Марина в сотый раз протёрла и без того чистую тарелку, прислушиваясь к громкому смеху, доносящемуся из гостиной. Там, развалившись в кресле, её муж Павел травил очередную байку двоюродному брату, пока она, словно заведённая, убирала следы затянувшегося застолья.
"И ведь даже не догадаются предложить помощь", – промелькнула горькая мысль, когда она наклонилась за упавшей вилкой. Спина тут же отозвалась острой болью – последствие многочасового стояния у плиты.
Сегодня с самого утра она металась между кухней и столовой: пирожки с капустой – свекровь их обожает, котлеты – для золовки, селёдка под шубой – любимое блюдо деверя... Список угождений можно было продолжать бесконечно. За пятнадцать лет замужества она выучила вкусы всей родни Павла, словно примерная студентка – даты на экзамене по истории.
– Маринка, – донёсся из гостиной голос мужа, – принеси-ка нам ещё чайку! И вроде пирожки оставались?
Она замерла, сжимая в руках полотенце. В горле встал ком – не то от обиды, не то от злости. Часы на стене показывали начало одиннадцатого. Она на ногах с шести утра, а эти... эти...
– Конечно, сейчас, – откликнулась она привычно-мягким голосом, хотя внутри всё клокотало.
Марина достала заварочный чайник – третий за день – и принялась составлять на поднос чашки. Руки дрожали. "Словно официантка в круглосуточной забегаловке", – усмехнулась она про себя, расставляя на блюдце остатки пирожков.
Из гостиной донёсся новый взрыв хохота. Кто-то уронил пульт от телевизора, и никто даже не подумал его поднять. Марина прикрыла глаза, досчитала до десяти. Спина ныла всё сильнее, ноги гудели, а впереди ещё гора посуды...
– Ну где ты там, Мариночка? – нетерпеливо окликнул муж. – Мы тут истории вспоминаем, как в молодости...
Она не ответила. Медленно водрузила чайник на поднос, добавила вазочку с конфетами – последнюю начатую пачку из тех, что она купила специально для гостей. Краем глаза заметила своё отражение в начищенной до блеска дверце шкафа: осунувшееся лицо, морщинка между бровей, выбившиеся из причёски седые пряди...
"Когда это началось?" – вдруг подумала она, замерев с подносом в руках. – "Когда я превратилась в молчаливую прислугу в собственном доме?"
Но времени на раздумья не было. Гости ждали свой чай, а потом надо было мыть посуду, стелить гостевую постель, готовить завтрак на завтра... Привычный круговорот, из которого, казалось, нет выхода.
– Иду, – отозвалась она тихо, но внутри что-то надломилось. Последняя капля переполнила чашу терпения, хотя внешне это никак не проявилось. Марина всё так же улыбалась, расставляя чашки перед гостями, но эта улыбка больше не достигала глаз.
Она смотрела, как они пьют чай, как роняют крошки на только что пропылесосенный ковёр, как небрежно отодвигают чашки, оставляя липкие следы на столешнице... И внутри зрело решение. Тихое, но твёрдое. Больше так продолжаться не может. Хватит.
– Петька с Людой завтра приезжают, – как бы между прочим бросил Павел за завтраком, уткнувшись в телефон. – Дня на три, не больше.
Марина замерла с недомытой тарелкой в руках. После вчерашнего марафона гостеприимства руки всё ещё подрагивали от усталости. В висках застучало.
– Вот просто так, да? – тихо спросила она, не оборачиваясь. – Даже не спросив меня?
– А чего спрашивать-то? – искренне удивился муж. – Да они ненадолго, чего ты так? Переночуют пару ночей и уедут.
"Переночуют..." – эхом отозвалось в голове. – "А кто будет готовить, стирать, убирать? Кто будет развлекать, улыбаться, поддерживать разговор?"
Но вслух она ничего не сказала. Просто вытерла руки и ушла в спальню. Павел даже не заметил – строчил что-то в мессенджере, наверное, обсуждал с братом детали приезда.
Весь день Марина была непривычно тиха и задумчива. Не суетилась, не бегала по магазинам, не составляла списки блюд. Просто достала с полки давно отложенный роман и устроилась в кресле.
– Ты чего не готовишься? – спохватился муж ближе к вечеру. – Может, в магазин сходить надо?
– Зачем? – спокойно подняла она глаза от книги.
– Как зачем? Гости же...
– А, гости... – она перевернула страницу. – Ну, холодильник вон там. Магазин за углом. Действуй.
Павел замер с приоткрытым ртом. За пятнадцать лет брака он впервые слышал такое от жены. Постоял, переминаясь с ноги на ногу, хмыкнул неопределённо и ушёл в другую комнату. Видимо, решил, что у неё просто плохое настроение, которое пройдёт к утру.
Но утро не принесло перемен. Когда в дверь позвонили, Марина даже не пошевелилась. Она сидела в том же кресле, в домашнем халате, без привычного макияжа и укладки. Павлу пришлось самому открывать дверь.
– Маринка! – раздался с порога звонкий голос Люды. – А мы к вам!
– Вижу, – спокойно отозвалась Марина, не вставая. – Проходите.
В прихожей повисла неловкая пауза. Обычно к этому моменту она уже суетилась вокруг гостей, принимала сумки, помогала раздеться, звала к накрытому столу... А тут – тишина. Только шелест переворачиваемой страницы.
– А... это... – замялся Пётр. – А чайку?
– Кухня там, – Марина махнула рукой в сторону коридора. – Чайник на плите, заварка в шкафчике справа. Сами разберётесь?
Люда нервно хихикнула, переглянулась с мужем. Павел стоял красный как рак, не зная, куда деть руки.
– Может, переоденешься? – шепнул он жене. – Гости всё-таки...
– Зачем? – искренне удивилась она. – Я дома, мне удобно. А они ненадолго, сам говорил. Чего ради такой шум?
В её голосе не было ни издёвки, ни злости – только спокойное безразличие. Она не хлопала дверями, не закатывала истерик, не объявляла бойкот. Просто перестала играть привычную роль радушной хозяйки.
Гости потоптались ещё немного в прихожей и, наконец, прошли на кухню. Послышался звон посуды, шум воды, чьё-то приглушённое бормотание. Марина перевернула очередную страницу.
"Интересно," – подумала она, – "сколько времени им понадобится, чтобы понять – бесплатный отель закрылся?"
К вечеру атмосфера в доме накалилась до предела. Люда нервно постукивала ногтями по столу, Пётр демонстративно вздыхал, а Павел метался между гостиной и кухней, пытаясь создать видимость нормального приёма.
– Марин, – не выдержала наконец Люда, – а пирожков-то твоих знаменитых не будет? Помнишь, в прошлый раз такие вкусные были, с грибами...
Марина оторвалась от книги – она как раз дошла до самого интересного места – и посмотрела на гостью с лёгким удивлением:
– А ты помнишь, сколько времени они готовятся? Тесто нужно ставить с утра, грибы предварительно отварить, начинку приготовить... – она сделала паузу. – Часов пять-шесть работы, не меньше.
– Ну да... – растерялась Люда.
– И ты считаешь нормальным вот так запросто приехать и ждать, что кто-то потратит полдня, чтобы порадовать тебя пирожками?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Даже телевизор, бубнивший что-то фоном, казалось, притих.
– Я... мы... – начала было Люда, но Марина уже вернулась к книге.
– Мариш, ну что ты как неродная? – подал голос Пётр. – Мы же семья!
– Семья – это когда все друг другу помогают, – спокойно ответила она, не поднимая глаз. – А я больше не хочу быть круглосуточной гостиницей с полным пансионом. Я тоже хочу отдыхать дома.
– Паш, а у вас хоть что-нибудь поесть есть? – жалобно протянула Люда. – Может, закажем пиццу?
Павел дёрнулся было к телефону, но остановился на полпути. В его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание.
– Знаете... – он потёр затылок, – давайте я сам что-нибудь приготовлю. Яичницу, например.
Марина едва заметно улыбнулась, не отрываясь от книги. А Павел, закатав рукава, направился к плите. Открыл холодильник – и замер. Обычно забитый под завязку, сейчас он встретил его полупустыми полками: пакет молока, несколько яиц, полбатона хлеба...
– Так, – пробормотал он себе под нос, – сковородка... Где у нас сковородка?
Пятнадцать лет он прожил в этой квартире, но понятия не имел, где что лежит на кухне. Обычно всем заведовала Марина.
– В нижнем шкафу, – донёсся из гостиной её голос. – Только она грязная, надо помыть.
Павел открыл шкаф, с грохотом достал сковородку. Люда и Пётр переглянулись.
– Может, помочь? – неуверенно предложил Пётр.
– А ты умеешь? – искренне удивился Павел, пытаясь отскрести присохший к сковородке жир.
– Ну... нет. У нас Люда обычно...
– Вот и у нас Марина, – буркнул Павел, разбрызгивая во все стороны мыльную воду.
Через полчаса на столе красовалась подгоревшая яичница. Павел раскраснелся от плиты и смущения, на рубашке расплылось жирное пятно, а в раковине громоздилась гора грязной посуды.
– Приятного аппетита, – сказал он без особого энтузиазма.
– Спасибо... – так же невесело отозвались гости.
– Может, хоть чаю? – с надеждой спросила Люда.
– Сейчас... – вздохнул Павел. – Только кружки помою.
Он собрал грязную посуду, попытался затолкать её в посудомойку, но та оказалась полной. Пришлось выгружать чистое, искать, куда что ставится...
– Слушай, брат, – негромко сказал Пётр, наблюдая за его мучениями. – А мы, наверное, в гостиницу переедем. Чего вас стеснять?
– Да ладно, – без особой убеждённости возразил Павел. – Останьтесь...
– Нет-нет, – заторопилась Люда. – Мы же видим – вам неудобно. Да и дела у нас тут... Мы пойдём, пожалуй.
Марина перевернула страницу. В комнате снова повисла тишина, нарушаемая только звоном посуды – Павел всё ещё пытался навести порядок на кухне.
Гости ушли как-то скомканно, даже не допив чай. Марина слышала, как Люда на пороге пробормотала что-то про забронированный номер, а Пётр неловко похлопал Павла по плечу. Хлопнула входная дверь.
Муж ещё с полчаса гремел на кухне – то ли правда пытался прибраться, то ли просто не знал, как начать разговор. Наконец он появился в дверях гостиной, уставший и какой-то потерянный. На рубашке расплылось масляное пятно, а в волосах застряла капля от мытья посуды.
– Что, справился с готовкой? – спросила Марина, не поднимая глаз от книги.
– Да уж, – он плюхнулся в кресло. – Слушай... ну ты даёшь. Я же опозорился.
– Почему опозорился? Яичницу приготовил, посуду помыл... Чем не хозяин?
– Издеваешься? – он искоса глянул на жену. – У меня даже чай получился какой-то... мутный.
– А у меня, значит, должен быть прозрачный? – она наконец отложила книгу. – И пироги пышные, и борщ наваристый, и салаты нарезанные... И всё это – само собой, как в сказке про скатерть-самобранку?
Павел вдруг замолчал, уставившись на свои руки. На безымянном пальце осталось жирное пятно от сковородки – никак не отмывалось.
– Маринк, – наконец выдавил он. – А ты... ты правда каждый раз вот так? Когда гости...
– А ты думал, оно всё с неба падает? – она фыркнула. – В шесть утра встаю, если пироги печь. В семь – если просто обед готовить. Потом весь день как белка в колесе: подай-принеси, накрой-убери... А вы сидите, байки травите. Хоть бы раз кто спросил: "Марин, может помощь нужна?"
Она сама не ожидала, что голос дрогнет на последних словах. Пятнадцать лет молчала, а тут прорвало.
Павел сполз с кресла, тяжело опустился рядом с ней на диван.
– Дурак я, да? – спросил он тихо.
Марина пожала плечами. За окном моросил дождь, на кухне надрывно гудел холодильник.
– Знаешь, – вдруг сказал он, – а я ведь в детстве мечтал стать поваром.
– Что? – она даже повернулась к нему от неожиданности. – Ты же говорил – космонавтом!
– Ну... – он смущённо потёр нос. – Космонавтом – это для родителей. А на самом деле... Я любил смотреть, как бабушка печёт пироги. Только мне медведь на ухо наступил – что в готовке, что в уборке.
– Так научись, – Марина невольно улыбнулась, представив мужа в фартуке у плиты. – Не боги горшки обжигают.
– Думаешь? – он с сомнением посмотрел на свои руки с облупившимся маникюром. – А вдруг опять пересолю? Или пережгу?
– Не страшно. Зато своё, родное.
Они помолчали. С кухни доносился звук капающей воды – кран снова расшатался.
– Кстати о родном, – Павел поёрзал на диване. – Тут Ленка звонила. Хотят с детьми заехать на недельку...
Марина напряглась, но он договорил:
– Я сказал – не сейчас. Может, потом как-нибудь. По договорённости.
Она молча положила голову ему на плечо. От рубашки пахло подгоревшей яичницей и почему-то корицей – видно, рассыпал, когда искал заварку.
– Слушай, – вдруг оживился он. – А давай на выходных съездим куда-нибудь? Там, говорят, на турбазе под городом шашлыки классные...
– Это ты сейчас на что намекаешь? – Марина приподняла бровь. – Что тебе без моих пирожков совсем голодно стало?
– Да нет же! – он засмеялся и притянул её к себе. – Просто... давно мы никуда вдвоём не выбирались. Всё гости да гости... А я по тебе соскучился. По той Маринке, которая умеет смеяться и дурачиться. Которая не только у плиты стоять умеет.
Она хотела съязвить что-нибудь про внезапное прозрение, но вдруг поняла – не хочется. Впервые за долгое время ей просто хотелось сидеть рядом с мужем, слушать дождь за окном и думать о том, что да – они поедут на эту турбазу. И будут есть шашлыки. И, может быть, даже потанцуют под музыку из древнего музыкального автомата.
Как в молодости, когда деревья были большими, а их любовь – бесконечной.