— Даже сейчас будешь строить из себя невинную овечку? — продолжал напирать Данила. — Я думал, ты нормальный. Поверил тебе. Думал, друга нашел. А ты точно такой, как о тебе и говорят!
— Да что ты несешь? — разозлился Антон. — Я, по-твоему, совсем поехавший? Не разбивал я окно! Я же был внутри дома!
Сосновая улица (24)
Антон не сразу понял смысл вопроса Ковалева. Несколько долгих секунд отсутствующим взглядом таращился на Данилу, словно не узнавал его. Беззвучно пошевелил губами, опустив голову и переваривая услышанное, и, наконец, выкатил глаза в полнейшем недоумении:
— Чего-о-о?
Ася, нервно сглотнув, переводила взгляд с брата на Антона и обратно. Как это понимать?
— Даже сейчас будешь строить из себя невинную овечку? — продолжал напирать Данила. — Я думал, ты нормальный. Поверил тебе. Думал, друга нашел. А ты точно такой, как о тебе и говорят!
— Да что ты несешь? — разозлился Антон. — Я, по-твоему, совсем поехавший? Не разбивал я окно! Я же был внутри дома!
— Дань, — встряла Ася, — это правда. Мы же его видели. Он не мог разбить окно чисто физически. Как он мог оказаться в двух местах одновременно?
Данила хмуро покосился на сестру и вернулся взглядом к Антону.
— Я не знаю, как. Но это был ты. Я видел его ботинки.
Антон застонал, запрокинув голову назад. Данила крепко сжимал губы, закипая всё сильнее. Ему было обидно до чертиков. Их с Савицким недавно обретенная дружба, которая каким-то образом успела стать важной для Данилы, оказалась липовой. Для того, кто привык к размеренному спокойному течению жизни, это было чересчур сложно для осознания.
— Кость, ты долго будешь молчать? — насмешливый голос Бабули разбил хрупкую тишину.
— Ладно-ладно. Сдаюсь, — Константин Савицкий вышел вперед, поднимая руки. — Окно разбил я. Можете забросать меня помидорами.
Одну Бабулю эта реплика рассмешила, остальные уставились на мужчину так, словно он был пришельцем из космоса.
На лице Олега Савицкого застыло странное выражение, оно не было злым или удивленным, скорее, в нем сквозило непонимание.
— Зачем? — тихо спросил он.
— Племянник, тебе ли жаловаться? — жизнерадостно воскликнул Константин. — Сам же твердил без остановки, что дует, и эти окна-громадины пора заменить. Считай, я сделал доброе дело!
Дмитрий Ковалев шагнул вперед и скрестил руки на груди:
— Может, вы наконец объясните ваш поступок? Чем конкретно вам не угодила наша семья?
— Всё совсем не так, — беззлобно ответил Константин, ухмыляясь в пушистые усы. — Если угодно, я начну с самого начала. Алла, — мужчина кивнул на Бабулю, — приехала сюда в гости к подружке. Мы тогда были совсем молоды.
Эта сумасбродная девчонка покорила меня с первого взгляда. Какое-то время мы встречались тайно от моих суровых родителей. Но, как мы все знаем, тайное рано или поздно становится явным. Родители обезумели, узнав о нашей любви, они мечтали найти мне пассию по статусу, приличную девочку из обеспеченной семьи. Алла их не устраивала по всем параметрам, и они не стеснялись в выражениях, доказывая мне, как важно выбрать правильную партию в жизни.
Дурость, конечно, но протестовал я не долго. Родители могли быть очень настойчивыми.
Отказавшись от Аллы, я совершил ужасную ошибку, но я не мог и представить, как мне это аукнется.
Узнав о причине нашего разрыва, глаза Аллы воспылали недобрым огнем, сжигающим всё на своем пути. Я сгораю в этом огне по сей день. Глупо, но тогда я подумал, что эти глаза больше никогда не увижу.
Не тут-то было. Алла появилась на Сосновой улице через двенадцать лет. На ней было строгое дорогое платье, она источала уверенность в себе и небывалую мощь. Она выстроила дом по соседству, вышла замуж и родила девочку. Хоть наши пути часто пересекались, она никогда со мной не здоровалась, и только ее пылающий взгляд напоминал о нашем прошлом. Мстительная женщина! Она будто бы специальные тыкала мне в лицо своим тихим семейным счастьем. Насмехалась. Издевалась. Ведь я за все эти годы так и не смог ее забыть, а ей это далось так просто.
Выносить это было самым сложным испытанием в моей жизни. В конце концов, я сдался и переехал. С глаз долой – из сердца вон. Очередная глупость. Где бы я ни был – в другом ли городе, в другой ли стране – ее горящие глаза преследовали меня и запрещали влюбляться в кого-то еще. И теперь я здесь, покорившийся судьбе, уставший от многочисленных побегов.
Я знал, что не смогу привлечь внимание Аллы, запросто появившись на ее пороге с букетом роз, ее глаза меня бы испепелили. Нужно было спровоцировать ее, чтобы она пришла сама.
Тут Константин умолк, переводя дыхание.
Данила смотрел на него и почему-то вспомнил, как однажды в детстве спросил маму, почему Бабуля требует, чтобы все ее называли именно так, ведь она только его бабушка, а не всех вокруг. Людмила Ковалева на это едва уловимо пожала плечами и ответила с тоской в голосе:
— Мама не чувствует себя ни матерью, ни женщиной в принципе – только Бабулей. Она не говорит об этом, но я знаю, что в далеком прошлом кто-то сильно ее обидел.
Тогда Данила не понял, о чем говорила мама, зато сейчас все стало на свои места.
— И поэтому ты разбил окно? — изогнул брови Олег Савицкий и вдруг раскатисто расхохотался.
— И поэтому я разбил окно, — повторил Константин с улыбкой. — И даже перелез через забор. Ну, вдруг бы кто увидел? — Мужчина многозначительно посмотрел на Данилу, а затем на смутившуюся Асю. — Всё должно было выглядеть таинственно, чтобы план сработал. И ведь сработал же! Алла нагрянула разбираться уже на следующий день, да еще и при полном параде! Антон, прости за ботинки, видимо, перепутал сослепу.
— Дурак, — миролюбиво подытожила Бабуля и, кто бы мог подумать, ее щеки залились краской.
— Влюбленный дурак, — очень серьезно поправил Константин Савицкий и медленно приблизился к Бабуле. — Не буду ходить вокруг да около. Ал, я знаю, что туго соображаю и вообще – не лучшая партия для тебя, но, может, ты все-таки окажешь мне великую честь и станешь, наконец, моей женой?