Исканян Жорж
О жадности некоторых летчиков ходили легенды. Не знаю, как в других авиаотрядах, но в Домодедово такое наблюдалось. И что интересно, в отряде Ил-18 такое было редкостью, а вот в отряде Ил-62 — сплошь и рядом.
Расскажу про уникальный случай из моей летной жизни.
Все началось с того дня, когда после разбора полетов экипажей Ил-62 летчики толпой, с чувством облегчения и свободы, высыпали из административного корпуса на улицу. Теперь почти все экипажи действовали по индивидуальному плану: либо по домам, либо в ближайший лесок около платформы «Аэропорт» расслабиться на предмет выпить, закусить и полетать от души, потому как трезвые летчики говорят о бабах, а пьяные — о полетах (это не я говорю, а поговорка есть такая). Экипаж КВС Скаврюшина Андрея Ивановича бодро зашагал к лесу. В портфеле у радиста все было готово к празднику души: и спиртное, и закуска. Место было очень удобным, почти напротив летного отряда, и до электрички рукой подать. Но при всех плюсах был один минус: нужно было рассчитать свои силы так, чтобы их хватило на дорогу домой. Вот этих самых сил у Андрея Ивановича и не осталось. Перебрав и рухнув в кусты, как старая сухая береза под порывом ветра, безнадежно и тихо. Друзья его, коллеги по экипажу, как часто бывало, не заметили потери бойца, а скорее всего, заметили и скорее свалили от греха. Хорошо, что у них с собой не было табельного оружия, а то, может, сгоряча и пристрелили бы его, чтобы их не мучал и сам не мучился.
Андрюша лежал в плаще, при эполетах, в фуражке с дубами на козырьке, как говорится, при полном параде. Такого даже жалко будить. Его и не будили. Менты, периодически патрулировавшие привокзальный лес, очень обрадовались своей находке. Подогнали поближе УАЗик и, погрузив в него мирно спящего командира, отвезли в околоток на Авиационную, положив там в обезьянник. Стали ждать, когда наступит момент истины. Они оживленно прикидывали, сколько бабла можно срубить с нашего героя. Козыри были только у них на руках: пьяный, в форме, оказывал сопротивление (несколько раз громко портил воздух, когда его несли, и матерился), а самый главный козырь, джокер — партийный билет. Стоит раздуть это дело, и его владельцу гражданская казнь без повешения. Затаскают по парткомам, и в лучшем случае строгий выговор с занесением и перевод во второго пилота, а в худшем — лучше вообще не говорить. Времена были суровые для членов партии. Дождавшись, когда сын неба стал подавать признаки жизни, тупо уставившись на решётку двери и пытаясь сообразить, где он и что с ним, стражи порядка решили ему помочь, посадили на стул и начали психологическую обработку. В этом деле они были мастера, и очень скоро Андрей Иванович поплыл, особенно после того, как увидел свой партбилет и составленный протокол, готовый к отправке по месту его работы. Но самым ужасным было то, что на завтра он со своим экипажем стоял в плане на вылет в Петропавловск-Камчатский. Любыми правдами и неправдами нужно было выбираться из ментовки. Началось с обещания завалить их икрой и рыбой. Не помогло. Менты четко усвоили, что лучше яичко к Христову дню, чем одна молитва, поэтому, после тонких намеков, летун допер, что хотят от него три яйца, причем не простых, а золотых, потому как их было трое. При мысли, что придётся платить, отдав просто так свои кровные, Андрюша, как настоящий командир, решил, что пусть лучше они его расстреляют, но денег от него не получат ни копейки. И гори огнем партком и понижение в должности! Скорее всего, его запугивают, и никто ничего не пошлет.
Через два часа мокрые от пота милиционеры сами готовы были заплатить ему, лишь бы он скорее убрался из их отделения. Посылая в его адрес жуткие и изощренные проклятия и клятвенно обещая лично отвезти протокол в летный отряд, они, запихнув его личные вещи в карманы плаща, вытолкали нашего партизана на крыльцо, дали пенделя и проводили добрым пожеланием: «Чтоб ты, сволочь, под электричку попал!»
На следующий день я со своей бригадой летел в Петропавловск-Камчатский с экипажем КВС Скаврюшина Андрея Ивановича. Командир был задумчив и, глядя в лобовое стекло кабины, ясно видел, как набегавший поток воздуха быстро уносит прочь его партбилет.
На Камчатку прилетели рано утром. Светало. На перроне стоял наш, Домодедовский, Ил-62. Обрадовались. Значит, был дополнительный рейс, и теперь нам не нужно ждать два дня эстафету, а после 12 часов отдыха улетим на этом самолете. Подогнали трап. Открыл входную дверь, и чистый свежий камчатский воздух буквально ворвался в самолет. По трапу поднимались дежурная по сопровождению пассажиров и техник. Поздоровались. Приятная суета завершения рейса. Решил спросить на всякий случай у техника: «А наш борт давно прилетел?» (Иногда самолеты оставляли при поломке чего-нибудь). Ответ техника обескуражил: «А этот борт летающая тарелка преследовала».
Был он трезв и серьезен, так что пьяное состояние и шутку я отверг. «Какая тарелка?» — спрашиваю. Техник начинает обстоятельно рассказывать: «Так ночью этот самолет, начиная от Соболево (первый населенный пункт при подлете к полуострову), стала сопровождать летающая тарелка. Когда они сели и стали рулить к перрону, вся ночная смена высыпала на перрон, потому что этот объект плавно летел над самолетом, только выше, метров на двести. Размером с самолет, наверное, серебристый, а по окружности крутящееся кольцо с разноцветными огнями. Когда самолет остановился, тарелка чуть взлетела повыше и включила какой-то источник света. Стало ярко, как днем. Повисев так с минуту, она выключила свет и в одно мгновение ушла в звездное небо, в точку. Вся смена видела. Экипаж в гостинице, их допрашивают уже второй день. Самописцы сняли и увезли, а при осмотре машины выяснилось, что погнуты лопатки двух турбин двигателей самолета».
Нам было ужасно интересно узнать всё непосредственно от экипажа, и мы, побросав вещи в комнаты гостиницы, пошли искать мужиков. Командиром экипажа был, как сейчас помню, Иванов. Постучали, открыли дверь. Экипаж был в сборе, только недавно ушел очередной дознаватель. Вид у ребят был усталый и даже раздраженный. На нашу просьбу рассказать, что и как, ответили резким отказом. И только просьба нашего командира возымела действие. Привожу этот рассказ командира Иванова дословно.
Было около одиннадцати ночи, и мы подлетали к Соболево, когда вдруг заметили необычный, довольно крупный, летающий объект, плавно пристроившийся к нашему правому борту. Объект был в виде яркого серебристого диска. По его окружности, вдоль ребра, медленно вращалось кольцо с разноцветными мигающими огнями. Объект то чуть удалялся, то приближался, причем при приближении радиосвязь прекращалась и появлялся шум в гарнитурах. Так мы и летели минут пятнадцать. Я сообщил на землю диспетчеру о странном госте. Тот связался с военными. Они сказали, что с их стороны никаких объектов нет в воздухе, дали указание не проявлять агрессию, не провоцировать и следовать строго своим курсом, что мы и сделали. Еще он сказал, чтобы мы тщательно наблюдали за НЛО. И тут наш гость стал проявлять активность. Он резко полетел вперед и под углом в 90 градусов переместился строго перед нами. Самолет затрясло, и мы вынуждены были уйти правее. Тогда объект пристроился сначала под нами, затем выше нас, затем справа. И так мы летели еще полчаса. Я решил из интереса поэкспериментировать и сказал радисту: А ну поморгай ему бортовыми огнями Спартак чемпион, Та-та, Та-та-та, Та-та-та-та, Та-та. Радист просемафорил. К нашему большому изумлению тарелка ответила нам тем же. Когда мы снизились и произвели посадку, объект находился над нами и сопроводил до стоянки, ну а потом вы все знаете. Сейчас эту машину хотят перегнать на трех двигателях в Хабаровск для ремонта. Я перегонять отказался, потому как и у второго двигателя проблемы, а у нас жены, дети. Второй экипаж, который ждал эстафету, тоже отказался, сказав, что они не подопытные кролики.
Часа через два после этого разговора, в номер к девчонкам зашел Скаврюшин (я тоже был там) и с порога заявил: Завтра, с утра, мы вылетаем в Хабаровск, перегоняем машину. Я вас заставить лететь не могу. Тогда вы полетите пассажирами следующим рейсом. Мой экипаж летит в полном составе. Позади него слышались недовольные возгласы экипажа: Лети один, если так хочется грохнуться где нибудь! Сам обгадился, а за наш счет хочешь отмыться!
Тамара, мой бригадир, сказала категорическое: Нет!
Скаврюшин стал убеждать: Дело то плевое, перегоним самолет, и первым же рейсовым летим домой. И налет приличный, и деньги за оба рейса и слава. Те, кто отказался лететь, не лётчики, а трусы. Летчик всегда обязан делать свою работу, независимо от ситуации! Мне было интересно испытать судьбу, да и по деньгам, в случае отказа, потери были весьма ощутимыми и я согласился. Галка и Ольга, выслушав мои доводы и сказав: А, пропади все пропадом! - тоже согласились и добавили, - с тобой Апполоныч, хоть на край земли. Тамара и Катерина, чуть поколебавшись, сказали: Мы согласны. Экипаж, увидев такую нашу решительность, тоже согласился. Скаврюшин сиял. Наутро, загрузив в багажники почту (если самолет грохнется, то почту не жалко), наш самолет плавно взлетел и взял курс на Хабаровск. Когда приземлялись в Хабаровске, обратили внимание, что вдоль полосы стоят санитарные и пожарные машины, на всякий случай. Запулили на стоянку. Трап подлетел мухой. Я открыл дверь и увидел бегущую к нам толпу людей, даже жутко стало. Нашу бригаду и экипаж встречали, как героев, разглядывая нас восхищенными глазами и задавая все время одни и те же вопросы: А это вас летающая тарелка преследовала? Нас, - устало отвечал я, - еле оторвались. Они, когда узнали, что мы в Хабаровск летим, так сразу все желание лететь с нами пропало. Улетели и обещали больше не вернуться...
Через три часа мы летели домой в составе другого экипажа. А Скаврюшина перевели во вторые пилоты на год и объявили выговор.
Фамилия нашего командира изменена, а остальные персонажи такие, как были.
Предыдущая часть:
Продолжение: