— Да у неё вроде муж есть, но это не мешает ей с тем, из бухгалтерии...
Олег машинально отметил, что голос принадлежал соседке с четвертого этажа. Лифт медленно полз вверх, а две женщины продолжали негромко переговариваться, не замечая его присутствия.
Он смотрел на мигающие кнопки этажей, но почему-то каждое слово впивалось в сознание острой иглой.
— Представляешь? А с виду такая правильная...
Двери открылись на седьмом. Олег вышел, достал ключи. В прихожей пахло пирогами — Лариса готовила к приходу дочери. Двадцать лет вместе. Двадцать лет он был уверен, что знает о ней всё.
— Ты сегодня рано, — она выглянула из кухни, вытирая руки полотенцем. — Что-то случилось?
— Нет, просто... — он осекся. В бухгалтерии работал Виктор Сергеевич. Надежный, положительный. Женатый. Как и Лариса — надежная, положительная. Замужняя.
— Олег? — она подошла ближе. — Ты какой-то странный.
— Всё нормально, — он отвернулся, делая вид, что разбирает почту. — Устал просто.
Вечер тянулся бесконечно. Лариса рассказывала про дочь, про её успехи в институте, про новую работу. А он смотрел на жену и впервые за двадцать лет задавался вопросом — насколько хорошо он её знает?
Она действительно часто задерживается на работе. Действительно каждый день спускается в бухгалтерию — "по делам". Раньше это казалось таким естественным...
— Завтра Катя приедет, я пирог испекла её любимый, с яблоками, — Лариса улыбнулась. — Ты же будешь дома к шести?
— Конечно, — он кивнул, избегая её взгляда.
Ночью он долго лежал без сна, прислушиваясь к ровному дыханию жены. Случайно услышанный разговор превращался в червя сомнения, который медленно, но верно начинал разъедать то, что казалось нерушимым.
"Всё глупости", — говорил он себе. "Просто сплетни". Но память услужливо подсовывала детали — как Лариса прихорашивается перед зеркалом, спускаясь в бухгалтерию, как задерживается допоздна, как последнее время чаще улыбается своим мыслям...
Утром он проснулся с тяжелой головой и решимостью во что бы то ни стало докопаться до правды.
***
Катя заметила первой.
— Пап, что происходит? — она поймала его в коридоре, когда мать мыла посуду. — Вы с мамой какие-то...
— Всё нормально, — он попытался улыбнуться, но дочь только нахмурилась.
— Когда ты так отвечаешь, становится ещё тревожнее.
Олег и сам замечал — что-то неуловимо изменилось. Он начал присматриваться к каждому жесту Ларисы, вслушиваться в интонации. Анализировать. Сомневаться.
Когда она собиралась на работу, он считал минуты до её возвращения. Когда говорила по телефону — пытался уловить, с кем. Однажды даже проверил список звонков в её мобильном, пока она была в душе. И возненавидел себя за это.
— Может, расскажешь? — Лариса присела рядом с ним на диван. — Я же вижу — что-то не так.
Он молчал, разглядывая её лицо. Такое родное. Такое... незнакомое?
— Ты часто бываешь в бухгалтерии, — вдруг сказал он.
— Что? — она удивленно моргнула. — При чём здесь...
— Просто интересно.
— Олег, — она коснулась его руки, но он отстранился. — Что происходит?
— Ничего. Просто спросил.
Она помолчала, потом встала.
— Когда захочешь поговорить по-настоящему — скажи.
Через неделю он впервые проводил её до работы. "Просто хочу прогуляться", — соврал он. Она пожала плечами — пойдем.
Всю дорогу он высматривал, не мелькнет ли в окнах знакомая фигура. Не ждет ли кто-то её появления. Виктор Сергеевич как раз вышел покурить, кивнул им обоим.
— Доброе утро, Лариса Александровна.
— Доброе, Виктор Сергеевич.
Обычное приветствие. Или нет? Что скрывается за этой будничной вежливостью?
Вечером, когда она задержалась на работе, он не выдержал и позвонил.
— Ты где?
— На работе, конечно. А что?
— Просто спросил.
Пауза.
— Олег, — её голос стал тише. — Ты меня проверяешь?
— С чего ты взяла?
— Потому что. Смотришь по-другому. Говоришь по-другому. Как будто ищешь что-то.
— А есть что искать?
Снова пауза. Длинная.
— Знаешь, — наконец сказала она, — когда решишь сказать, что тебя на самом деле беспокоит — я буду готова выслушать. А сейчас... мне пора домой.
Он слышал в её голосе обиду. Или это была вина?
***
Марина, подруга Ларисы, застала его в супермаркете. Он рассеянно разглядывал полки, когда услышал за спиной:
— Что ты делаешь, Олег?
Он обернулся. Марина смотрела без улыбки — непривычно для неё.
— В смысле?
— В прямом. Лариса плачет по ночам. Думаешь, я не знаю?
Он дёрнул плечом:
— А ты спроси у неё — почему?
— Я знаю почему, — Марина шагнула ближе. — Потому что ты превратил её жизнь в допрос. Она боится лишний раз в магазин выйти — вдруг ты заподозришь невесть что.
— Послушай...
— Нет, это ты послушай. Двадцать лет вы жили душа в душу. А теперь что? Она говорит, ты следишь за ней. Проверяешь телефон. Изводишь намёками.
Он усмехнулся:
— Значит, есть причины для беспокойства?
— Господи, — Марина покачала головой. — Ты себя слышишь? Между прочим, Виктор Сергеевич на пенсию выходит. Переезжает к сыну в Краснодар. Вместе с женой, представляешь?
Олег застыл с банкой консервов в руке.
— И что?
— А то, что из-за твоих фантазий ты разрушаешь то, что строил двадцать лет. Лариса не заслужила такого отношения.
Она ушла, а он остался стоять, глядя в пустоту. Что-то царапнуло внутри. Сомнение? Не в Ларисе — в себе?
Дома его ждал сюрприз. На столе лежала записка: "Переночую у Марины."
Он сел на кухне, включил свет. Впервые за двадцать лет ужинал один. В голове крутились обрывки мыслей, разговоров, подозрений...
Телефон звякнул сообщением. От Ларисы.
"Помнишь, как мы познакомились? Ты сказал — я никогда не дам тебе повод усомниться. И я действительно никогда не давала. Почему же сейчас, после стольких лет, ты вдруг перестал мне верить?"
Он смотрел на экран, не находя ответа. Действительно — почему? Из-за случайно услышанной фразы? Из-за собственных страхов?
Утром она не пришла. Позвонила Марина:
— Она поживёт пока у меня.
— Но...
— Знаешь, Олег, есть такая пословица: молчанием предаём тех, кого любим. Ты молчал о своих подозрениях, пока они не отравили всё.
А спросить прямо — слабо было?
***
Пустая квартира оглушала тишиной. Олег механически включил телевизор — просто чтобы слышать голоса. На работе брал дополнительные задания — лишь бы не возвращаться в эту пустоту.
Вечером позвонила дочь:
— Пап, что происходит? Мама у тёти Марины, ты дома один...
— Нам нужно время подумать, — он попытался говорить спокойно.
— О чём подумать? — в голосе Кати звенели слёзы. — Что случилось-то?
Он молчал. Как объяснить дочери, что её отец разрушил семью из-за случайно услышанной фразы? Что повёлся на сплетни, как мальчишка?
— Папа, ты там?
— Да, солнышко.
— Знаешь, — её голос стал жёстче, — когда я рассталась с Димой, ты сказал мне: "Не позволяй чужим словам разрушить то, что тебе дорого". Помнишь?
Он помнил. И от этого воспоминания что-то сжалось внутри.
На следующий день он столкнулся с Ларисой у подъезда. Она забирала какие-то вещи. Похудевшая, осунувшаяся.
— Как ты? — спросил он.
— А как ты думаешь? — она впервые посмотрела ему в глаза. — Двадцать лет верности, любви, заботы — и всё перечеркнуто одним подозрением.
— Лара...
— Самое обидное, — она поправила сумку на плече. — Что ты даже не спросил. Просто решил, что я могла... А ведь достаточно было просто поговорить.
— Я...
— Виктор Сергеевич уехал вчера. С женой. В Краснодар, к сыну. Знаешь, почему я часто бывала в бухгалтерии? Помогала с отчётностью перед его уходом. По просьбе директора. Но ты же не спросил...
Она развернулась и пошла к лифту. А он стоял, глядя ей вслед, и понимал: иногда молчание страшнее любых слов. Иногда недоверие ранит сильнее предательства.
Вечером пришло сообщение от Марины: "Олег, есть вещи, которые нельзя склеить. Но можно построить заново. Если хватит смелости признать ошибку."
Он сидел в кресле, где они с Ларисой столько раз вместе смотрели фильмы, пили чай, просто разговаривали.
Сейчас эти воспоминания жгли как огонь.
***
В пятницу вечером Олег стоял у двери Марининой квартиры. Он не звонил — просто ждал. Знал, что Лариса возвращается с работы в это время.
Лифт дзинькнул. Она вышла, замерла, увидев его.
— Что ты здесь делаешь?
— Жду тебя, — он шагнул вперёд. — Можно поговорить?
Она помедлила, потом кивнула:
— Только не здесь. Пройдёмся?
Они спустились вниз. Вечер был тёплым, в парке напротив горели фонари.
— Я должен извиниться, — начал он.
— За что конкретно? — её голос звучал устало. — За недоверие? За подозрения? Или за то, что не нашёл в себе силы просто спросить?
— За всё, — он остановился. — Я ведь понимал, что веду себя как идиот. Но не мог остановиться. Как будто какой-то червь внутри точил и точил...
— А я ждала, — она опустилась на скамейку. — Каждый день ждала, что ты просто спросишь. Прямо. Честно. И я бы всё объяснила. Про отчёты, про просьбу директора, про...
— Я знаю, — он сел рядом. — Теперь знаю. Дело даже не в этой ситуации. Дело в том, что я позволил чужим словам значить больше, чем двадцать лет нашей жизни.
Она молчала. Глядя на огни фонарей.
— Помнишь, как мы познакомились? — вдруг спросил он.
— Ты сказала: "Доверие нельзя заслужить. Его можно только подарить".
— Помню, — она чуть улыбнулась. — А ты ответил: "Тогда я дарю тебе своё".
— И забрал обратно. Из-за глупой фразы в лифте.
Они сидели молча. Где-то вдалеке играла музыка, смеялись люди.
— Я не прошу тебя вернуться, — наконец сказал он. — Не имею права. Просто хочу, чтобы ты знала: я понял свою ошибку. И если ты когда-нибудь сможешь...
Она перебила: — а ведь та женщина в лифте говорила не обо мне.
— Что?
— Я потом узнала — она обсуждала свою племянницу из соседнего дома.
Он закрыл глаза. Господи, какой же идиот...
— Лара, я...
— Тихо, — она коснулась его руки. — Просто пообещай, что больше никогда не позволишь чужим словам встать между нами.
— Обещаю.
Они возвращались домой пешком. Молча. Иногда слова и не нужны — особенно когда учишься заново доверять.
***
Дорогие читатели! А у вас были моменты, когда вы чуть не разрушили что-то важное из-за непроверенных слухов? Поделитесь своей историей.
Подписывайтесь на канал. Впереди ещё много историй о том, как важно верить своему сердцу, а не случайным словам.
***