Есть мнение, что приватизация после распада СССР представляла собой раздачу народного добра в частные руки небольшого количества непонятно откуда взявшихся капиталистов. Некоторые даже утверждают, что средства производства тогда разделила между собой партийная элита. И это мнение настолько распространено, что его нет никакой необходимости иллюстрировать скринами. С высокой вероятностью окажется, что читатель и сам его придерживается.
И есть ещё такая штука, как эффект Нельсона Манделы. Очень много людей лично были свидетелями – верят в это, и готовы поклясться в этом, – событий никогда не происходивших. Данный же случай, впрочем, куда более тяжёл. Тут не то чтобы «не было такого», а все строго наоборот было.
...Но начать стоит с того, как выглядит приватизация, можно сказать, «белого человека». Всегда она так выглядела, и сейчас она так проводится везде: государство с аукциона продаёт свою собственность, – чаще такую, содержание которой его обременяет. Соответственно, после оживлённых торгов предприятие переходит в частные руки, – допустим за один доллар, если вообще найдётся желающий. Европе, например, нетрудно сейчас найти особняки и даже замки продающиеся за один евро. При условии что новый владелец будет платить налог за имущество, возьмёт на себя расходы на реставрацию, но не тронет при этом ни единого камня в распадающейся конструкции признанного культурным наследием сооружения.
То есть, во всяком случае, – продаёт ли государство завод-гигант, железную дорогу или какие-то другие руины, – выполняются два условия. Во-первых, государство продаёт то что принадлежит ему, а не «народу». В частности, кстати, государство не может приватизировать национальный парк, не лишив территорию предварительно охранного статуса. Во-вторых же, – и это тоже условие ключевое, – покупатель всегда богат достаточно, чтобы поддерживать и модернизировать производство. Иначе, он просто не купит завод, чтобы не потерять деньги. Да ему без письменных гарантий вложений его и не продадут.
И в случае приватизации 1992 года, – это главное, чего так и не поняли граждане, в душе которых живёт СССР, – первое условие выполнялось. Приватизировалась не «народная», а государственная собственность. Заводы строились государством, на средства собранные им способами вполне для государств традиционными. Народ же к строительству причастный, как это практикуется и сегодня, получил вознаграждение в виде заработной платы, а не доли в собственности. И если сейчас никто не имеет личной «доли» в Керченском мосте (и, как следствие, платить за его содержание не обязан), так и в советских заводах бывший советский гражданин никакой доли не имел.
А вот со вторым условием получалась полная ерунда. Приватизация, вообще-то, способ пополнения бюджета. Но с выгодой продать свою собственность государство не могло, – точнее могло только иностранцам, как это было сделано в странах Восточной Европы. У бывших советских граждан банально не было в заначках достаточного количества денег чтобы скупить имущество, оценивавшееся в 1.4 триллиона рублей.
Продать же заводы за «сколько смогут дать» выходило ещё страшнее, чем иностранцам. Ибо уже и в советском обществе денежные накопления распределялись не в полном соответствии с требованиями социальной справедливости. Кто-то усердно воровал всю сознательную жизнь, а кому-то и на водку не всегда хватало. Получалось, что если заводы продавать с аукционов, они окажутся в руках лиц доходы которых незаконны, – да и государство при этом почти ничего не заработает.
Как следствие, постсоветская приватизация и была проведена строго по-советски. То есть, путём не продажи, а раздачи имущества всем «по справедливости», – строго поровну. Справедливо подозревая, что напечатать и раздать населению деньги для покупки долей в акционируемых предприятиях будет плохой идеей, – вместо акций кто-то (все) попытаются купить товары, и начнётся дикая инфляция, – государство отпечатало и раздало гражданам ваучеры.
Ваучер представлял собой, как и по дизайну можно понять, ту же купюру, но целевого назначения. На него можно было купить только акции. Из советской действительности пришло и название «приватизационный чек». Ведь до этого уже были «целевые» деньги – чеки внешпосылторга, которые в обычных магазинах не принимали.
Стоит отметить, что государство потратило бездну эфирного времени, объясняя, зачем ваучеры нужны и как ими пользоваться. Но поскольку советское образование – техническое особенно – было лучшим в мире, аудитория поняла только, что ваучер стоит, как «две Волги». И очень удивлялась, – возмущалось даже, – что у него по такой цене ваучеры никто не хочет покупать, предлагая вместо этого какие-то смешные гроши.
То есть, если не все, то большинство, граждан пыталось ваучеры продать. Хотя бы по номиналу… Но если бы такое было возможно хотя бы теоретически, – то есть, на руках у населения, пусть бы и у «цеховиков», те самые 1.4 триллиона рублей были, – ваучеры бы не понадобились. Государство бы просто продало заводы за деньги. А так, оно лишь настойчиво предупреждало, что пытаться обменять приватизационный чек на рубли, а не на акции, – плохая идея.
Получилось, как получилось. Те у кого были хоть какие-то средства и желание адаптироваться к новым условиям, скупали ваучеры по цене много ниже номинала, – а иногда и просто за бутылку, – и участвовали в приватизации. В большинстве эти люди и оказались первыми жертвами капитализма, – разорились, поскольку даже став владельцами предприятий не обладали ни опытом управления ими в условиях рынка, ни – заведомо – средствами на модернизацию оборудования вывезенного из поверженного Парижа при Александре I. Но кто-то и смог сколотить огромные состояния.
Прочие же граждане просто получили от государства подарок, – продав ваучер даже за бутылку, они гарантированно оставались в выигрыше.
Приватизация представляла собой раздачу акций государственных предприятий народу – бесплатно.