Холодный свет настольной лампы падал на банковскую выписку, которую я держала в дрожащих руках. Цифры плясали перед глазами, но одна сумма буквально прожигала бумагу — минус восемьдесят тысяч рублей. Я перечитывала строчку снова и снова, словно надеясь, что цифры магическим образом изменятся. Часы на стене безжалостно отсчитывали время — 23:40, а Игоря всё не было.
Входная дверь тихонько скрипнула. Я вздрогнула, но не обернулась. По звукам легко угадывалось: вот он снимает куртку, вот небрежно бросает ключи на тумбочку (его привычка, которая раньше умиляла, а сейчас почему-то раздражает), вот...
— Оленька, ты ещё не спишь? — его голос звучал непривычно весело, даже легкомысленно. Будто вернулся с дружеской вечеринки, а не... Я сжала выписку чуть сильнее, и бумага тихо хрустнула.
— Не спится что-то, — мой голос звучал хрипло. — Знаешь, сижу вот, думаю... Пыталась разобраться с нашими финансами.
Я услышала, как он замер на полушаге. В кухне повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем часов.
— Ты снова тратишь наши деньги на своих друзей? — я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. Где-то в глубине души ещё теплилась надежда, что это какая-то ошибка, недоразумение...
Игорь медленно опустился на стул напротив. Его лицо, обычно такое открытое и живое, словно окаменело.
— Это важно, Оля. У Сашки проблемы. Он сказал, что скоро вернёт, — он произнёс это таким тоном, будто объяснял прописные истины капризному ребёнку.
Я горько усмехнулась:
— Как и в прошлый раз? И позапрошлый?
Выписка легла на стол между нами — молчаливое обвинение, не требующее слов. Игорь демонстративно отвернулся, его взгляд блуждал по кухне, цепляясь за что угодно, только не за лист бумаги и не за моё лицо.
— Ты хоть понимаешь, что это значит? — мой голос звучал всё тише, но в нём уже не было надежды, только усталость и глухое разочарование. — Мы копили эти деньги полгода. Полгода, Игорь! А ты просто...
— Он мой друг! — резко перебил меня муж. — Ты что, предлагаешь бросить его в беде?
Я смотрела на его упрямо сжатые губы, на желвак, ходивший по скуле, и чувствовала, как внутри что-то обрывается. Это был уже не тот Игорь, которого я знала пятнадцать лет. Передо мной сидел чужой человек, готовый пожертвовать благополучием семьи ради... чего? Ложного чувства долга? Страха показаться нелояльным?
Часы пробили полночь, и этот звук прозвучал как-то особенно зловеще. Я встала.
— Знаешь что? — сказала я, собирая выписки в стопку. — Делай что хочешь. Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.
Уходя из кухни, я спиной чувствовала его взгляд. Но он молчал. И это молчание говорило громче любых слов.
Утро выдалось промозглым. За окном моросил мелкий дождь, капли медленно стекали по стеклу, оставляя кривые дорожки — совсем как слёзы, которые я украдкой вытирала всю ночь. Я сидела на кухне, машинально помешивая давно остывший кофе. Телефон лежал рядом, и я в который раз открыла банковское приложение, словно надеясь, что цифры изменятся. Семь тысяч триста рублей — вот и весь наш семейный бюджет на ближайшие две недели.
Игорь появился на кухне, когда часы показывали начало девятого. Помятый, с кругами под глазами — видимо, тоже не спал. Молча достал сковородку, начал разбивать яйца. Звук бьющейся о край миски скорлупы отдавался в висках острой болью.
— Знаешь, сколько у нас осталось? — мой голос прозвучал неожиданно спокойно. Настолько спокойно, что Игорь вздрогнул и поднял голову от шипящей яичницы.
— Сколько? — спросил он хрипло, и я заметила, как его пальцы крепче сжали лопатку.
— Семь тысяч триста рублей, — каждое слово падало как камень. — А ты уже решил, на что Сашка их потратит?
Игорь отвернулся к плите, но я успела заметить, как дрогнуло его лицо. Повисла тяжёлая пауза, нарушаемая только шипением масла на сковороде.
— Я не думал, что всё так плохо... — пробормотал он наконец.
— Вот именно, — я встала, с грохотом отодвинув стул. — Ты вообще не думаешь.
Проходя мимо него, я почувствовала знакомый запах его лосьона после бритья — тот самый, который когда-то сводил меня с ума. Сейчас он почему-то показался приторным. В горле встал ком.
— Оля, — окликнул он меня уже в дверях. — Может, обсудим это?
Я обернулась. Он стоял у плиты, растерянный, с лопаткой в руке, и на секунду мне показалось, что передо мной тот прежний Игорь — мой Игорь, который никогда не стал бы...
— А что тут обсуждать? — я постаралась, чтобы голос звучал ровно. — Ты уже всё решил. Как всегда.
Выйдя из кухни, я услышала глухой стук — видимо, он с силой опустил лопатку на столешницу. Потом донеслось приглушённое ругательство. А я стояла в коридоре, прислонившись к стене, и пыталась справиться с подступающими слезами.
Пятнадцать лет совместной жизни. Пятнадцать лет, когда мы делили всё поровну — радости и горести, победы и поражения. Когда наш семейный бюджет был общим, когда любое важное решение принималось вместе. И вот теперь... Что изменилось? Когда этот Сашка, этот якобы "лучший друг", стал важнее меня, важнее нас?
Из кухни потянуло запахом горелого — кажется, яичница всё-таки сгорела. Как и наше семейное счастье, подумала я с горькой усмешкой. И самое страшное — я уже не была уверена, что его можно спасти.
Кафе "Мечта" совсем не оправдывало своего названия — типичная забегаловка на окраине города, с потёртыми диванчиками и выцветшими фотообоями на стенах. Я намеренно выбрала именно это место — подальше от центра, где Саша обычно "решал вопросы". Он опоздал на двадцать минут, и каждая из них отдавалась глухим раздражением где-то под ложечкой.
Я сразу узнала его — высокий, подтянутый, в дорогом кашемировом пальто. На запястье поблёскивали часы, стоимость которых равнялась нашей с Игорем трёхмесячной зарплате. Саша скользнул по залу небрежным взглядом, на секунду поморщился (видимо, интерьер не впечатлил), но всё же направился к моему столику.
— Олечка, какая приятная встреча! — он расплылся в улыбке, демонстрируя безупречные зубы. — Давно хотел с тобой пообщаться.
"Врёшь", — подумала я, но вслух сказала только:
— Присаживайся, Саша. Разговор будет недолгим.
Он опустился на диванчик напротив, всё ещё улыбаясь. Официантка подошла принять заказ, но я отрицательно покачала головой. Саша же заказал эспрессо, небрежно бросив "за мой счёт". Этот жест почему-то окончательно вывел меня из себя.
— Саша, ты хоть понимаешь, что твоя "займу на пару дней" разрушает мою семью? — я решила начать без предисловий.
Его улыбка стала чуть менее искренней.
— Оль, ну ты чего... Игорь сам дал, я же не просил.
— Конечно, не просил, — я почувствовала, как к горлу подкатывает горький комок. — Ты просто знал, что он не сможет отказать. Как и в прошлый раз. И позапрошлый.
Саша откинулся на спинку дивана, его глаза чуть сузились.
— Я думал, ты понимаешь, что друзья помогают друг другу.
Я сделала глубокий вдох и достала телефон. Открыла заранее подготовленную таблицу.
— Я тут посчитала. Ты уже "занимал" у нас четыре раза. Общая сумма — триста двадцать тысяч рублей. — Я подняла на него взгляд. — Скажи честно, ты кому-нибудь хоть что-то вернул?
Улыбка окончательно исчезла с его лица. На скулах заходили желваки — совсем как у Игоря вчера вечером. Забавно, как быстро маска дружелюбия сменилась раздражением.
— Ты что, шпионить за мной начала? — в его голосе появились стальные нотки.
— Нет, — я спокойно выдержала его взгляд. — Просто решила посчитать, сколько стоит твоя дружба.
Саша резко подался вперёд, и я невольно отпрянула. В его глазах мелькнуло что-то... хищное?
— Послушай сюда, — процедил он сквозь зубы. — То, что между нами с Игорем — не твоё дело. Он взрослый человек и сам решает...
— Нет, Саша, — я перебила его, чувствуя, как внутри разливается ледяное спокойствие. — Это как раз моё дело. Потому что эти деньги — наши общие. И каждый раз, когда ты "занимаешь" у него, ты залезаешь в карман моей семьи.
Он откинулся назад, презрительно усмехнувшись.
— А, вот оно что. Денег жалко стало? Ну да, куда нам до твоих высоких отношений...
— Знаешь, что самое страшное? — я начала собирать сумку. — Не деньги. А то, что ты прекрасно понимаешь, что делаешь. Манипулируешь, давишь на чувство вины, используешь его порядочность...
— Да пошла ты! — он почти выплюнул эти слова.
Я встала.
— Всего хорошего, Саша. И да, можешь не беспокоиться — счёт за кофе я оплачу. Считай это моим последним вкладом в вашу "дружбу".
Выходя из кафе, я чувствовала, как дрожат колени. Но внутри было удивительно легко — будто я наконец сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила на себе много лет. Теперь оставалось самое сложное — разговор с Игорем. Но я уже знала, что больше не отступлю.
Я нарочно не поехала домой сразу после встречи с Сашей. Долго бродила по улицам, пытаясь успокоить колотящееся сердце и собраться с мыслями. Осенний ветер трепал полы пальто, забирался под воротник, но я едва замечала холод. Перед глазами всё ещё стояло лицо Саши — как быстро слетела с него маска доброго друга, обнажив хищный оскал манипулятора.
Когда я наконец переступила порог квартиры, часы показывали начало седьмого. Игорь уже был дома — я поняла это по знакомым ботинкам в прихожей и приглушённому звуку телевизора из гостиной. Бросила сумку на стул и замерла в дверном проёме, глядя на мужа. Он сидел в своём любимом кресле, но вместо привычного расслабленного просмотра новостей нервно теребил пульт, явно погружённый в свои мысли.
— Ты с ним встречалась? — спросил он, не поворачивая головы. Значит, уже знает. Наверное, Саша позвонил пожаловаться.
— Да, — я не стала отпираться.
Игорь помолчал, затем всё же повернулся ко мне. В его глазах читалась тревога:
— И что он сказал?
— Что ты ему ничего не должен, — я сделала паузу. — Это ты так решил.
По его лицу пробежала тень. Он нахмурился, на лбу залегла глубокая складка — та самая, которая появлялась только в моменты сильного душевного волнения.
— Он мой друг, — произнёс Игорь с нажимом, словно это всё объясняло.
Я медленно подошла ближе, чувствуя, как внутри поднимается волна горечи и усталости.
— А я кто?
Он промолчал, отведя взгляд. Это молчание резануло больнее любых слов. Я подошла к столику, где лежали ключи от его машины — старенькой, но любовно ухоженной "Тойоты". Взяла их, подбросила на ладони. Металлический звон прозвучал неожиданно громко в тишине комнаты.
— Давай сделаем так, — мой голос звучал удивительно спокойно. — Ты хотел помочь? Давай продадим твою машину и раздадим долги твоих друзей.
Игорь вскинул голову, в его глазах мелькнул испуг:
— Ты серьезно?
— Абсолютно, — я продолжала подбрасывать ключи. Вверх-вниз, вверх-вниз. — Раз уж мы решили стать благотворительным фондом для твоего Саши, давай сделаем это по-крупному. Машина стоит прилично, хватит и на его долги, и ещё останется... на следующий "срочный займ".
— Перестань, — его голос дрогнул. — Ты же знаешь, как я отношусь к машине...
— А как ты относишься ко мне? — я перестала играть с ключами и посмотрела ему прямо в глаза. — К нашей семье? К нашему будущему? Мы копили на ремонт, помнишь? На новую мебель для спальни. На поездку к морю следующим летом. А теперь всё это — пфф! — я щелкнула пальцами. — Испарилось. Потому что твой "друг" умеет красиво рассказывать истории о своих проблемах.
Игорь поднялся с кресла. Его лицо побледнело, желваки заходили на скулах.
— Ты не понимаешь...
— Нет, это ты не понимаешь! — я почувствовала, как голос предательски дрожит. — Думаешь, я не вижу, как он манипулирует тобой? Как давит на чувство вины? "Друзья должны помогать друг другу" — его любимая фраза. А ты... ты как кролик перед удавом. Стоит ему позвонить — и ты уже готов отдать последнее!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Где-то на кухне монотонно капала вода из крана — кап-кап-кап, словно отсчитывая секунды нашего молчаливого противостояния.
— Выбирай, Игорь, — наконец произнесла я тихо. — Или ты прекращаешь эту бесконечную "помощь", или... — я положила ключи на столик, — или я больше не могу быть частью этого безумия.
Он смотрел на меня так, словно видел впервые. В его взгляде мелькало что-то... растерянность? Страх? Осознание? Я не могла понять. Да и не хотела гадать. Я сказала всё, что должна была сказать.
Развернувшись, я направилась к двери. На пороге обернулась:
— Подумай об этом. У тебя есть время до завтра.
Утро выдалось неожиданно ясным. Солнечные лучи пробивались сквозь щели в старых гаражных воротах, рисуя на бетонном полу причудливые узоры. Игорь стоял перед своей "Тойотой", рассеянно проводя рукой по капоту. Пятнадцать лет — столько они с Ольгой женаты, и столько же лет он ухаживал за этой машиной. Каждая царапина, каждая вмятина хранила свою историю...
Он достал телефон, который, казалось, стал неподъёмно тяжёлым. Экран высветил три пропущенных от Саши и одно сообщение: "Ну что, одолжишь ещё немного? Крайне срочно нужно". Игорь горько усмехнулся — как же он раньше не замечал этой закономерности? Каждый раз "крайне срочно", каждый раз "последний раз", каждый раз...
Палец завис над кнопкой вызова. В голове звучал вчерашний разговор с Ольгой, её тихий, но твёрдый голос: "Выбирай". А ведь она права — чёрт возьми, как же она права! Сколько раз за эти годы он отдавал последнее, отказывал себе и ей, только потому что "друг в беде"? Сколько совместных планов пошло прахом из-за этих бесконечных "займов"?
Он нажал кнопку вызова. Гудки отдавались в пустом гараже гулким эхом.
— О, старик! — голос Саши звучал привычно бодро. — Я уж думал, ты не перезвонишь. Слушай, тут такое дело...
— Я не могу больше тебе помогать, — перебил его Игорь. Слова дались неожиданно легко, будто давно ждали этого момента.
В трубке повисла пауза.
— Что, жена запретила? — в голосе Саши появились знакомые снисходительные нотки. — Не думал, что ты под каблуком...
— Нет, Саша. Это моё решение, — Игорь почувствовал, как внутри разливается странное спокойствие. — И дело не в деньгах. Дело в том, что это всё... неправильно.
— Ну ты и жмот... — начал было Саша, но Игорь уже нажал отбой.
Он ещё несколько секунд смотрел на потухший экран телефона. Странно, но он не чувствовал ни вины, ни сожаления — только облегчение, словно сбросил с плеч тяжёлый груз. Пятнадцать лет... Пятнадцать лет он носил этот груз, даже не задумываясь, почему.
— Я уже испугалась, что ты решил продать машину.
Он обернулся. Ольга стояла в дверях гаража, и утреннее солнце золотило её волосы, делая их почти рыжими. Как тогда, пятнадцать лет назад, когда они только познакомились... Он вдруг с острой ясностью понял, как сильно соскучился по той лёгкости, что была между ними раньше.
— Я свободен, — произнёс он тихо, и эти слова эхом разнеслись по гаражу.
Ольга подошла ближе, взяла его за руку. Её пальцы были тёплыми, родными.
— Знаешь, — сказала она после долгого молчания, — у меня есть идея, как мы можем начать копить заново.
— Да?
— Помнишь тот старый сервиз, который достался мне от бабушки? Я подумала — может, устроим воскресные чаепития? Только ты и я...
Игорь сжал её руку крепче. В горле стоял комок, но это были хорошие, правильные слезы — слезы освобождения.
— Только ты и я, — повторил он. — Как в самом начале.
Они стояли в полутёмном гараже, держась за руки, и солнечные лучи рисовали вокруг них светлый круг. Впереди было много работы — восстанавливать то, что едва не разрушили, заново учиться доверять друг другу, строить планы... Но сейчас, в этот момент, они оба знали: самое сложное уже позади. Потому что они снова были вместе — по-настоящему вместе.
А старенькая "Тойота" молчаливо наблюдала за ними, поблёскивая в утреннем свете. Она никуда не денется — ведь теперь у неё появилась новая история для хранения.