Предыдущая часть здесь.
Они вошли в стеклянную дверь и оказались в просторном холле с креслами, пальмами в кадках и зеркалами. За стойкой вежливая консьержка. Зеркальный лифт бесшумно поднял их на двадцатый этаж.
Владимир Феоктистович своим ключом открыл одну из дверей.
– Проходи, осматривайся.
Квартира была небольшой: кухня, она же гостиная, и спальня. Уютно, стильно. Алевтина видела такие интерьеры только в журналах и в кино. В просторной спальне панорамное окно почти до пола. Город с улицами, парками, бульварами – словно на ладошке. Сверху все выглядело иначе: дома, спешащие машины, бескрайнее небо. За излучиной реки коттеджный поселок, а дальше из-за леса взлетает самолет! Он поднимается все выше в светлые мартовские небеса.
– Ух ты-ы… – выдохнула девушка.
– Нравится?
– Еще бы! Вы здесь живете?
– Нет, здесь будешь жить ты, если захочешь.
В последующие годы Алевтина Андреевна с особым чувством вспоминала их объяснение в тот день.
– Ты знаешь, что я женат. Брак наш нельзя назвать удачным, но развод в деловых кругах не приветствуется, он ударит по моей репутации и рикошетом по репутации фирмы. Поэтому я не могу предложить тебе замужество, только свою любовь и заботу. Зато у тебя будет все, что пожелаешь. Поверь, это не временная прихоть, я готов взять на себя ответственность за твое будущее. Меня к тебе реально тянет, ты мне нужна.
– То есть… вы предлагаете мне стать вашей… любовницей?!
– Я бы предпочел слово «подругой». Не торопись с ответом, Аленький. Подумай недельку, до следующей субботы.
Владимир Феоктистович положил ключи на консоль в прихожей и ушел, оставив Алевтину в полной растерянности. Она честно размышляла, хотя в глубине души с самого начала понимала, что согласится. И вовсе не из-за этой уютной квартиры и обещанных благ, вернее, не только из-за них. Ей никто и никогда не дарил столько внимания и заботы, такое чувство защищенности как Владимир. Разве кто-нибудь из знакомых парней способен был так проявлять свою любовь? Эти самовлюбленные мальчишки думали в первую очередь о себе, норовили только брать. Владимир ей нравился, очень нравился! Аля уже не хотела его терять. Через неделю в ресторане они отпраздновали начало нового этапа в отношениях.
Мама. Как она возмущалась, как протестовала! Как пыталась вернуть дочку домой!
– Это же аморально – путаться с женатым мужчиной, кем бы он ни был! Мало хороших парней, что ли? Ведь этот матерый ловелас поматросит и бросит. Потратишь на него свои лучшие годы, и кому потом нужна будешь? – причитала Надежда Карповна.
Честно говоря, больше всего маму пугала перспектива одиноких вечеров в опустевшей квартире, ощущение собственной ненужности. Она, конечно, понимала, что рано или поздно дочка-красавица выйдет замуж, начнет самостоятельную жизнь, но ей казалось, что это случится когда-то потом. И вдруг дочь уходит прямо сейчас… И отнюдь не замуж…
Однако Аля не слушала, собрала вещички и перебралась в гнездышко на двадцатом этаже.
На работе девушка старалась ничем не выдать своего нового положения, не позволяла себе никаких контактов с Владимиром Феоктистовичем, но разве женщин обманешь? Заметили и брендовую сумочку, и новые сапожки, и фирменный джемперок. В присутствии Алевтины стихали разговоры, некоторые коллеги стали избегать ее общества, другие наоборот заискивали.
Однажды в отдел кадров вошла элегантная дама, обвела взглядом присутствующих и остановила его на Алевтине. Смотрела сверху вниз, словно изучала. Все притихли. Девушка почувствовала себя неуютно, слегка откашлявшись, спросила:
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Себе помоги, – пренебрежительно ответила дама и вышла так же решительно, как вошла.
Коллеги молча уткнулись в мониторы. Спустя несколько минут Сонечка встала и направилась к двери, по пути окликнув Алю:
– Пошли кофейку выпьем.
Девушки спустились в фойе, где был установлен кофейный автомат, присели с пластиковыми стаканчиками на диван.
– Знаешь, кто это была? – округлив глаза, спросила Сонечка, – жена шефа! Я тебя предупреждала! Зря ты с ним замутила.
– Я не…
– Ой, да ладно! Мне-то уж не надо сказки рассказывать. Ну, теперь срочно ищи другую работу, отсюда она тебя точно выживет.
И как в воду смотрела. Пару дней спустя Владимир предложил Алевтине написать заявление «по собственному желанию».
– Увольнение? И куда же я? Что со мной будет?
– Милая моя девочка, с тобой все будет отлично. Тебе не придется работать вообще. Во всяком случае, пока я жив-здоров. Я же обещал, что ты ни в чем не будешь нуждаться. Но подумать о будущем надо. Ты же умничка, поступай-ка в универ, а я помогу. Получишь диплом, хорошую специальность и будешь непотопляемая в этой жизни. Где хочешь учиться?
– А… можно в консерваторию? Или в институт искусств, на вокальное отделение… – загорелась идеей Аля.
– Нет, петь со сцены ты не будешь, – жестко ответил Владимир. – Выбирай менеджмент или маркетинг. Самые удобные профессии, в любой отрасли пользуются спросом.
– Да я уже забыла школьную программу. У меня не получится.
– Найму вузовских репетиторов, все получится, гарантирую.
И действительно, с сентября Алевтина стала студенткой. Первое время она старательно училась, но вскоре столкнулась с тем, что многого не понимает: то ли базовых знаний не хватало – в школе она не блистала оценками по точным наукам, то ли круг интересов был иной. Девушку привлекало искусство: музыка, живопись, театр. Она даже хотела бросить учебу, но Владимир не позволил. Он съездил в университет, лично переговорил с деканом. Алевтину перевели на очно-заочную форму обучения, и все проблемы как-то растаяли. Зачеты и экзамены сдавались сами собой, достаточно было телефонного звонка. Очень кстати, поскольку время у Алевтины было расписано по дням: индивидуальные занятия с тренером по йоге, абонемент в бассейн, визиты в парикмахерскую, запись на маникюр и педикюр, посещение портнихи, шопинг. Это надо было успевать днем, а вечером она колдовала у плиты, готовила кулинарные шедевры. Владимир приходил два-три раза в неделю, никогда не предупреждая заранее. Цветы, подарки, десерты – все это было, но… он не терпел небрежности ни в чем: ни во внешности Али, ни в ее одежде, ни в уборке, ни в приготовлении блюд. Отсутствие ужина вполне могло спровоцировать конфликт. Все должно было быть безупречно, а это стоило больших усилий. Алевтина удивлялась, как она раньше успевала каждый день на работу ходить.
А потом случилось непредвиденное обстоятельство в виде двух полосок теста на беременность. Алевтина осознала, насколько зависит от Владимира. Комфортная жизнь оказалась под угрозой. Молчать, скрывать было невозможно, и она решилась на разговор. Услышав новость, любимый задумался.
– Что мне делать? – робко спросила Аля.
– Как «что делать»? Будешь рожать мне наследника.
– Но ты, вроде бы, не рад? Такой задумчивый вид…
– Прикидываю, во что мне обойдется развод. Мой ребенок должен родиться в браке и носить мою фамилию Корунас.
Как счастлива была Надежда Карповна, мама Алевтины, присутствовать на свадьбе дочери в Дубае! Тем более, что это была ее первая поездка за границу. И ничего, что дочка сочла неуместным на восьмом месяце беременности надевать белое платье и символ невинности – фату, о которых мечтает каждая мама, зато какой роскошный брючный костюм на ней был! И Надежда Карповна уже почти любила своего зятя, который всего-то на шесть лет был моложе тещи. Его измотанный тяжелым разводом усталый вид вызывал у нее сочувствие.
В положенный срок Алевтина благополучно родила дочку. Она мечтала назвать девочку романтичным именем Николь, но муж (теперь уже муж!) принес свидетельство о рождении, в котором было вписано имя Серафима, в честь его любимой бабушки. Аля спорить не стала, лишь тайком всплакнула, высказала подушке свое негодование:
– Ведь это я носила, рожала! Почему же он меня не спросил?
Впрочем, так ли уж важно имя? Главное, что ребенок родился здоровым и у него есть все, что можно пожелать, включая маму, папу, бабушку.
Из роддома Владимир Феоктистович привез жену и дочку в просторную, только что отремонтированную четырехкомнатную квартиру в сталинке. Окна и балкон смотрят в парк, высокие потолки, антикварная мебель… Раньше квартира принадлежала той самой бабушке Серафиме. Теперь в этих стенах вновь зазвучало забытое имя. Одну из комнат заняла Надежда Карповна. Владимир решил, что лучше доверить ребенка родной бабушке, чем приходящей няне.
Алевтина хотела в связи с рождением ребенка оформить академический отпуск в универе, но муж не разрешил:
– Куй железо, пока горячо, – сказал он, – учись, пока я могу помогать. Кто знает, что нас завтра ждет. Надо сегодня вложить и получить по максимуму.
Диплом Алевтина защищала, будучи беременной вторым ребенком. И хоть самой писать работу Алевтине не пришлось, надо было только вызубрить готовую, но она испытала огромное облегчение, когда защита осталась позади. Полученные корочки Аля вручила мужу.
– Вот и умница, поздравляю. Это твой страховой полис в жизни. Теперь я за тебя спокоен, – сказал Владимир, убирая диплом в сейф к другим документам.
– Ну, слава Богу, с учебой покончено! Больше никакой скучищи и нервотрепки: зачетов, экзаменов, лекций, – радовалась Аля.
– Ошибаешься, моя девочка. С понедельника начнешь посещать занятия в автошколе, учиться водить машину, – и Владимир преподнес ей коробочку, перевязанную золотистой ленточкой. – Это мой подарок в связи с получением диплома. Ты справилась!
Внутри на белом атласе лежали ключи и брелок от машины. Алевтина онемела. На парковке во дворе стояла восхитительная компактная Nissan Micra жемчужно-коралового цвета.
Как Владимир Феоктистович был прав, Алевтина Андреевна убедилась спустя много лет, когда в результате очередного кризиса дела мужа пошатнулись. Он бы выбрался, как выбирался не раз, но здоровье подвело, не выдержало очередной передряги. Возраст, пережитые стрессы привели к серьезному заболеванию. Волнения, нервные перегрузки стали категорически противопоказаны. Пришлось Алевтине Андреевне достать из сейфа свой диплом и вникать в дела фирмы в должности помощника управляющего.
Дочь Серафима уехала учиться в Прагу, вышла там замуж, да так и осела в Чехии. С рождением ребенка у нее хватало своих забот. Сын Филипп был слишком молод и безалаберен, чтобы впрячься в отцовский бизнес. Эдакий «вечный студент», неспособный стать опорой семьи. Он привык брать жизненные блага в неограниченных количествах. Конфликты с сыном тоже сказались на здоровье мужа. Алевтина Андреевна склонна была оправдывать и защищать перед всем миром любимого сыночка.
– Зато он ласковый и добрый, – убеждала она мужа. – Не всем же быть бойцами. И вообще, ты слишком требователен к сыну, он же еще ребенок!
– Ишь ты, «ласковый»! Испортила мужика своей чрезмерной любовью. Никчемного оболтуса воспитали, – сердился Владимир Феоктистович.
Алевтина Андреевна одна в больничной палате, а сын с подружкой развлекаются в Таиланде. Эту поездку родители подарили Филиппу на восемнадцатилетие и сами настояли, чтобы он улетел, несмотря на предстоящую операцию отца. Все равно толку от него в этих обстоятельствах никакого.
Женщина подошла к окну. В операционной погасли светодиодные лампы над операционным столом , значит, операция закончилась. Алевтина Андреевна поправила волосы, одежду и вышла из палаты в больничный коридор. В отделении было непривычно пусто, многих пациентов выписали накануне новогодних праздников, остались только лежачие.
Тревога вновь волной поднялась в сознании. Она села на банкетку в ожидании возвращения бригады хирургов. Напротив банкетки через распахнутую дверь в соседнюю палату она увидела мужчину, встретилась с ним взглядом. Он сидел на кровати и сочувственно наблюдал за ней.
Мужчину госпитализировали вчера. Алевтина Андреевна обратила на него внимание, потому что он выделялся среди пациентов отделения: восточная внешность, никаких растянутых треников и мятых футболок; вместо них шелковая пижама шоколадного цвета с белой окантовкой – просто денди. Алевтине Андреевне импонировали щеголеватые ухоженные мужчины, таким всегда был ее муж. Даже на больничной койке Владимиру было небезразлично, как он выглядит. Впрочем, какое ей дело до этого незнакомца? Почему же так долго не идут врачи?
Наконец двери лифта распахнулись, бригада хирургов и медсестер направилась в ординаторскую. Один заметил умоляющий взгляд женщины, подошел и сел рядом.
Продолжение следует...