Любе сегодня исполняется сорок семь лет. По нынешним меркам – молодая. Настроение, правда, ужасное. Надо же так влипнуть. Взрослая баба. А влипла, как…
Люба себя подбадривает. Утешает. В последнее время ей только и остается самой себя подбадривать и утешать. Тащить, как говорится, из болота за собственную косичку. Говорить глупые слова: «где наша не пропадала», например, и «прорвемся».
Но – одно дело, прорваться одной. А как прорываться вдвоем? Ведь от Любы сейчас многое зависит. Если – не все!
Люба вспоминала прошедшую свою жизнь и понимала – она вечно впадала в панику из-за ерунды. Первый муж Любин ушел к другой женщине. Очень взрослой женщине. Очень некрасивой. И Люба тогда плакала, почему муж ушел от нее, юной, хорошенькой, свежей, весенней, к той, другой.
Через год она даже смотреть на этого мужа не могла. Встретит на улице, вежливо поздоровается с ним. А саму передергивает от отвращения. Длинное лицо, рыбьи глаза, белесый, невзрачный, с выступающей вперед челюстью. Глупый. И рядом с ним его новая возлюбленная – такая же длинная, белесая. В этом нелепом пальто с раскраской под корову. Убожество. И она, Люба, легкая, на легких, стройных ножках, с пышной копной богатых волос, глазастая, юная, переживала из-за… кого? Этого никчемного создания? Спирохеты бледной? Фу-у-у-у…
От поклонников отбоя не было. Люба потерялась в бесконечных романах. Она упивалась красотой, молодостью, свободой. Она была счастлива. Снимала Люба малюсенькую квартирку, не очень дорогую, но очень уютную. Просыпалась по утрам, потягивалась от удовольствия, умывалась, подкрашивала глазки и губки, посылала своему зеркальному отражению воздушный поцелуй и спешила на работу.
Ах, какое же это было чудесное время. Никаких проблем. Живи и радуйся, как птичка. Зарплаты на себя хватало. Она кокетничала с покупателями, ловила на себе их отупело-восхищенные взгляды (ну честно, именно, отупело-восхищенные), кому-то давала номер телефона, кому-то – нет. И плавала, плавала в меду всеобщего обожания и, наверное, любви.
Потом опять стала паниковать. Все ее поклонники не стремились заводить серьезные отношения. А часики тикали. Родственники трепали нервы с этими часиками. Поэтому Люба выскочила замуж второй раз. Без белых платьев и колец. Буднично расписалась с новым избранником в ЗАГсе. И не по любви, а потому что, «он любил ее». Разве этого не достаточно? И животик у Любы рос. И в животике был мальчик совсем не от того, который на Любе женился. Он клятвенно обещал любить ребенка, как своего. И Люба, дурочка, купилась на клятвы. Чем и поплатилась.
Мышеловка захлопнулась. Муж потребовал полного внимания к своей персоне. И только – к своей. Ребенок его раздражал. И Люба, дурочка, металась между ребенком и мужем, который оказался форменным уродом и скотиной. К тому же, жадным и эгоистичным. И зачем тащил Любу под венец, спрашивается? Она его об этом не просила. Просто он подвернулся кстати. Чучело гороховое. Благородного из себя решил сыграть. И тот период жизни Люба вспоминает с ужасом.
В плохой пьесе не придумаешь. Муж не давал ей никаких денег. Она крутилась сама, целиком завися от его настроения. Есть настроение – подкинет копейку. Нет… Так нет. Отправив сына в детсад, Люба бежала в свой магазин. А из магазина - в детсад. Иногда подкидывала мальчика бабушке. Бабушке не нравилось сидеть с внуком. Ну да Бог с ней. Спасибо, что сидела.
Потом Люба поняла, что деградирует. У нее появился нервный тик. И еще одна привычка – Люба, нервничая, начинала пощипывать нижнюю губу. Машинально, неосознанно. При покупателях. А еще – ее сынок стал странно ходить, по-дурацки. Как динозавр. Это нужно было заканчивать. Иначе оба, и Люба, и сынок ее Сережка, свихнутся и окажутся в дурке. И потому она безжалостно бросила второго мужа и ушла в никуда. Как в глубокий омут головой. Да еще и с дитем за руку.
И, конечно, она ужасно паниковала. И ей было ужасно страшно. Хотя… Чего бояться? Но она боялась. Опять – съемное жилье. И в этом съемном жилье – ее мальчик. Кровиночка. За кровиночку Люба отвечает головой. Надо ребенка кормить, обувать, одевать. Формально можно подать на алименты. Но Люба не стала. Незачем так унижаться.
- Но он же обещал?
- Обещанного три года ждут. Ребенок чужой. Баста! – приказывала сама себе Люба и отправлялась искать другую работу. Магазинного оклада на двоих уже не хватало.
И ведь нашла. И потихоньку выкарабкалась. Им хватало. И они, мать и сын были почти счастливы вдвоем. Если бы…
Если бы не школа. Провались она пропадом, эта школа! Мальчишке не давалась учеба. Абсолютно. Никак. Их совместные приготовления уроков превратились в боевую арену. Люба объясняла так. Объясняла этак. У сына были абсолютно пустые глаза. Он ничего не понимал и засыпал на ходу. Мозг переутомлялся. Чесался – как говорил ребенок. И только уроки чтения и рисования оживляли его. Люба видела, как преображался и оживал ее мальчик. Как проваливался в книги. Значит, с головой у парня все в порядке. Но что же делать с остальными предметами – ведь двойки, двойки, двойки сплошные.
Пришлось нанимать репетитора. Репетиром был учитель одной из школ. Типичный очкарик, сутулый и тощий. Но… очень, очень спокойный. У него получалось вдолбить в голову сыну, то, что не получалось у Любы. Он ходил, ходил, ходил к ним два раза в неделю. И однажды пришел с цветами.
- Ребенку необходимо мужское воспитание, - сказал он.
- Мальчик нуждается в хорошем отце, - подзуживала мама.
- Мама, Вечеслав Сергеевич – очень добрый, - сыпал соль на рану сын.
Люба паниковала, но обещала подумать. Думала долго. Шесть месяцев. Потом согласилась на свидание. Вечеслав повел ее в кино и в кафе. Пытался шиковать. Удивлять. Ухаживать. После кафе они гуляли по осеннему парку. Педагог взял ее за руку и поцеловал. Ладонь у педагога была потная, а поцелуи слюнявые. Любу трясло. А когда учитель обнял ее дрожащими руками и попытался пролезть под блузку, Люба не выдержала, оттолкнула от себя кавалера. Он упал в грязь. Она побежала. Он кричал ей вслед:
- Кретинка! Дура! Подумай о сыне!
- Нет. Спасибо. Даже ради ребенка я не могу так себя мучить. Даже ради сына. Не могу!
Люба вновь жила одна. С мальчиком. Терпеливо выносила его обиды. Плакала, паниковала, тосковала. Она все еще была очень милой, хотя пышная прическа редела не по дням, а по часам. Откуда-то появился лишний вес и морщинки в уголках глаз. Она все еще кокетничала с мужчинами, но жгучего интереса в их глазах уже не видела.
Про личную жизнь она совсем забыла. Ненужные знакомства отсекала, как бесперспективные. Одноразовые встречи ее не прельщали. Впрочем, и замуж выходить она не желала. Спасибо, накушалась сполна. Иногда, конечно, накатывало. Хотелось любви, объятий, всяких разных приключений и безумств. Но, как накатывало, так и откатывало. Сын взрослел, становился помощником, защитником и другом. Они могли часами болтать на кухне и выпивать целый чайник кофе. И никто ей больше был не нужен. Никакие мужики! Какие мужчины, куда она их приведет? У нее такой взрослый мальчик. Позориться перед ним? Нетушки.
Зато, оглядываясь назад, она часто фыркала: вот глупая. Паниковала из-за ерунды. Измены, двойки сына, безденежье… Какая ерунда все это, господи. Почему ей, тогдашней, юной и легкой, не поставили мозги ее сегодняшней? Скольких ошибок удалось бы избежать.
А потом сын женился. Тайком встречался с девушкой, даже знакомить ее не привел. Встречался, встречался и расписался. Без свадьбы, без всего… Люба ужасно удивилась и обиделась – поставил перед фактом. Здрасте – приехали. А ведь ему в армию…
- Значит, так надо. Схожу в армию. А жена тут будет ждать.
Очередной глупый поступок. Не посоветовался с матерью. Не погулял толком. Женился. У девочки не было родителей. Сирота.
- Зато у нее своя квартира, - сказал Любе сын. Как отрезал.
В армию провожали так странно. Его друзья – одной кучкой. Его жена – отдельно. И Люба особняком. Невестка, наверное, стеснялась свекрови. Бывает. Люба не нависала. Когда уехал автобус, сама подошла к этой девочке.
- Пойдем, Катюша, ко мне в гости. Попьем чаю.
А что Катя?
- Нет, спасибо. Я домой.
И потом несколько месяцев ходили, как чужие. Иногда Катя даже здороваться с Любой забывала. Или намеренно так делала.
Опять паника. Опять обида. Опять все не так…
А буквально на прошлой недели встретила Катю с молодым человеком. Они были оба на взводе, на нерве. В ее глазах стояли слезы. А в его глазах кипела злая растерянность. Она скользнула взглядом по Любе. И опять не поздоровалась.
Всю ночь не спала. Как сказать об этом сыну? И стоит об этом говорить? Вестнику дурных вестей голову отрубают. Не вмешиваться, пустить все на самотёк? Что делать-то? Ведь чувствовала, чувствовала – так все и закончится. Скороспелая любовь, скороспелый брак. Вроде бы, ерунда… Перемелется, мука будет. Но сынок в армии, все его чувства обострены сейчас донельзя… Вот влипла, так влипла…
Автор рассказа: Анна Лебедева