только не бояться её сыграть.
— Знаешь, — Маша подняла голову, — у меня тут идея появилась. Раз уж мы остаёмся в Питере... Может, уговорим маму переехать к нам?
Я рассмеялся. Кажется, это будет очень интересный спектакль — наша новая жизнь.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
