- Была бы путная, жила бы с мужем. – Сделал вывод Яков, когда узнал, что Санька теперь одна. А весть эту привезла младшая дочь Наташа, она как раз, по просьбе Евдокии, гостила у Саньки и пару недель была за няньку.
Евдокия хотела скрыть от мужа новость про Александру, но Якова разве проведешь, краем уха услышал и всё понял. В том, что виновата именно Санька, он не сомневался, и сказав своё мнение, сидел теперь нахмурив брови, и на лице было написано: «возражения не потреплю».
Начало здесь:
- Ну чё ты, папка, Саня у нас всё равно молодец, Светланка в садик ходит. У неё и квартира есть, представляешь, печку топить не надо, там такая батарея… а ещё вода по трубам бежит, кран повернёшь – и вот тебе хоть холодная, хоть горячая.
- Для лодырей такие квартиры, - с усмешкой ответил Яков, - лишь бы ничего не делать. И тебе нечего было в город к ней ездить. Чему она научит? Хвостом крутить?
- Была бы Санька лодырь, не дало бы государство квартиру со всеми удобствами, - тихо сказала Евдокия. Она последнее время нередко слово поперёк вставит тихо и снова молчит.
Яков засопел, сразу видно, что не нравится, когда жена исподтишка бурчит на него. Но тут вошёл Пашка, поставил ведро с водой на лавку. – Мам, поросёнку дать?
- Рано ещё, позже налажу, а ты вынесешь.
- А у меня спросить – язык отсох? – рыкнул Яков. – Или только мать теперь распоряжается?
- Ну чего ты, батя? Спросил, потому что мамка всегда поросёнку «налаживает» к вечеру, вот и спросил.
- Ну-ну, совсем от рук отбились.
- Я это… на шофера учиться поеду, - сообщил сын.
- Это кто так решил? – нахмурился Яков.
- Я так решил, нравится мне, хочу, как наш дядя Петя… тоже за руль. Буду в автошколе учиться перед армией, а жить у Саньки буду…
- Ну и сына ты мне родила, не спросившись, лыжи в город навострил…
- А чего такого? Я же учиться еду… перед армией как раз, в армии за баранку сяду… вон ребята рассказывали, у кого корочки и категории есть, технику доверяют.
- Отпусти ты его, надо же ему где-то учиться, - заступилась Евдокия, - да и жить есть, где, времянку снимать не надо, старшая сестра примет… и попрекать не станет.
- Да уж, примет… к нам и глаз не кажет, забыла дорогу.
- Так ты сам её отвадил, только и знаешь ругать…
Яков уже готов был выплеснуть весь гнев на жену, но присутствие Пашки и Наташи сдерживало. Вот как стали они постарше, не так теперь за отцом бегают, да и вообще не бегают, а иной раз и мимо ушей пропускают, если ругать станет. И чем взрослее, тем больше Саньку стали понимать. И эта история с милиционером и ухватом, которую любил вспоминать Яков и настраивать детей против старшей дочери, была уже не столь убедительной.
И хотя отец стал немного тише и перестал кидаться на Евдокию, всё же, нет-нет, да и рыкнет на неё, а то и замахнётся. И вроде столько лет вместе, пора бы остепениться, но злость Якова так и осталась при нём.
Евдокия, с молодости покорная, после того как уехала Санька из дома, стала чаще роптать на мужа. Ропот этот был едва слышный и протест внутренний почти незаметен. Санька подала ей этот пример, отчаянная с малых лет, храбрая и сильная.
- Ох и вкусно пахнет у тебя! Куда столько готовишь, вам с дочкой много ли надо?
Ирина только что пришла, быстро повесила плащик, поправила новую причёску (у нее теперь крупные локоны).
- Новое платье что ли? – спросила Александра, отойдя от плиты. Дочка сидела тут же на кухне за столом и пыталась что-то нарисовать. – Мама, это ты, - Света протянула рисунок.
- Ах ты моя красотуля, это ты меня что ли нарисовала?
Света улыбалась и её косички торчали в разные стороны.
- А меня нарисуешь? – спросила Ира.
- Тётя Ира, тётя Ира пришла, - девочка потянулась к ней.
- Ой, какие у тебя косички, какие бантики, - Ирина прижала девочку к себе, - до чего же ты хорошенькая…
- Ох, Ирка, вижу, давно тебе пора такую же ляльку – тихо сказала Саня.
- А может и будет, - Ирина провела рукой по животу. – Как тебе моё платье? – Не дожидаясь ответа, с гордостью заявила: - Николай Петрович подарил… ну не то, чтобы платье, «премию мне выписал» со своего кармана, вот я и купила, дефицит, между прочим, знакомая по блату прямо со склада отдала.
- Ирка, да ты что… он же… старше тебя…
- Ну и ладно, зато он с меня пылинки сдувает. А моя квартира… это всё благодаря ему… это он похлопотал.
Александра обескураженно смотрела на подругу. – Нет, если беременная, это хорошо, пора уже, а вот насчёт Петровича… зачем он тебе, всё равно семейный.
- Он с ней не живет, осталось развестись.
- Ага, свежо преданье, да верится с трудом. – Александра убрала с плиты кастрюлю с борщом.
- Куда столько? – повторила вопрос Ирина.
- Забыла сказать, брат приезжает, на шофёра учиться будет, у меня остановится.
- Жить у тебя будет?
- Ну да, а где же еще? Сама знаешь, как мы с тобой угол искали, пока в общежитие не поселили.
- Ох, Санька, безотказная ты какая-то. Я бы таких родственничков на порог не пустила… мало тебе отец нервов помотал, куском хлеба попрекал… и потом всё одна, всё своим горбом заработала.
- Так брат с сестрой не виноваты, чего от них отворачиваться, помочь надо.
Ирина стала разглядывать обои, будто видела в первый раз. – Молодец, Санька, сама всё сделала, аккуратно так, прям завидно. А я… сижу в новой квартире… всё из рук валится…
- Помочь что ли? – спросила Александра. – Вместе сделаем ремонт у тебя.
- Санечка, вот спасибо, а то я, ну сама знаешь, откуда у меня руки растут.
- Вот, Ирка, что мне больше всего в тебе нравится, так это твоя самокритика. Всё про себя знаешь, при случае сама себя «прутиком отхлещешь» и не обижаешься.
Ирина вздохнула. - Санька, я правда, ребёнка жду. Решила рожать, а там и Николай Петрович подтянется, его же ребёнок… зарегистрируемся.
- Твой Петрович пусть сначала разведётся… уж прости, Ира, но крутить шашни прямо на работе с женатым мужиком, это всё равно, что у соседей кур воровать…
Ира сразу сникла, обиделась и отвернулась.
- Ну ладно, перестань, сказала, как думаю. Не нравится мне твоя затея с этим Петровичем. Короче, садись, ешь, а потом решим, когда за обоями поедем. Учти, мне до понедельника надо управиться, а то Пашка приезжает, некогда будет.
Работа у Александры была прежней, и работником она оказалась толковым. Ей даже предлагали в институт поступить, но Санька отмахнулась: «Что вы, у меня ребёнок, какая учёба?»
Её убеждали, что можно учиться заочно, но Александра, хоть и была сильной, не решилась на такой шаг. Бывший муж Владимир Грошев почти не помогал, алименты платил через раз, да на день рождения и на Новый год к дочери придёт, а больше и не показывается, хотя Санька не запрещала.
Ирина при каждом разговоре намекала, что лучшие молодые годы пройдут и не вернёшь. Поэтому от жизни, как считала Ирина, надо брать всё. «Оглянись вокруг, есть ведь мужики. Улыбнись, подмигни, глядишь, и потянутся к тебе».
- Да не умею я, мне конкретно надо. – С обидой отвечала Санька. Хотя надо сказать, несмотря на молодость, на работе её звали уже Александра Яковлевна.
Одним словом, на все эти «шуры-муры», времени у неё не было. К тому же брат как раз приехал на шофера учиться и все два месяца, и потом еще пока экзамены не сдал, жил у неё.
Пашка впервые сравнил жизнь дома с отцом и матерью и теперь у сестры. Здесь, у Саньки, было спокойно. Племянница Света, улыбчивая девчонка, забавляла его, и он с удовольствием усаживал её себе на шею и бегал по квартире, рассказывая, что это лошадка так катает.
- Сань, ты хоть бы приехала домой, да ребёнку показала, какие лошади бывают, - простодушно предложил Пашка.
- Видела она лошадок, у нас в парке детвору катают.
- Не, ну всё равно приезжай иногда. Я скоро уезжаю, так может вместе приедем, погостишь…
- Приехала в прошлом году, сам же помнишь, какую «варежку» отец на мать раскрыл, Светку мне перепугал… нет уж, пусть мамка приезжает, Наташка пусть гостит, сколь хочет, да и ты не забывай, а домой – не хочу. Иначе не выдержу заступлюсь за мать, до драки дойдёт.
- Да он сейчас тише стал…
- Ну да, старость не за горами, вот и притих. Ладно, Паша, чего об этом говорить, ты лучше поработай перед армией, пусть стаж идёт, а потом служи спокойно и возвращайся.
Пашка, ещё совсем молодой, вихрастый парень, не умел выражать своих чувств. Да и не принято было в их семье, отец с матерью никогда не миловались при них и доброго слова друг другу не говорили. Поэтому и не знал, что сказать сестре, хотя тянулся к ней всей душой.
***
Весной Ира родила девочку и привезла её в свою квартиру, которую Санька подготовила для встречи хозяйки.
Ира, похудевшая и побледневшая, долго не могла придумать имя для дочки. То приходило ей на ум редкое имя Эльвира, то Маргарита, то Инга…
- Да не мучайся ты, назови проще, имён что ли мало? – подсказывала Саня, когда Ира ещё была в роддоме.
- Хочется, чтобы Коле понравилось, - призналась Ирина, - чтобы звучало как-то прилично.
- А Тонька, Надька, Любка – неприлично звучат?
- Это уж совсем просто. Сейчас и так сплошь Наташки, Таньки, Ленки…
- А чем имя Лена не подходит? Хорошее же имя.
– Не хочу, не нравится.
- А какое нравится?
- Ну вот у тебя, например, хорошее имя, не совсем обычное для девочки…
- Так мне не жалко, называй Санькой, - Александра рассмеялась.
- Две «Саньки» будет?
- Ну тогда не знаю… может Женей назовешь? Не так уж часто девчонок называют, а имя приятное…
- Женя, Женька, Евгения… а что, мне нравится.
- На себя запишешь? – спросила Александра и подруга поняла её вопрос.
- Обещал, - ответила она.
Но Николай Петрович разводиться не думал, а узнав про ребенка, стал избегать Ирину. Из роддома не забрал, на себя записывать отказался. Поглаживая поседевшую шевелюру, взволнованно признался Ирине, когда узнал о беременности: - Прости, но ты не маленькая девочка, сама должна была понимать… ну какие дети… мои уже взрослые, внуков жду… ждём.. с женой.
- С женой? Ты же говорил – разведёшься.
Николай Петрович взволнованно потирал ладони, стараясь не смотреть в глаза Ирине. – Не те обстоятельства, чтобы разводиться, ты разве не видишь, ситуация в стране нестабильная, непонятно, что с предприятием будет. Так что денег я тебе дам… немного… и на этом всё.
И вот теперь Ирина сидела дома, глядя на кроху, а Александра, склонившись над девочкой, распеленала её. – Ну вот, Женя, значит… слышь, Ир, на тебя похожа.
- Правда?
- Ну точно на тебя.
И пока Ирина оплакивала разрыв со своим покровителем, жизнь Александры, наоборот, кардинально поменялась.
- Какие у нас девушки работают, ух, так бы и подержался, - Виктор Мищенко, оставив машину под погрузку, крутился возле цеха и увидев Александру (а видел он её не раз), засмотрелся.
Александра обернулась и грозно посмотрела на мужчину. Был он невысокого роста, полноватый, можно сказать, крепкого телосложения. Глаза его, как буравчики, впились в Александру, и смотрел он с явным восхищением.
Не побоявшись холодного взгляда Александры, подошёл "развалистой" походкой, будто по палубе шагал и его покачивало.
- Ах, Шура, Шурочка, как бы нам встретиться вне рабочей обстановки.
- С дороги уйди, - попросила Санька.
- А если не уйду? Я ведь упрямый… и между прочим, холостой, так что дружеский вечер за мной.
- Стихоплётчик, однако, - усмехнулась Александра.
- Нет, серьезно, как насчет встретиться? – Виктор поправил фуражку, приподняв её со лба и впился взглядом в Александру.
- А чего вдруг?
- Понравилась.
- А ты мне – нет.
Александре Виктор, и в самом деле, не понравился с первого взгляда. Но его настойчивость, его неунывающий взгляд подкупали. Санька остановилась и посмотрела ему в глаза. – Ну, смотри, сам напросился.
- Вот это правильно, вот люблю, когда конкретно, - обрадовался Виктор.
И, может быть, вот эта конкретность и решительность сыграли роль в Санькиной судьбе.
Виктор долго не ухаживал, почти сразу предложил жить вместе.
- Дочку в первый класс отведу, потом решим, - пообещала она, когда после очередной встречи у неё дома, Виктор выразил готовность переехать к ней совсем.
Мищенко терпеливо ждал. Он также как и Александра был разведен, в прежней семье подрастал сын, и Виктор исправно платил алименты.
Александра заметила, как рьяно он взялся помогать ей, его кипучий характер не давал сидеть на одном месте. Привёл в порядок балкон, охотно хватал сумки и поднимал на четвертый этаж, и также запросто мог помочь накрыть на стол. А иной раз сам возьмётся картошку жарить, и прихвастнуть между делом: – Вот попробуй, Саня, у меня секрет есть, у меня картошка всегда вкусная получается.
Даже Ирина, оплакивая расставание с Николаем Петровичем, отвлеклась от мрачных мыслей. – Забавный какой, - сказала она подруге, - шутит, смеётся, интересно с ним. Скоро распишитесь?
- Не знаю, - уклончиво ответила Александра.
- Ты разве не рада?
- Рада, вдвоём-то веселее, - призналась Саня, - но насчёт ЗАГСа не торопится, а мы ведь второй год живём вместе.
Так прошло ещё три года. Саня привыкла к бурному характеру мужа, зная, какой весельчак, особенно в компании. Она вообще никогда не думала о том, что у Виктора, этого доброго, пухлощёкого водителя автобазы, может быть кто-то на стороне.
Она смирилась, что они живут не расписаны, убеждая себя, что главное вместе. А то ведь с Володькой Грошевым расписались тогда, а толку не было. А тут мужик – вулкан, суетится, крутится… что ещё надо.
- Машины разгружали, - говорил Виктор, когда приходил поздно и устало валился на постель. Когда на работе сказали, что Мищенко частенько подвозит молоденькую повариху, Александра не поверила. Казалось, нет причин с кем-то ещё встречаться. Саня ведь его ни в чем не упрекала, не настаивала на бракосочетании, не требовала денег, он сам отдавал столько, сколько посчитает. А тут такая новость. Она долго сомневалась, пока сама не увидела, как садится к нему в кабину незамужняя Людмила, как тянется он к ней своими пухлыми губами… Александра отпрянула и спряталась за угол. Стыдно было следить, до того стыдно, что лицо пылало и жарко стало от обмана.
Дождавшись, когда Виктор вернётся домой, спросила: - Есть будешь?
- Не-ее, устал, какая еда…
- Людка накормила?
Виктор вскинул брови и на его круглом лице появилось удивление. – Ты чего, Шура, какая Людка?
- Да такая. Со столовой. Видно, харчи таскает помаленьку, да тебя подкармливает. Тебя, наверное, дома не кормят. А? Витя, слышишь, не кормлю что ли тебя? Видела я всё. Якшаешься ты с ней давно, жить-то негде, Людмила с родителями живёт… приходится вам на бережок ездить, там у вас, наверное, встречи.
- Александра, ну не начинай, я вот только подумал, расписаться нам, а у тебя подозрения…
- Короче, Мищенко, останусь я пока на своей прежней фамилии. А ты забирай свою котомку и проваливай. И по-тихому, у меня дочка спит, ей завтра в школу.
- Да-аа, "не Париж" ты, Александра, просто привередливая баба, да к тому же подозрительная… ладно, уйду, у меня не заржавеет.
- Вот и мотай отсюда, не хватало ещё мне постель пачкать…
Виктор ушёл в тот же вечер. Александра проверила, не забыл ли чего. С сожалением подумала, что придётся ещё раз с ним встретиться, инструменты обещал забрать, телевизор, который покупал, да стол в кухне – тоже он купил.
***
После разрыва с Мищенко, Александра, наконец, выбрала время и зашла в субботу к Ирине. Дочка Женя уже немного подросла и бегала по квартире, разыскивая свои игрушки.
Санька хотела рассказать о своей беде, но увидев печальную Ирину, первым делом спросила, что с ней.
- А что со мной? Сама что ли не знаешь, платят через раз. Не знаю, как у тебя, но у нас всё плохо, а куда уходить, не знаю, я ведь толком ничего не умею.
- С деньгами что ли туго? – Александра достала кошелёк и оставила немного денег подруге. – Это на первое время, может дочке чего купишь.
Ирина, увидев деньги, всхлипнула. – Спасибо, Санечка, ты одна меня выручаешь и поддерживаешь. От мужиков толку нет, все только и смотрят, как бы пристроиться выгодно…
Александра промолчала, уж она-то знала, что выгоду как раз Ирина всегда искала. Но ничего говорить не стала, понимала, что и так тяжело одной ребёнка растить.
- Ну не плачь, хочешь, я тебе блинов испеку, вот прямо сейчас испеку… где у тебя мука?
Ирина вытерла слёзы, размазав тушь. – Санька, какая ты хорошая… ты и деньги давала сколь раз, ты и с ремонтом помогла, и подарки Женьке покупаешь… ты настоящая… вот была бы ты мужиком… ну правда, вот если бы такой мужик у меня был как ты, горя бы не знала.
Александра молчала, будто её заморозили.
- Нет, я в том смысле, что ты всегда выручишь, поможешь, поймешь, заступишься, вот только женщина ты…
- Ир, пойду я, - сказала Саня, - блины в другой раз.
- Да, конечно, я понимаю, тоже устала, да и дочка дома.
Александра вышла от Ирины как в тумане, в ушах звенели её слова: «Была бы ты мужиком…»
- А я и так мужик, - повторяет Александра и медленно идёт по улице, забыв, что ей надо домой. – Как там у нас в деревне говорят: «Я и лошадь, я и бык… ага, получается, я баба, я мужик".
Слёзы появились у Саньки, хотя она не любитель плакать. Даже когда в детстве от отца попадало, ни разу не плакала, а тут вдруг захотелось. Шла она со своей бедой к подруге, а вышла со слезами. Поняла вдруг, что всю жизнь везёт на себе… много лишнего везёт. Вот и Ирка сравнила её с мужиком, а Александре хотелось быть женщиной, просто женщиной. Но дурацкий характер, её сила воли, её решимость, её заступничество за слабых сделали своё дело – она почти как мужик.
А Ирка права, тяжело стало, у Александры на работе тоже зарплату задерживают, поставщики, как мыльные пузыри лопаются, станки ломаются, товар плохо реализуется. И сама она просидела в конторе, толком ничего не добилась, хотя стремилась. А тут ещё Виктор обманул, Ирка, как назло, на больной мозоль наступила, хоть и сама не хотела.
- Нет, хватит, никаких мужиков, - пообещала она сама себе.
Санька не заметила, как дошла до местного рынка. Уже вечерело, продавцы сворачивали товар, и только возле одной палатки стояла женщина, лет пятидесяти, может старше.
- Не проходи мимо, красавица, на тебя кофточка есть.
Саня оглянулась.
- Тебе, тебе говорю. Если назвали красавицей, сразу надо откликаться, - весело сказала женщина.
Была она низкого роста, в куртке и накинутом поверх цветастом платке, потому как прохладно на улице.
- Племянница привезла, вот и торгую, нынче много народу в торгаши подалось, вот и я припрыжку, авось наторгую чего. Ну примерь, иди ближе.
Саня взглянула на кофту: вещь, действительно, была качественной и очень красивой, она даже представила, что небесно-голубой цвет ей подойдёт. Но усмехнулась, провела рукой по бёдрам, - да куда мне такой фасон, вовсе я «не Париж».
Тётка расхохоталась, схватила Саню за рукав. – Я про Париж анекдот знаю, слушай сюда: короче, лежит мужик, ну-уу парень молодой лежит на пляжу, на пляже, короче лежит такой, в одних плавках… обтянуто у него всё.. Ну и мимо девки проходят, а он глянет и говорит: - Не-ее, не Париж. Другая мимо в купальнике проходит, он снова: - Это совсем не Париж. Третья прошла: - Ваааще не Париж.
А тут тетка мимо проходит, взглянула на него… на его плавки в обтяжку и говорит: - И ты на эту "антенну" Париж хочешь поймать?
Продавец дёрнула Саньку за рукав, будто в чувство привела: - Поняла? – и сама расхохоталась.
Санька, заразившись её безудержным смехом, тоже рассмеялась.
- А ты про себя говоришь, что «не Париж», - повторила женщина. – А кто так говорит-то? Те, у кого "антенна" не настроена, так говорят, - она снова расхохоталась, даже прослезилась от смеха. – Ну меряй кофту-то, дорого не возьму.
Быстро примерив, Александра вдруг улыбнулась: и размер подошёл, и цвет красивый, и фасон как раз на её фигуру.
- Ну, спасибо, угодили и рассмешили, - сказала Александра и отдала деньги.
- Во-оот, я плохого не посоветую, ты ещё приходи, мне тут платья обещали подкинуть, подберу на тебя.
У Александры даже настроение поднялось. – А зовут-то вас как? – спросила она.
- Тётя Шура я.
- Александра значит?! – обрадовалась Санька. – А я тоже Александра.
- О-оо, так мы тёзки, ну иди с Богом, Александра, всё у тебя наладится. И не верь тем, кто говорит: «не Париж».
Санька покинула рынок и пошла в сторону остановки. Ветер кружил жёлтые листья и небо было серым и неприветливым. Она взглянула на кафетерий, который был известен под названием «Стекляшка», потому как огромные окна отделяли его от улицы.
Так захотелось горячего и просто перекусить. Она вошла, выбрала пирожное, попросила чай.
- С сахаром? – равнодушно спросила продавец.
- Пусть с сахаром. – Хотелось ей как-то саму себя поддержать, подсластить эту жизнь хотя бы двумя ложками сахара.
На трёх столиках стояла грязная посуда, видно не успели убрать. Ещё два были заняты. И столики эти без стульев, возвышались на одной мощной ножке и подходили люди и стоя ели.
- Здесь свободно, идите сюда.
Она подошла к столику, за которым стоял худощавый мужчина в куртке, он был один, поэтому и предложил.
- Присоединяйтесь, Саша, тут не занято, - сказал он.
Она стала всматриваться в его лицо и сразу вспомнила: - Здравствуйте… Алексей Юрьевич, - сказала она, хоть и сомневалась, он ли это.
- Да, Саша, это я, вы не ошиблись.
Его тёмные волосы были по-прежнему зачёсаны назад, но немного поредели, и появилась седина и редкие морщинки.
Александра вздохнула: - Вот я всегда думала, как преподаватели нас узнают…
Он усмехнулся. – Ну допустим, не всех узнаю. Тебя запомнил.
- Я вас тоже помню, - сказала Александра и подумала, как необычно звучит это обращение к ней: «Саша». Вот ведь за всю её жизнь чаще всего звали Санькой, мать часто называла Шуркой, отец Лександрой… нет, может, и называли иногда Сашей, но она этого не помнит. А тут преподаватель гидравлики, за которого она заступилась на занятиях, так запросто назвал её имя, и так тепло оно отозвалось.