Старая настольная лампа отбрасывала теплый свет на стены их спальни, создавая причудливые тени. За окном медленно сгущались сумерки, а в воздухе повисло то особое напряжение, которое бывает перед грозой. Ольга стояла перед зеркалом, пытаясь застегнуть любимые серьги – подарок мамы на тридцатилетие. Пальцы едва заметно дрожали, выдавая её волнение.
Она посмотрела на своё отражение – строгое чёрное платье подчеркивало фигуру, волосы уложены волнами, макияж безупречен. Только в глазах застыла какая-то неуверенность, тревога. В животе снова появилось это тянущее чувство – не предчувствие беды, нет. Скорее память тела о том, что уже случалось раньше, слишком много раз.
Игорь стоял у комода, сосредоточенно застёгивая запонки на белоснежной рубашке. Его движения были уверенными, точными – как всегда. Он словно не замечал этой гнетущей атмосферы, витавшей в комнате. Или не хотел замечать.
Поймав в зеркале его быстрый взгляд, Ольга глубоко вздохнула и повернулась к мужу:
— Если ты снова меня подставишь, я уйду.
Её голос прозвучал неожиданно ровно и твёрдо, хотя внутри всё сжималось от собственной решимости. В глазах застыл холод – не наигранный, а тот, что появляется, когда человек действительно достиг своего предела.
Игорь усмехнулся – той самой знакомой полуулыбкой, от которой когда-то у неё подкашивались колени. Сейчас эта улыбка вызывала только глухое раздражение. Он шагнул к ней, привычным жестом обнял за талию, притягивая к себе.
— Да хватит тебе, Оленька, — его голос звучал мягко, успокаивающе, как будто он говорил с капризным ребёнком. — Всё будет нормально.
От него пахло любимым парфюмом – терпким, древесным. Когда-то этот запах сводил её с ума. Теперь он почему-то казался удушающим.
Ольга механически кивнула, чувствуя, как в груди растет тяжесть. Сколько раз она уже слышала эти слова? "Всё будет нормально", "Ты преувеличиваешь", "Не делай из мухи слона"... А потом – неотвеченные звонки, пустые обещания, его пьяный смех в компании "случайно встреченных" друзей.
Она мягко высвободилась из его объятий, проверила телефон – до начала праздника оставалось сорок минут. Сорок минут, которые могли изменить всю её жизнь. Странно, но эта мысль не пугала. Наоборот, где-то глубоко внутри появилось чувство решимости, будто она наконец набралась смелости сделать то, что давно назрело.
— Нам пора, — сказала она, поправляя серьги в последний раз. — Такси уже ждёт.
Игорь кивнул, накидывая пиджак. В его движениях была привычная небрежная элегантность, которая когда-то её покорила. Теперь она видела в этой небрежности что-то другое – может быть, неуважение. К ней, к их отношениям, к данным обещаниям.
Выключая свет в спальне, Ольга бросила последний взгляд на их совместное фото на прикроватной тумбочке. Они были такими счастливыми тогда, три года назад... Она тихо выдохнула. Сегодня всё будет иначе. Она знала это так же точно, как то, что солнце встает на востоке. Сегодня она наконец сдержит своё обещание – себе самой.
Знаете, бывают такие моменты, когда всё кажется просто идеальным. Вот и сейчас – я сижу в этом шикарном ресторане, вокруг все свои, родные. Мама что-то рассказывает папе, размахивая руками – она у меня всегда такая эмоциональная. А папа смотрит на неё и улыбается, как влюблённый мальчишка. Тридцать лет вместе, а до сих пор как в медовый месяц.
Маринка, подруга моя школьная, через весь зал мне машет и подмигивает – мол, всё хорошо будет. И правда, думаю, может и будет? Может, зря я себя накручиваю?
Поворачиваюсь к Игорю... А его нет. Ну ладно, думаю, мало ли – вышел покурить или ещё что. Достаю телефон – ни пропущенных, ни сообщений. Странно, но пока не страшно.
Проходит пять минут. Десять. Пятнадцать. Звоню – тишина. Снова звоню – и снова в пустоту. И тут внутри начинает всё сжиматься, знаете, как перед грозой. Вроде ещё ничего не случилось, а воздух уже густой, тяжёлый.
— Оленька, что ты такая дёрганая? — это свекровь подкралась незаметно. Стоит рядом, вино потягивает и смотрит так... снисходительно, что ли.
— Игоря нигде нет, — говорю, а у самой голос предает, дрожит.
— Господи, — она закатывает глаза, — ну сколько можно его контролировать? Вышел человек, имеет право.
А я молчу. Что тут скажешь? Не объяснишь же ей, что это не контроль. Это страх. Потому что я уже знаю – знаю! – что сейчас будет. Как в том дурацком дне сурка, только вместо будильника – муж с бутылкой.
И точно – распахивается дверь. На пороге Игорь, весь такой... весёлый. Глаза блестят, улыбка до ушей. А рядом – кто бы сомневался! – Вадик его ненаглядный. И бутылка коньяка, уже почтая.
— Оленька! — орёт на весь зал. — Ты представляешь? Вадика встретил! Вот как было не посидеть?
Знаете, что самое странное? Я смотрю на него, а внутри – пусто. Совсем. Ни злости, ни обиды – ничего. Только усталость такая... бесконечная.
Краем глаза вижу, как мама с папой переглянулись – им явно не по себе. Маринка отвернулась – ей за меня стыдно. А свекровь... свекровь улыбается. Ну конечно – сынок гуляет, всё как положено.
Я медленно встаю. Поправляю платье – зачем-то, машинально. И понимаю – всё. Это конец. Не такой, на который я надеялась, когда собиралась на этот вечер. Но всё-таки конец.
И знаете что? В этот момент мне стало легко. Правда легко. Потому что самое сложное решение – это решиться. А дальше... дальше просто делаешь то, что должна.
Я вышла из ресторана, не сказав ни слова. Ни "пока", ни "прощайте" – ничего. Просто встала и пошла. На улице было морозно – я как-то сразу это почувствовала, хотя в груди всё горело. Неоновые вывески отражались в лужах, и почему-то именно на них я не могла перестать смотреть.
Знаете, что самое смешное? В этот момент я думала о своих туфлях. Новых, между прочим – купила специально для этого вечера. "Как бы каблук не сломать", – крутилось в голове. Глупо, да? Жизнь рушится, а ты думаешь о туфлях.
Сзади послышались торопливые шаги. Конечно, кто же ещё – Игорь.
— Оль, ты куда? — голос уже не такой уверенный, как раньше. Потише стал, помягче.
Я не обернулась. Знала – если обернусь, опять начнётся. Его "извини", мои слёзы, потом "ну всё же хорошо" и "давай забудем". Снова и снова, как заезженная пластинка.
— Я предупреждала, — сказала тихо, но твёрдо.
Он догнал меня, схватил за локоть. Попытался заглянуть в глаза – как всегда делал, когда хотел помириться.
— Да брось, ну не делай из мухи слона...
От него пахло коньяком. Знакомый запах – сколько раз я его чувствовала? После корпоративов, встреч с друзьями, "случайных" посиделок. Я посмотрела на него – долго, внимательно. Будто хотела запомнить. Или наоборот – навсегда забыть.
— Всё, Игорь.
Три буквы. Одно слово. А в нём – целая жизнь. Наша жизнь, которая только что закончилась.
Он всё ещё держал меня за локоть, но уже как-то неуверенно. В его глазах появилось что-то новое – может, страх? Первый раз за все эти годы я увидела в них страх.
— Оленька, ну ты чего? Подумаешь, выпил немного с другом...
— Немного? — я невесело усмехнулась. — А в прошлый раз? А позапрошлый? Каждый раз "немного", каждый раз "случайно". Я устала, Игорь. Правда устала.
Он попытался притянуть меня к себе – привычный жест, которым столько раз заканчивались наши ссоры.
— Давай домой поедем, а? Поговорим спокойно...
Я мягко, но решительно высвободила руку.
— Нет. Домой я поеду. Но не с тобой.
Он замер. Наверное, до него наконец дошло, что это не просто очередная размолвка. Что всё по-настоящему.
— И куда ты пойдёшь? — в его голосе появились злые нотки.
— Не твоё дело, — спокойно ответила я. — Больше не твоё.
Развернулась и пошла прочь. Каблуки стучали по асфальту – чётко, уверенно. Как будто отбивали ритм новой жизни. Моей жизни.
Он что-то кричал вслед – кажется, звал вернуться. Но я не слушала. В первый раз за много лет я не слушала его слов. Просто шла вперёд, в холодную осеннюю ночь, и внутри, несмотря на всю боль, было удивительно спокойно.
Телефон в сумочке завибрировал – наверное, мама волнуется. Или Маринка. Потом, всё потом. Сейчас главное – не останавливаться. Не оглядываться. Не думать о том, что будет завтра.
Просто идти.
Первое, что почувствовал Игорь, открыв глаза – адская сухость во рту. Голова гудела, как трансформаторная будка. Он с трудом сел на диване, пытаясь сообразить, который час. Сквозь неплотно задвинутые шторы пробивался серый утренний свет.
Что-то было не так. Что-то непривычное, неправильное...
А, вот оно что. Тишина. Никаких привычных утренних звуков – не шумит кофеварка, не льётся вода в ванной, не щёлкает дверца шкафа. Странно. Оля обычно встаёт рано, даже по выходным.
"Наверное, обиделась", – мелькнула первая мысль. Ну да, вчера он, конечно, перегнул палку с этим коньяком. Но ничего, не в первый раз. Помирятся.
Игорь поднялся, морщась от головной боли, и побрёл в спальню. Может, она ещё спит?
Дверь в спальню была приоткрыта. Кровать аккуратно застелена – нетронутая. А вот шкаф...
Он застыл на пороге. Дверца шкафа распахнута настежь, а внутри – пустота. Её половина шкафа зияла голыми полками и вешалками. Ни платьев, ни блузок, ни этих её бесконечных шарфиков, которые вечно путались под руками.
"Да ну, не может быть", – пробормотал он, делая шаг к шкафу. Распахнул его полностью – может, просто переложила вещи? Нет. Пусто.
На прикроватной тумбочке что-то блеснуло. Игорь медленно подошёл, уже догадываясь, что увидит. Обручальное кольцо – простое золотое колечко, которое она не снимала три года. Оно лежало рядом с их свадебной фотографией, и это было... неправильно. Так не должно быть.
Он взял кольцо, зажал в кулаке. Оно ещё хранило тепло – или ему так показалось?
— Оля? — позвал он в пустоту квартиры. Глупо, конечно. Он уже понял, что она не ответит.
Трясущимися руками достал телефон. "Абонент временно недоступен..." – равнодушно сообщил механический голос.
Игорь медленно опустился на край кровати. Комната словно покачнулась, поплыла перед глазами. Нет, это не похмелье. Это что-то другое, что-то куда более страшное.
Он вдруг вспомнил её вчерашние слова: "Если ты снова меня подставишь, я уйду". Сколько раз она это говорила? Десять? Двадцать? А он только отмахивался: подумаешь, припугнуть хочет.
А она не пугала. Она предупреждала.
Звонок. Ещё звонок. "Абонент временно недоступен..." Да чтоб тебя!
Он набрал номер тёщи. Гудки тянулись бесконечно, а потом – короткие гудки. Сбросила.
Игорь сидел, сжимая в одной руке телефон, в другой – её кольцо. В голове крутились обрывки вчерашнего вечера: её лицо, когда он вернулся с Вадиком, её "Всё, Игорь", её уходящая фигура...
Впервые в жизни ему стало по-настоящему страшно. Не тревожно, не беспокойно – страшно. До холодного пота, до дрожи в руках.
Что он наделал?
Его старенькая "Тойота" стояла напротив подъезда тёщи уже второй день. Игорь почти не спал – так, урывками, прямо в машине. Небритый, в помятой рубашке, он то и дело поглядывал на телефон, проверяя время.
Термос с кофе давно опустел. В животе урчало – когда он в последний раз ел? Вчера? Позавчера? Да какая разница...
Серый зимний день клонился к вечеру. Моросил противный дождь со снегом – на лобовом стекле капли замерзали причудливыми узорами. А он всё сидел и ждал. Как верный пёс, которого выгнали из дома за шкоду, но который не верит, что это навсегда.
Наконец дверь подъезда открылась. Игорь встрепенулся, но это была только тёща – Анна Михайловна. Он выскочил из машины, не обращая внимания на лужу под ногами.
— Анна Михайловна!
Она обернулась. В её взгляде не было удивления – только усталость и что-то похожее на брезгливость.
— Её нет, — сказала она прежде, чем он успел спросить.
— Я подожду, — упрямо мотнул головой Игорь.
— Не стоит.
— Вы... вы ей помогаете? — он шагнул ближе. — Помогаете разрушить семью?
Анна Михайловна хмыкнула:
— Семью? А что ты знаешь о семье, Игорь? — она впервые посмотрела ему прямо в глаза. — Семья – это когда друг о друге думают. Когда обещания держат. Когда уважают.
— Да я... я просто ошибся. С кем не бывает? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. — Все же ошибаются...
— Нет, милый, — покачала головой тёща. — Ошибаются раз. Ну два. А когда постоянно – это уже не ошибки. Это образ жизни.
— Я изменюсь! — в его голосе прозвучало отчаяние. — Честное слово! Я брошу пить, я...
— Поздно, — просто ответила она. — Знаешь, сколько раз моя девочка плакала из-за тебя? Сколько ночей не спала, ждала? А ты даже не замечал. Думал – так и будет всегда?
Игорь стоял, опустив голову. По щекам текло – то ли дождь, то ли...
— Передайте ей хотя бы, что я приходил.
— Зачем? — пожала плечами Анна Михайловна. — Чтобы ей было ещё больнее?
Она развернулась и пошла к своей машине. А он так и стоял, глядя ей вслед.
— С нормальными людьми такого не бывает! — крикнул он в спину тёще.
Она обернулась:
— А ты думал, она ненормальная? Что будет вечно терпеть? — покачала головой. — Нет, Игорь. Она как раз очень нормальная. Просто ты этого не ценил.
Хлопнула дверца машины. Взревел мотор. А он остался один под мокрым снегом, который всё падал и падал, превращая мир вокруг в серую кашу.
В этот момент до него наконец дошло. По-настоящему дошло, что у него больше нет ничего. Ни жены, ни дома, ни будущего – ничего. Только промозглый ветер, пустая машина и телефон, который упорно твердит "абонент недоступен".
Прошло три месяца. Весна в этом году выдалась ранняя – уже в начале апреля зацвели яблони, и их белые лепестки кружились в воздухе, как маленькие снежинки.
Я выхожу из своего любимого кафе с чашкой латте в руках. Тёплый ветер играет волосами, солнце пробивается сквозь молодую листву. Мама говорит, что я помолодела лет на десять. Может, она и права – я действительно чувствую себя другой.
Телефон пиликает – сообщение от Игоря. Третье за неделю. Раньше от таких сообщений сердце начинало колотиться, руки дрожали. А сейчас... просто нажимаю "удалить", даже не читая. И никаких эмоций – представляете?
Задумавшись, чуть не врезаюсь в пролетающего мимо велосипедиста. Отшатываюсь и едва не сталкиваюсь с кем-то ещё. Крепкие руки подхватывают меня за локти, не давая упасть.
— Осторожнее! — голос у незнакомца приятный, глубокий.
Поднимаю глаза – передо мной мужчина лет сорока, в очках с тонкой оправой. Смотрит обеспокоенно и как-то... по-доброму, что ли.
— Извините, я... задумалась.
— Бывает, — он улыбается, и от уголков его глаз разбегаются мелкие морщинки. — Хорошо хоть кофе не разлили.
Мы оба смотрим на мой стаканчик с латте, который каким-то чудом уцелел.
— Знаете, — говорит он вдруг, — за такое спасение обычно угощают кофе.
Я смеюсь – легко, искренне, как давно не смеялась:
— Намекаете, что должна вас пригласить?
— Ну что вы, — он картинно поднимает руки, — наоборот – это я намекаю, что хочу вас пригласить. В качестве компенсации за испуг.
Я смотрю на него – аккуратный костюм, добрые глаза, никакого намёка на снисходительность или самоуверенность. И в голове вдруг проносится мамино "жизнь не заканчивается, доченька, она только начинается".
— А знаете... может, и правда выпьем кофе?
— Андрей, — он протягивает руку.
— Ольга, — отвечаю я, пожимая её.
Мы идём обратно в кафе, и я ловлю себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую что-то похожее на... предвкушение? Интерес? Надежду?
Игорь остался в прошлом – как страница в книге, которую перевернули и больше не хочется возвращаться. Впереди новая глава. И, кажется, она начинается прямо сейчас.
А над городом кружатся белые лепестки яблонь, и весна пахнет кофе, свежестью и новыми возможностями.