оглавление канала, часть 1-я
Так… Что мы имеем, как говорится в сухом остатке? С чего все началось? Правильно, с потери моего браслета. В мистику я не особо верила, но в то, что на свете существует что-то, чего мы, по ограниченности нашего ума, не знаем и не понимаем, в этом я была убеждена. И этот факт (в смысле, потеря моего браслета) смело могла отнести к этой категории. Что называется, судьба привела. Едем дальше… бабуля, надо сказать, очень необычная, которая передает мне непонятный ключ с непонятными напутственными речами, и в этот же вечер, бабулю убивают. В то, что старушка сама навернулась с лестницы, я упорно не верила. И моя интуиция была в этом со мной полностью согласна. Что еще имеем? Имеем мое появление в монастыре, имеем книгу с тиснением, точно таким же, как и рисунок на ключе, имеем еще двух странных типов, историков (угу… особенно Волков! Ну просто типичный «книжный червь»!), и, словно вишенка на торте – появление Сташевского в нашем магазине, и мое неосмотрительное действие, вследствие которого, он этот ключик и увидел. И не просто, увидел, но еще и узнал. И отсюда вывод: о Журавлином братстве он что-то знает, и знает наверняка. Иначе, на кой бы ему понадобился мой ключ? Так. Стоп! А кто сказал, что он ему понадобился? Если бы это было так, то в этот же день, меня по голове стук, и вот он ваш ключ! Возможности были. Когда я на встречу к Юрику шла, и, в особенности, когда я с этой самой встречи шла обратно. Шла по бульвару, заросшему кустами сирени. Народу, считай, ни души. Самое место, чтобы по голове-то приложить. Что называется, получите и распишитесь. А он что? Он слежку за мной отправил. Вот, черт! Совсем я запуталась во всей этой истории! Нужно было взять небольшой тайм-аут. И я, постаравшись выбросить все это из головы, сосредоточилась на пении церковного хора, кстати, на очень хорошем пении.
По окончании службы, мы первыми вышли из церкви, и уселись недалеко от входа на скамеечке, которая уютно разместилась под кустом зацветающей рябины. Вскоре в дверях церкви показался отец Андрей. Мы соскочили с места и с сиротским видом двух заблудших грешниц, которые остро нуждались в срочном покаянии, уставились на благочинного[1]. Брови у отца Андрея слегка приподнялись, выражая тем самым степень его удивления от нашего здесь появления. Но и только. Размашисто, но без излишней суеты, он зашагал к нам навстречу. Не доходя нескольких шагов, проговорил своим глубоким, я бы даже сказала, обволакивающим голосом, пряча сдержанную улыбку в бороде:
- Матушка Евдокия… И вы, Августа Николаевна… счастлив видеть вас у нас. Каким благим ветром вас к нам занесло? Неужто, какие проблемы с нашими изделиями приключились?
Сенька, чуть выступив вперед, широко улыбнулась, как старому другу, и ответила, подстраиваясь на ходу под интонации отца Андрея:
- Господь с вами, батюшка… С вашими изделиями все в полном порядке. Торгуем помаленьку. А привело нас, прости, Господи, обычное любопытство. – И тут же быстро поправилась: - Или не так… Любопытство – чувство суетное и недостойное. Скорее, любознательность. Так будет правильнее…
А я чуть рот не открыла, несколько удивленная такими речами сестрицы. Нет, разумеется, я не думала, что в ее лексиконе только нецензурная брань. Но чтоб так… Что называется, «высоким штилем»… Честно скажу, не ожидала.
А Сенька продолжала разливаться соловьем, как по писанному:
- Сестра моя вот, донесла до меня сведенья о том, что в ваших архивах появилась какая-то старинная библиотека, найденная в подвалах монастыря. И, что даже над ней уже работают какие-то ученые, с благословения аж самого митрополита. Вот об этом-то мы и хотели поговорить с вами, если, конечно, у вас найдется для нас немного времени. – И она обворожительно, но, разумеется, не выходя за рамки, положенные в таком месте, как это, улыбнулась.
Отец Андрей смотрел на нас с некоторым удивлением, видимо, пытаясь понять, что это на нас накатило. Он даже высказался как-то невнятно на эту тему, пробурчав:
- Похвальная любознательность к истории родного края. – Потом, спохватившись, проговорил поспешно: - Что же это, мы тут стоим! Пойдемте в трапезную, чайком побалуемся. Там все и обсудим… - И сделал приглашающий жест рукой, следовать за ним. Но в его голосе, когда он говорил о нашей «похвальной любознательности», мне послышалось некоторое напряжение. Или нет?
Отец Андрей пошел с Сенькой впереди, мило беседуя о том, о сем. А я чуток приотстала. По вполне себе банальной причине. Камешек в туфлю заскочил и натирал, зараза, ногу. На мою задержку никто внимания не обратил. Зато, я обратила внимание на очень напряженную спину благочинного. Будто, он подсознательно ожидал сзади удара ножом. Такое напряжение бывает у охотников, лежащих в засаде и ожидающих, когда кабан-секач выскочит прямо на них (не понаслышке об этом говорю). Не знаю, с какого такого перепуга я обратила внимание на подобную мелочь. Тем более, что я была уверена в боевом прошлом отца Андрея. Нет… Все точно катится к диагностированию у меня паранойи! У меня уже монахи стали подозрение вызывать! Глупее и придумать ничего невозможно!! Это мне первая Дуська пыталась мозги прочистить. А вторая Дуська, как нашкодивший кот, «слушала, да ела», как говорится. Несмотря на все громкие возмущения первой Дуськи, решила держать ушки на макушке, монастырь это или не монастырь, и за отцом Андреем понаблюдать повнимательнее. На что Дуська первая только сокрушенно вздохнула, безнадежно отмахнувшись, мол, делай, что хочешь, раз такая умная! Вы только не подумайте, что я стала подозревать священника, и не просто священника, а монаха (!), в каких-то злых (упаси, Боже!) намерениях. Но мне показалось (подчеркиваю, что именно показалось), что отец Андрей, как говорится, в теме. Или, по крайней мере, знает что-то большее, чем просто хочет показать.
Я догнала Сеньку с благочинным уже в коридоре монастыря. Мы вошли в трапезную, обставленную довольно просто. Деревянные столы с лавками возле них, небольшие шкафы по стенам со всякой кухонной утварью, небольшой буфет и столик, на котором стоял обычный электрический самовар. В трапезной, возле шкафов суетилось двое служек-монахов, расставлявших посуду по местам. Отец Андрей кивнул им головой, не говоря ни слова, и те, на углу большого стола, кинулись накрывать все к чаю. Чаю я не хотела, но и отказываться от проявления гостеприимства, сочла некрасивым. Тут еще сестрица, глянула на меня строго, мол, не фокусничай. И я, скромной мышкой уселась на краешек скамейки. Служки нам разлили чай по чашкам, поставили перед нами несколько мисочек со сладостями, медом, какими-то плюшками, и отец Андрей начал нас потчевать, расхваливая мед с собственной пасеки и варенье собственного монастырского особого приготовления. Отдав должное угощениям, Сенька опять завела разговор о найденной библиотеке.
- Отец Андрей, возможно нам, хоть краешком глаза глянуть на это диво-дивное? Согласитесь, не каждый день находят подобные раритеты…
Благочинный посмотрел на нас внимательным и серьезным взором. Видимо, поняв, что мы от него просто так, только лишь, попробовав медку, не отстанем, с тяжелым вздохом проговорил:
- Ну что ж… Пойдемте.
Мы прошли все теми же длинными и мрачными коридорами, которыми я уже проходила не так давно (неужели это было только вчера??), затем спустились в самый низ бесконечными лестницами и переходами. Отец Андрей опять поколдовал над замком, и отворил дверь. Сенька оглядывалась кругом, чуть ли не разинув рот от восхищения. При этом она охала, ахала и бормотала восторженные комплименты «пчелиному трудолюбию» людей, раскопавших и приведших в порядок «такое великолепие». Отец Андрей поглядывал на сестрицу с легким недоверием в глазах, силясь понять, это она так действительно думает или издевается? Чтобы избавить его от всяческих сомнений, я присоединилась к Сенькиным вздохам-охам, защебетав:
- И вправду, отче… Такой титанический труд вашей братией был проделан…
В глазах благочинного мелькнула легкая тень недоумения и, я бы даже сказала, некоторого разочарования. Надо полагать, до этого момента он почитал нас за умных с сестрой. Ну да ладно… Дурочками побыть иногда очень даже полезно. Дурочек не опасаются. Вдруг и тут пригодится?
Оставив нас одних посреди зала, и попросив подождать, наш провожатый отправился искать архивариуса, которым являлся, уже известный мне по прошлому разу, брат Иов. Правда, тогда мне было не до описания невзрачного маленького человечка в длинной черной запыленной рясе, которого я едва и рассмотреть-то успела, загруженная мыслями о книге с известным рисунком. Но, справедливости ради, должна сказать, что хоть внешность его и не была героической или выдающейся, как например, у отца Андрея, но, все же, заслуживала особого внимания. Как я уже сказала ранее, вид он имел невзрачный, незаметный, какой-то мышиный, что ли. Маленькое личико с острым носом, кругленькие глазки-бусинки непонятного то ли карего, то ли зеленого цвета, небольшие очки в простенькой оправе времен семидесятых годов, с трудом удерживающиеся на узкой переносице - весь его вид как раз-таки и соответствовал понятию «книжный червь». Брат Иов предстал перед нами, как тот сказочный Сивка-Бурка, ну, я имею ввиду, «как лист перед травой», окинул нас внимательным, если не сказать, любопытным взглядом, и тихо поздоровался, совсем не «по уставу»:
- Здравствуйте…
Голос у него был тоже, тихим, шуршащим, будто кто-то по полу ногами прошаркал в больших, спадающих с ног тапочках. Мы недружно, и как-то вразнобой поздоровались с ним. Сенька в некотором недоумении смотрела на «брата», что не осталось незамеченным со стороны отца Андрея. Благочинный усмехнулся в бороду, и проговорил своим обворожительным глубоким и, прямо-таки, бархатным голосом:
- Не смотрите, матушка (это он Сеньке), что брат Иов мал, да тих. У него докторская степень в миру была по истории. Умнейший человек, должен вам сказать. Так что, никто лучше него вам про эту библиотеку и не расскажет.
«Матушка» (в смысле, Сенька) несколько конфузливо улыбнулась, да и брякнула (другого слова не подберу сразу):
- Другого и не помыслю, отче. Знаю, абы кого к такому серьезному делу вы не приставите. – И, сказав, почему-то, вдруг покраснела. Лично я думаю, от досады на саму себя, и на меня заодно, что втравила ее в историю.
[1] Благочинный монастыря – должность в православной церкви первого помощника настоятеля монастыря.
