Поводом повторно обратиться к фигуре директора «Мосфильма» Соколовской стала статья непробиваемого сталиниста, называющего себя «Мемуарист».
Мемуариста до глубины души оскорбил мой комментарий к резолюциям Сталина, которые я привел в качестве иллюстрации личного участия любимого Мемуаристом вождя в организации репрессий.
Один комментарий, относящийся к арестованной быв. директору «Мосфильма» Соколовской, Сталин оставил на первом листе ее заявления от 15 октября 1937 г., которым Соколовская пыталась спастись, дистанцируясь от обвинений, выдвинутых следствием против ее мужа.
«…Нам важна не прошлая деятельность Яковлева и Соколовской, а их вредительская и шпионская работа за последний год, последние месяцы 1937 года. Нам нужно также знать для чего оба эти мерзавца почти каждый год ездили за границу».
Еще раз Сталин напомнил следователям о Соколовской в примечании к протоколу допроса ее мужа:
«...Жену Яковлева взять в оборот: он заговорщик и должна рассказать все».
Оскорбленный не убиваемой правдой Мемуарист облил помоями революционное прошлое Соколовской.
Не уступая в изобретательности своим идейным и нравственным предшественникам из НКВД, он понавысвсывал из своих пальцев новых обвинений в адрес мужа Соколовской – Яковлева, типа:
«Знаете кем был гражданин Яковлев, муж директорши Мосфильма? Да так, ерунда, всего-навсего первым секретарем компартии Белоруссии. Напомню, что в соседней республике на такой же должности работал некий гражданин Хрущёв. Не слабо, правда?».
Короче, всласть надушедрянствовшись, Мемуарист заявляет:
«Соколовскую, действительно, арестовали в 1937 году. Только не за какие-то кинокартины, а за участие в подпольном троцкистском заговоре».
И здесь я, отчасти, с Мемуаристом согласен. Кинокартины причиной ареста не были, как, собственно говоря, и ее участие в подпольном троцкистском заговоре.
На рубеже 20-ых и 30-ых годов в стране сложилась крайне напряженная ситуация. Недовольство крестьян проводимой большевицким правительством политикой раскулачивания и насильственной коллективизации прорвалось ростом количества стихийных выступлений.
В совершенно секретном спецсообщении ОО ОГПУ Сталину «О результатах борьбы с к.-р. повстанчеством и бандитизмом в деревне в 1930-1933 гг.» говорится.
«Период интенсивных процессов коллективизации и ликвидации кулачества как класса (весна 1930 г.) характеризовался резким повышением количества активных к.-р. проявлений, показывающих остроту классовой борьбы, развернувшейся в деревне».
Цитируемый документ иллюстрирует рост повстанчества следующими цифрами. Если в 1929 году было зафиксировано 1307 массовых выступлений «в деревне», в которых приняли участие 300 000 крестьян, то за первые 4 месяца 1930 года произошло 6117 крестьянских восстаний с охватом – 1 755 300 человек. По итогам 1930 года имело место 13 754 массовых выступления с 2 496 000 участниками.
Подавляющее большинство этих восстаний проходило под лозунгом «За советы без большевиков» и носило стихийный характер, о чем красноречиво свидетельствует следующий фрагмент этого сообщения:
«Для повстанческой контрреволюции 1930 г. наиболее характерны также бурный рост организованных к.-р. образований, чрезвычайно быстрый процесс накопления сил, обрастание к.-р. образований активизированным к.-р. элементом, быстрый переход к прямым повстанческим действиям».
Очевидно - возникла угроза, что эта волна народного недовольства могла быть использована силами, нацеленными на изменение существующего строя, или внутренней партийной оппозицией.
Противостоять этому ОГПУ, функционируя в обычном режиме, не могло.
Решая задачу ликвидации «повстанческой базы» Сталин несколькими волнами провел изъятие из общества отдельных социальных слоев населения, которые подпадали под определение (в терминологии НКВД) — лиц с «компрометирующим социальным и политическим прошлым».
К 1936 году закончилась, по большей части, первая волна «коврового бомбометания», которое Сталин провел по так называемым «бывшим людям».
Приказ НКВД СССР № 001223 от 11 октября 1939 года определял категорию «бывших людей» следующим образом:
«бывшая царская и белогвардейская администрация, бывшие дворяне, помещики, купцы, торговцы, применяющие наёмный труд, владельцы предприятий и другие».
1936 год прошел под знаком изоляции от общества всех, кто в свое время поддерживал линию Троцкого. Большинство уже давно отреклись и от Троцкого, и от троцкизма, и для демонстрации своего отречения проводили в жизнь сталинские установки даже оголтелее записных сталинцев.
Таким был и муж Соколовской – Яковлев, о чем красноречиво свидетельствует Бюллетень Оппозиции (большевиков-ленинцев) № 12—13, Июнь — Июль — 1930.
«И такого рода господа (имеется в виду – такие как Яковлев) … обвиняют оппозицию в «бессовестности» и на основании этого обвинения арестовывают, ссылают и даже расстреливают».
Поэтому причиной репрессий в отношении и Яковлева, и Соколовской было их «компрометирующее политическое прошлое», а методом реализации репрессий - обвинение в участии в подпольном троцкистском заговоре через вредительство, шпионаж и подготовку терактов.
Чтобы чекисты могли эффективно «брать в оборот» Сталин собственноручно разрешил им применять к подобным "врагам" меры физического воздействия. Подробнее об этом разрешении можно прочесть здесь.
И Мемуарист не прав, когда заявляет, что Соколовскую расстреляли за участие в подпольном троцкистском заговоре. Даже тогда за это не расстреливали. Расстреливали за конкретные деяния: вредительство, шпионаж, терроризм.
Врет Мемуарист и когда заявляет, что «какие-то кинокартины» не имеют отношения к обвинениям в адрес Соколовской.
Снятый на руководимом Соколовской «Мосфильме» фильм «Бежин луг» был «блокбастером», самым дорогим и амбициозным проектом 1937 года. Это была экранизация истории Павлика Морозова. Режиссировал картину ныне канонизированный Сергей Эйзенштейн.
«Этот фильм будет служить устрашением всем, кто смеет поднять руку на борцов за дело социализма, - заявил мэтр. - Он должен мобилизовать большевистскую бдительность».
В 1937 году еще не законченную картину посмотрел Лион Фейхтвангер. Тот как раз гостил в СССР по приглашению Кремля, был принят самим Сталиным и позже написал книгу «Москва.1937», прославлявшую советскую жизнь.
В этой книге он пишет: «… кинорежиссер … имеет возможность экспериментировать, не считаясь с расходами. Насколько затраченный труд и издержки целесообразны, свидетельствуют виденные мною фильмы, только что изготовленные или еще не вполне законченные, — Райзмана, Рошаля и прежде всего великолепный, подлинно поэтический фильм Эйзенштейна «Бежин луг» — шедевр, насыщенный настоящим внутренним советским патриотизмом».
5 февраля 1937-го в газете «Советское искусство» Фейхтвангер заявил: «В «Бежином луге» сценаристу и режиссеру удалось передать чувства советского патриотизма. Сцена убийства Павлика Морозова отцом может быть по справедливости поставлена рядом с величайшими трагическими сценами в классических произведениях искусства. Я уверен, что «Бежин луг» произведет огромное впечатление на мыслящих людей Европы, даже если они и являются противниками социализма и врагами советского государства».
Спустя месяц после пафосной статьи Фейхтвангера, 5 марта 1937-го, Политбюро познакомилось с новым шедевром Эйзенштейна. И тут же, буквально «на коленке», приняло специальное постановление о … запрете «Бежина луга». «В виду антихудожественности и явной политической несостоятельности фильма».
Информацию о том, какую роль он сыграл в судьбе Соколовской можно почерпнуть из статьи «Разгром «Мосфильма»».
«После долгих поисков мне удалось, — хотя бы частично, — познакомиться с «делом» Даревского в архиве ФСБ
- рассказывает автор статьи, некто Р. ЗВЕРИНА.
- То, что черным по белому написано в «деле» Даревского, не выдумал бы никакой сатирик — даже сам Салтыков-Щедрин. Даревский «признался», что был завербован в антисоветскую правотроцкистскую организацию той самой Е. Соколовской, … с которой они, якобы специально перерасходовали смету не только на «антисоветский» «Бежин луг», но и на многажды окупившийся благополучный «Цирк». Даревский «признался», что «на случай вооруженного восстания в Москве» ему поручили, как директору объединения на студии «Мосфильм», обосновать необходимость приобретения для производственных целей оружия. В результате были куплены две бронемашины, станковые и ручные пулеметы и много винтовок, — всё, естественно, негодное, но оружейный склад «Мосфильма» должен был привести всё это «в боевое состояние». Так как мы видели, что главный историко-революционный фильм на студии был «Ленин в Октябре», то, по-видимому, броневики и пулеметы были приобретены студией именно для него. В «Обвинительном заключении» от 2 февраля 1938 года было сказано, что Даревский «принимал участие в создании на «Мосфильме» оружейной базы для повстанческих и террористических целей».
Вся эта «правотроцкистская группа» возглавлялась, якобы, Шумяцким.
С 1930 года Шумяцкий руководил Советской киноиндустрией, с 1933 года – в должности начальника Главного управления кинофотопромышленности (ГУК).
В 1934 году после ознакомительной поездки в США выступил с инициативой создания в Крыму на основе американского опыта южной студийной базы производства фильмов с производительностью 200 фильмов в год, реализующей принципы технологии массового производства — «Советского Голливуда».
Совнарком СССР поставил на этой затее крест. И, надо сказать, правильно сделал. Это была утопия. Советский Голливуд не мог быть рентабельным.
Тот же Эйзенштейн под гильотиной «запрета на профессию», каясь за «Бежин луг», говорил:
«...Только страстная, ударная работа на полном напряжении всех творческих сил может привести к ликвидации ошибок мировоззренческих и творческих... Надо показать страну, народ, партию, дело Ленина, Октябрь. Воплотить то, что указано партией, правительством».
Фильмы, созданные на базе таких установок, не могли завоевать мирового проката, а внутри страны окупить затраты на создание Советского Голливуда, понятно, невозможно.
Шумяцкого так же обвинили во всех смертных грехах: вредительстве – растрата денег на «Бежин луг», в том, что являлся японским шпионом и покушался на жизнь членов Политбюро.
Киномеханика просмотрового зала Большого Кремлевского Дворца Королева угораздило разбить колбу ртутного выпрямителя.
4 февраля 1938 г. НКВД доложил Сталину, что Королев:
«сознался в том, что 30/XII 1937 года он получил задание от ШУМЯЦКОГО разбить колбу ртутного выпрямителя в кинобудке просмотрового зала Большого Кремлевского Дворца с целью отравления ядовитыми ртутными парами всего просмотрового зала.31/XII 1937 года он это задание выполнил, разбив колбу, а 07/01 1938 года из этой колбы вылил ртуть на пол, о чем поставил в известность ШУМЯЦКОГО».
В обвинительном заключении по делу бывшего руководителя ГУКа Б.З. Шумяцкого было сказано:
«Предварительным и судебным следствием установлено, что Шумяцкий, являясь активным участником к.-р. террористической организации правых, создал в системе советского кино право-троцкистскую террористическую и вредительски-диверсионную группу, которая на протяжении ряда лет провела большую вредительскую работу по срыву деятельности советских киноорганизаций, а также подготовила ряд террористических актов против руководителей ВКП(б) и советского правительства, и, в частности, в январе месяце 1937 года группа террористов во главе с ним, Шумяцким, с целью совершения террористического акта против членов Политбюро ВКП(б) умышленно разбила запасную колбу ртутного выпрямителя и отравила помещение просмотрового кинозала в Кремле».
Советская неполживая пресса (под которую, кстати сказать, стилизует свои статьи Мемуарист) разразилась статьей «Навести порядок в студии Мосфильм».
«Совсем недавно раскрылась главная причина того, что крупнейшая кинофабрика Союза не выполняет своего производственно-художественного плана. В студии, оказывается, долгое время орудовали ныне разоблаченные враги народа — в том числе и бывший директор студии, планомерно подготовлявшие развал этого крупнейшего нашего кинопредприятия.
В результате проводившейся системы вредительских действий студия Мосфильм пришла к юбилейному 1937 году в состояние, близкое к полному краху. Вредители «намечали» производство 15 картин в год и заявляли, что это предел возможностей фабрики. Но даже и этот вредительски заниженный план выполнен в этом году меньше, чем наполовину.
Бывший директор студии Мосфильма Соколовская всеми средствами пыталась снискать на фабрике всеобщее доверие, уважение режиссеров, которых она, как многие из них сами признались на собрании, задабривала «моральными взятками». Таким путем создавалась видимость «непререкаемого авторитета директора». Из студии изгнали режиссера Барнета только потому, что он не хотел, несмотря на все настояния директора, ставить политически вредный сценарий.
Деятельность Соколовской была откровенно направлена к тому, чтобы в кинопроизведениях оклеветать и оболгать советскую действительность.
Соколовская действовала не одна. Она опиралась в своей практике на таких людей, как Даревский — жулик и ловкий киноделец. Игнорируя операторский коллектив, Соколовская избрала себе в качестве советчика гнусного врага Нильсена. Известно, что Нильсен был годами связан тесной дружбой с рядом лиц на фабрике и главным образом с режиссером Г. Александровым. Г. Александров должен был помочь коллективу Мосфильма вскрыть плоды «деятельности» Нильсена и ликвидировать последствия вредительства. А вместо этого Александров на собрании пытался рассказывать о том, каким незаменимым специалистом был Нильсен и как он, Александров, стал его несчастной жертвой. Александров был, оказывается, «под гипнозом Нильсена». Он отошел от творческой среды и только одному Нильсену доверял «организовывать» и «оформлять» свои мысли. Почти все выступавшие на творческом совещании говорили о том, что Нильсен «представлял» в ГУК всю операторскую общественность. Он являлся важным «советником» начальника ГУК Б. Шумяцкого.
Было бы несправедливо не сказать хотя бы пару слов о еще одном упомянутом в статье подельнике Соколовской по троцкистскому подполью.
Нильсен советский кинооператор, теоретик по вопросам операторского мастерства, оператор фильмов «Весёлые ребята», «Цирк», «Волга-Волга».
Нильсен выступал не только оператором «Весёлых ребят», но и сорежиссёром, участвовал в работе над сценарием, в подборе актёров, разработке и постановке множества трюков, придумал заставку к фильму в виде рисованных портретов Чарли Чаплина, Бастера Китона и Гарольда Ллойда, которые «в картине не участвуют», а также сцену с ласточками на проводах в виде «живых нот».
В конце 1936 года Нильсен работает как шеф-оператор на съемках «Доклада тов. Сталина И. В. о проекте Конституции СССР на Чрезвычайном VIII съезде Советов».
В феврале 1937 года Нильсен за «Веселых ребят» и «Цирк» получил орден «Знак Почёта» — «За заслуги в области кино-операторского искусства» и легковую машину М-1.
Весной 1937 года в качестве соавтора сценария, оператора и сорежиссёра приступил к работе над фильмом Григория Александрова «Волга-Волга».
А 12 октября (через два дня после его ареста) в газете «Кино» появилась статья «Выше большевистскую бдительность», посвященная Нильсену, которого до этого иначе, как «оператор-орденоносец», газета не называла. Теперь на тех же страницах о нем писали, как о «наглом проходимце с темным уголовным прошлым».
Нильсен (настоящая фамилия Альпер) имел компрометирующее социальное происхождение - был сыном инженера и зубного врача. Но не только.
Как «классово чуждый элемент» в 1923 году он был изгнан с физико-математического факультета Петроградского университета, после чего нелегально перешёл границу и через Польшу перебрался в Германию, где поступил в Штрелиц-Мекленбургский политехнический институт, который окончил в 1926 году. В 1924 году Владимир Альпер вступил в Коммунистический Союз молодёжи Германии, а затем в Компартию Германии, выдав себя за шведа по фамилии Нильсен.
Это потребовалось потому, что граждан Советского Союза в коммунистическую партию Германии не принимали.
На Родину его заставило вернуться желание работать в качестве оператора с Сергеем Эйзенштейном, с которым Нильсен познакомился в Германии во время презентации там "Броненосца Потемкина".
Это случилось в 1927 году. В качестве первых шагов в профессии Нельсен был помощником оператора на фильмах Эйзенштейна «Октябрь» (1927) и «Старое и новое» (1929).
Осенью 1929 года по обвинению в незаконном «переходе государственной границы» Нильсен был арестован и через три месяца приговорён к трём годам ссылки.
В 1931 году после досрочного освобождения Нильсен вернулся в профессию. А 1937 году темные пятна биографии аукнулись ему вновь, теперь с летальным исходом.
В число заговорщиков в структурах советской киноиндустрии Входили не только перечисленные выше персонажи.
В сводке важнейших показаний арестованных по ГУГБ НКВД СССР за 14 февраля 1938 г., кроме прочих есть и такие показания.
ЧУЖИН Я.Э., бывший зам. председателя Всесоюзного комитета по делам искусств. Допрашивал: ОСТРЯКОВ.
Сознался в том, что начиная с 1933 года он стал на путь борьбы против партии и в 1934 году был завербован ШУМЯЦКИМ в созданную им контрреволюционную, правотроцкистскую организацию, ставившую себе целью осуществление террористических актов против руководителей партии и правительства и вредительскую работу в кинематографии.
ЧУЖИН показал, что, кроме него, в руководство организации входили: ШУМЯЦКИЙ, УСИЕВИЧ, ЮКОВ (арестованы), ГРУЗ и другие руководящие работники кино.
ЧУЖИН признал, что свою антисоветскую работу по заданиям правотроцкистской организации он продолжал и в комитете по делам искусств.
Чужин Яков Эммануилович в ГУКе работал с 1933 по 1936 годы и был там первым заместителем начальника.
Юков Константин Юлианович с 1933 года работал помощником начальника ГУКа по художественной части. На момент ареста он был заведующим сектором искусств отдела культпросветработы ЦК ВКП(б) по радио.
Владимир Александрович Усиевич был вторым заместителем начальника ГУК (Шумяцкого).
В своих воспоминаниях Иосиф Маневич описал утреннее совещание у начальника ГУКа Бориса Шумяцкого:
Он долго молчал, не зная, с чего начать. Речь его была странна и удивительна в то время. Это был некролог другу и эпитафия самому себе. Он сказал: «От нас ушёл товарищ Усиевич, его больше нет среди нас. Трудно сказать, в чём он виноват, мы пока не знаем, — но его нет.