Ой, какая мебель досталась Лиде от бабки, это же сдохнуть можно! Буфет девятнадцатого века, весь резной, вычурный, красного дерева, «николаевского ампира», работы самого Тура! Столик – жакоб, стулья – две штуки, изумительная кушетка и большой круглый стол на мощных великанских «ногах». Кто сотворил сие совершенство, неизвестно. Зато пережил этот стол три войны и перестройку с лихими девяностыми, и хоть бы что ему!
Бабушка Паня, старенькая, хорошенькая, как и почти все старушки, рожденные в начале прошлого века, наполненная доверху историями и легендами, «ушла» спокойно, без мучений, во сне. И до последнего находилась в ясном уме и трезвой памяти.
Лида любила бабку Паню больше матери. Мама, человек заводской закалки, на пару с отцом, всю жизнь – на работе. Вся жизнь родителей расписана была по графику: день, ночь, отсыпной, выходной, опять – день, ночь, отсыпной, выходной в цехе спекания. Там какой-то шутник написал на входе: «Добро пожаловать в ад». Это уже после распада СССР написал, когда всем пофигу на все стало. Надпись убрали в десятых, при олигархе уже, чтобы перед президентом не позориться.
Ну, это – лирические отступления. В общем, Лида помнит себя еще маленькой Лидусей, в клетчатом платье (ах, какая же эта была клетка – нежные тона, розовые, лиловые, зеленые, как радуги), с затянутыми до «узкоглазия» косами-баранами, вся чистенькая и балованная, практически с Паней не расставалась. И основной игрой Лиды, игрой воображения, фантазией и сказкой, был бабкин буфет в завитушках.
Чего там только не было: и посуда «старорежимная» еще, и статуэтки из моржовой кости, и фарфоровые балерины, и лекарства, и духи какие-то древние, загустевшие уже, масляные, в диковинных флакончиках, и шкатулки с бусами, с пуговками, коробочки с квитанциями, письмами, открытками, альбомы с фотографиями, самодельные, из открыток сшитые, ларчики, с медалями и значками… Ух… А, главное, если хорошенько подумать и потрудиться, где-то, в одном из многочисленных тайных уголков буфета можно было раздобыть настоящее сокровище: конфеты, орехи, леденцы, и прочую прелесть, вроде персиков в собственном соку и клубничного (ням) варэнья! Бабка Паня так и говорила: «Варэнье!»
- Опять ты, коза, банку почала! – ругалась Паня, - опять, не спросилась! Прячу, прячу, прячу, прячу, а она, задрыга такая, находит и находит, находит и находит! Ты как находишь-то, Лидка, варэнье-то?
Лида, вся красная, прекрасная, потупив свою аккуратную головку, отвечала:
- По запаху!
Сколько мама ругалась с Паней из-за этих «мебелей»! Она с отцом первое время после замужества жила в Паниной квартире, и ее буквально тошнило от буфета, стола, стульев… Ну, ее от всего тогда тошнило, четвертый месяц беременности шел.
- Мам, выкини свои дрова на помойку! Повернуться негде! – ныла, не давала покоя, требовала…
Паня стойко держалась, говорила что-то про память и качество на века. Дочери на века было глубоко плевать. В ее воображении рисовалась югославская стенка и финская тройка. И элегантный журнальный столик на тоненьких ножках. А еще торшер и фотообои на стене. Модно, молодежно, стильно. Панины «динозавры», съедающие почти все пространство комнаты, ее ужасно раздражали.
Хорошо, что завод дал молодым квартиру. И югославскую стенку и финскую тройку родители с придыханием и радостью добычливых охотников тащили уже в свою двушку.
Кстати, потом и у Лиды начались точно такие же разборки с мамой по поводу отвратительной, уродливой фанеры, пылесборника, опилочного недоразумения, съедающего почти все жилое пространство комнаты. Вечный спор отцов и детей. Классика!
С сыном разборок не было. Сын Лиды, Вовка, пофигист, каких еще поискать. Вовке плевать с высокой колокольни на родительскую мебель. Кстати, мебель у Лиды самая простецкая и лаконичная. Тоже из фанеры. В Икее покупали когда-то. Радовались, как дети. На деле -*овно! Разваливаться начала уже на второй год. Потому и решили обставить дом надежными, на века, вещами, благо, что площадь дома позволяла это сделать. Бабушкину столу и буфету уже выделено самое почетное место. Их там ждут, как дорогих гостей.
А квартира? Что, квартира… Квартиру решено было продавать. Вовке-пофигисту на свадьбу такой царский подарок сделать. Вовка после армии, не заезжая домой, отправился в Питер. Там уже пять лет живет. Там и женится. Девочка хорошая, милая. И… местная, то есть, из Череповца, откуда Вова родом. Нет, ну надо же так? Стоило бросать все, чтобы собственный самовар… Ладно. Проехали, лишь бы человек был хороший. А Полинка – прекрасная. На кой черт им дался этот Питер, непонятно. Ну, с Вовкой – понятно. Вовка втрескался в этот город с первой встречи.
Нашли друг друга, полюбили. Маются в съемном клоповнике. Лида помалкивала: пускай, может, надоест молодым эта вся романтика, и вернутся дети домой. Нет. Не хотят. Женятся и берут ипотеку. Ну, вот им и первый взнос. Хороший подарок? Еще какой!
***
Настал черед вытаскивать из квартиры бабушкину мебель. О! Это целая песня. Длинная такая, энергичная, матерная песня. Если со столом, ломберным столиком, кушеткой и стульями можно было справиться, то с буфетом номер не пройдет. В буфете весу… Тонна, наверное. Буфет решено было освобождать от вещей, разбирать на составляющие и только потом, помолясь, транспортировать.
Лида явилась в бабкину квартиру с утра пораньше, вооруженная коробками. Работа предстояла кропотливая: освободить буфет от бабушкиного богатства, аккуратно распределив по ценности. А потом дождаться мастеров, которые должны были разделить буфет на три разных сегмента, и чтобы аккуратно, без сколов и трещин. Лида запаслась банкой кофе, водой и бутербродами. Целый день придется потратить на все это.
Пыли было много. Лида пожалела, что не обратилась к реставратору, прежде, чем перевозить мебель. Ладно, поживем, увидим. Главное – сначала освободить этакую махину. Через полчаса работы она совсем забылась, унеслась в далекое детство – каждая вещица, каждая бусинка, каждый клочок бумаги напоминал о далеких годах. И этот неповторимый запах… Прошло целых три часа, а у Лиды еще и «конь не валялся». Лида листала старый альбом с черно-белыми фотографиями, где люди находились в особенных позах. Особенные повороты головы. Особенные взгляды. Прически. Руки. Торжественность во всем. Красота и легкость салонных фото.
Или, вот, напряженные, серьезные, в струночку… Волнуются. Вся семья в сборе, взгляд обращен в объектив, будто это не объектив, а, господи, прости, дуло автомата. Или – групповое фото на природе. Качество не очень, зато и участники портрета расслаблены, веселы, молоды, естественны. Приятно смотреть. Нет, как все-таки, баба Паня была хороша в молодости. Совсем не в их породу. Все в материнской родове, прадедушки и прабабушки, мама, и она сама, Лида, представляли собой крепко сбитых, плотных, как из глины вымешанных людей.
Финно-угоры. Невысокие, но плотности такой, будто из каучука сделаны. Ударь об пол – подпрыгнут. У женской половины вообще талии отсутствуют, хотя в теле ни жиринки. Крестьянская косточка, лесная, трудовая. От тоненькой, воздушной Пани отличаются, как гнедые рабочие, пузатые, коротконогие простенькие лошадки отличаются от орловских рысаков.
И лица, может быть, и симпатичными считались, но на современный взгляд Лиды, совершенно некрасивые, излишне квадратные, скуластые, с низким лбом, тонкогубые, с глубоко посаженными глазами. И тут – баба Паня… Какай-я… Вот она, на послевоенной карточке, в компании молодых людей, в лодочке плывет. Все – люди, как люди: разевают рты в песне под гармошку, руками машут, жизни радуются. И эта… Ой, ну посмотрите на нее: наособицу от развеселой компании, в белокурой прическе – цветок кувшинки, головка склоняется к плечику, и тонкие пальчики касаются водной глади. Ой, принцесса Турандот, прям.
- То-то и замуж тебя никто не взял, - любуясь, шепчет Лида, - дурочка. Проще надо было быть с людьми. Не воображать.
Бабушка Паня родила маму Лиды вне брака. Ну тогда и время было такое, половина страны – безотцовщина. Ничего, вырастила. Особого аристократизма Лида в бабушке не замечала, видимо сняли с нее стружку годы одинокой, безмужней жизни. Однако, интересно, такая красотуля, просто дюймовочка, лапочка, беленькая, как фарфоровые куколки в буфете… Откуда такая прелесть на местных болотах появилась? Вовка, кстати, удался в бабушку Паню. Тоже тонкий, стройный, беленький, голубоглазый. Тоже… Турандот… Не от мира сего мальчик. Будто его не мама Лида, простая, земная женщина, родила, а фея со звезды прислала…
Так. Стоп! До ночи не разгребет Лида содержимое буфета. А тут еще коробки, нераспечатанные даже, с мельхиоровыми ложками. Наборы вилок с ручками, выполненными под «костяные». Серебряная солонка.
Посуда, боже, какая прелесть, эта посуда! Мама, помнится, так просила у бабушки этот сервиз. Ей надо было поставить что-то в зеркальный сервант новой стенки. Очаровательная супница и набор на двенадцать персон замечательно смотрелись бы. Бабушка не отдала, бубнила все, мол, расколотит дочь сервиз, внучке на свадьбу подарить нечего будет… И не подарила. Лида тогда совершенно не страдала вещизмом. Лида тогда оценивала вещи с другого ракурса: за сколько можно продать то или другое. Голодуха и безнадега Лидиной молодости сделали свою работу. Потому, уже мама убедила бабушку не дарить внучке такое… Про… Продаст, в общем. Правильно и сделала.
Ох, как быстро летело время. Справилась, слава богу. Все аккуратно разложено по коробкам, надежно упаковано в бумагу, заклеено скотчем. Через несколько минут позвонили рабочие, попросили подождать немного, скоро будут. Лида налила себе кофейку в старую, щербатую кружку с уточкой. Ту самую, Лидину, из далекого детства. Она пила из нее чай и какао. Надо же, жива старушка. Даже не разбилась. И ее необходимо бережно упаковать – память.
Пила кофе и смотрела на буфет. Красавец! Немного поколдовать реставратору, кисточкой очистить от древней пыли, копоти и жира, и заиграет лаковая поверхность благородной древесины… Однако.
Лида отставила кружку. Вновь открыла нижние ящики. Опять закрыла. Отошла. Посмотрела, приблизилась снова. Выходило, что с правой стороны нижнего ящика места меньше, чем с левой. Что это? Похоже, внутри какая-то полость, искусно замаскированная, что и не заметно…
Лида простукивала внутреннюю стенку. Так и есть – там – пустота. Или не совсем пустота. Клад? У Лиды покраснели щеки. Давление, наверное, подскочило. Ну, конечно! Безусловно! Точно! Клад! У такого буфета обязательно должна быть своя тайна! Своя история! Свой личный «скелет»!
Автор: Анна Лебедева