Между прочим, я мужчин никогда не обижала. Я их, можно сказать, очень уважаю и даже люблю. И вот все эти выпады в их сторону не одобряю! А то в последнее время взяли моду, понимаешь, мужчин на все лады критиковать: и такие они, и сякие, и этакие! А если повнимательнее присмотреться к нашим мужичкам, да пожалеть их хоть раз по-человечески, а?
Вы посмотрите только, до чего их довели! Ходят все сгорбленные, носами шмыгают и штаны на ходу поддерживают, чтобы не потерять. Потому как не держатся штаны на их исхудавших телах! Довели! Сидит такая фифа, с маминым молоком уяснившая, что она — заморская принцесса, и трогать ее не моги ни в коем случае! Посуду она мыть не будет — маникюр, готовить она не желает — доставка в каждом ресторане, стирает и гладит пусть ЕГО мама. А принцессам положен отдых и покой. От чего отдых? Где она, фифа, устать так успела? Бедный мужик на трех работах крутится, чтобы ей этот покой обеспечить, а ей все не нравится. Все не так. Жемчуг мелкий, золото не золотое.
Вот раньше был мужик так мужик! Морда — во! Плечи — во! Майка в полоску и брюки на ремне! Он бы эту фифу в пять минут перевоспитал. И никакая теща бы не сунулась. Говорят — абьюзеры… Да какие они к черту арбузеры? Да вы где таких слов нахватались, женщины? У нас на заводе и слов таких не знали! Уж мы видим, как эти арбузеры вкалывают — искры во все стороны! Им, знаете ли, не до измен, и не до всяких адюльтеров! Им бы до дома дотащиться, да пару-тройку тарелочек рассольника навернуть. Потом тарелочку хлебушком вытереть, на второе гуляш с пюре стрескать, компотиком все это дело запить, да к телику, на диван, чтобы под ваши ток-шоу задремать спокойно.
Вот мы с моим Иваном Степановичем душа в душу жили. Я ему слова поперек не говорила. Все добром. Все лаской. И кормила его. И встречала с улыбкой. В прошлом году он покинул меня, милый мой Иван Степанович, умер. Уж как я боролась за него. Не уберегла. И теперь света белого не вижу. Дочка помогает, поддерживает… Но мне все равно тоскливо. Скучно, грустно без любимого Ивана Степановича…
Беречь их надо, мужчин. А вы им мозги выносите: то не то, это не это!
Вот у меня соседка Ирка такая. На одной площадке живем. Молодая, симпатичная, худая вся. В шапке вязаной круглый год. Модно, говорит. Спит, наверное, в этой шапке. Губы — во! И красоты всей в ней — шапка да губы надутые из-под шапки торчат. И есть у Ирки муж Серега. Хороший. Тихий. Молодой и симпатичный. Без шапки. Его не видно, не слышно. А вот Ирку слышит весь, прости господи, подъезд. Как приволокется Серега домой с работы, так и начинается: такой ты, сякой, денег мало приносишь, меня не лю-ю-ю-бишь! Ы-ы-ы-ы-ы!
У меня сердце от жалости заходится. Я прям валерьянку не капаю в рюмочку, а наливаю! Ведь достукается, Ирка-то, доиграется! Уйдет от нее Серега. Ни шапка, ни губы, ничего не поможет. Потому как мужику покой нужен и уход. А не это самое — та-та-та, не любишь, та-та-та, денег не носишь…
И ведь как в воду глядела! И ведь ушел! В один прекрасный вечер дверью к-а-а-а-к хакнет… И нет его. День нет. Другой день нет. Неделя прошла. А Сереги нет. И вот, третьего дня, перед праздниками, вывешиваю я на балконе белье, смотрю на Иркин балкон и вижу, что та через перила перевешивается — хочет с этого балкона сигануть. Грустная вся, поникшая, даже помпон на шапке поник. Помпон поник, сама в печали, а телефон, значит, на вытянутой руке держит. Снимает, паразитка, весь процесс! Ой, — думаю, — сейчас ведь хана Ирке будет! Молодая ведь!
Я ей тихонечко так говорю:
— Иринка, а ты куда полезла?
— Туда и полезла, — отвечает, — куда надо. Нет мне жизни без Сереги. Умру молодой и красивой.
А я бельишко развешиваю, мол, мне все равно, а сама глазом на нее кошу и говорю, так, будто между прочим:
— И что, письмо от своего Сереги не почитаешь?
Та остановилась. На меня смотрит.
— Какое письмо? Да не писал Сережа никаких писем! Он даже смс в телефоне не пишет! А тут — письмо!
— Ну а мне записочку оставил. И велел тебе передать. Так что, Ирина, бросай свое глупое дело — слезай! А я сейчас к тебе зайду!
Ну, она убралась. А у меня нервы ни к черту — и чего я ей наплела… Какая записка? Ну, да ладно, ругать себя — дело нехитрое. А выпутываться как-то надо. Сняла я фартук, значит, прическу пригладила. Подумала маленько. И придумала — ничто так не отвлекает от горестей, как хороший чай с домашним печеньем. А накануне я испекла целый противень замечательного печенья, еще по маминому рецепту. Ирка, поди, такого и не пробовала! Мудровать не стала, целую вазочку и взяла с собой. Звоню в дверь. Открывает. Захожу. Молчим.
— Где письмо? — спрашивает.
— На месте. Не волнуйся, Ирина. Тем более, что тебе (ой-ой) волноваться нельзя!
А она покраснела вся. И шепотом спрашивает:
— Тетя Таня, а откуда вы знаете?
А я что? Я ничего. Я сдуру ляпнула, а ведь в точку попала. Пригляделась я к Ирке наметанным взглядом. И говорю:
— От нас, женщин, ничего, Ирочка, не скроешь!
Она заметалась, заметалась… Растерялась. Шапку (наконец-то) сняла.
— Да ведь у меня срок еще такой маленький. А Сережа нас бросил уже.
— А ты ему сказала, что в положении?
Та в слезы.
— Нет!
Я ее за плечи взяла, на кухню проводила.
— Не реви, не реви. Дурочка! И такое дело страшное задумала!
— Да нет, — говорит, — это я специально! Чтобы Серега меня в чате увидел, испугался и прибежал!
Ну не дурочка ли?
— Давай-ка лучше чаю с моим печеньем выпьем! — говорю.
Ставлю вазочку с печеньем на стол.
И чуть в обморок не падаю.
Всякое в моей жизни бывало, но такое… И в этом доме жить маленькому ребенку? Да какой ребенок — да матерый бомж убежит! Ну и неряха! Не мудрено, что Серега сбежал. И она его еще пилит? Стол весь липкий от грязи. Моя вазочка так и прилипла к нему. На стене, знаете ли, кафель такой хороший… был. Белый поначалу, наверное. Весь в подтеках, в жиру, ужас. Про пол я молчу. В обуви — и то ходить страшно! Посуда кругом грязная. Раковина черная просто. Мусор, банки, склянки, пакеты — комом, а запах какой ужасный — боже ты мой!
— Ирочка, — говорю, — ты только не обижайся. Но тебе, как будущей маме, я скажу правду! Ты квартиру не то, что запустила, ты ее убила напрочь!
А та глазки потупила.
— Ну мне же одной тяжело. А Сережа совершенно не хочет мне помогать. А я же мать, между прочим.
Ну я и нахмурилась, конечно.
— Ты мамой станешь еще только через полгода. И никакой муж не будет тебе помогать — потому что никакой муж не сможет жить в такой обстановке!
А она завела шарманку. Мол, все мужики — козлы и поросята! Сами гадят, а им, девочкам, убираться!
— Так, — говорю, — об этом мы с тобой поболтаем позже. А пока надо привести твое жилище в порядок! И не спорь! Находиться здесь просто невыносимо!
Сбегала я домой. Оглянулась вокруг — хорошо дома. Хоть и не богато. У Ирки вся кухня модной техникой набита — даром не надо. Взяла я с полочки мою выручалочку, заветную синюю баночку под названием “BRANDFREE”. Мне дочка постоянно это средство заказывает в интернете, спасибо ей, моей хорошей. Взяла, значит, фартук прихватила, и — бегом обратно. Еще и переживаю, что строптивая девка обидится и мне дверь не откроет. Ничего. Открыла. Смотрит на банку непонимающим взглядом.
— И мы справимся вот одной этой баночкой, тетя Таня? Может быть, нам в клининговую фирму позвонить?
— Ты с ума сошла? Денег у тебя воз и маленькая тележка? — возмущаюсь.
— Нет у меня денег, — вздыхает, — Сережа мало зарабатывает.
О чем с ней говорить? Ей, сколько бы Сережа ни зарабатывал, все будет мало. С такими запросами. Вон, коробки из-под пиццы, да из-под всяких ресторанных этих сушей, да гамбургеров… В этом доме картошку не жарили никогда. И борща не варили — точно.
— Я тебя готовить научу. Серегу потом из дома силком не выгонишь. Только надо сначала эту конюшню почистить! — говорю.
Открываю, значит, баночку. Ирка носом водит.
— Ой, какая красивая! — это она про пасту внутри банки, — а пахнет, как жевательная резинка!
Не съела бы!
Ирка нахмурилась вдруг.
— А для беременных не вредно?
— Нет. Не вредно. Паста безопасная. Даже маникюр твой не испортит. И ручки такие же нежные останутся. Смотри, я без перчаток ей пользуюсь!
Наношу я эту пасту на губку (хорошо, из дома свои прихватила. У Ирки и губок нет), и аккуратно губкой наношу пасту на поверхность стола. И на кафель на стене. И на раковину. И на пол. И на плиту. И на холодильник. И на кофемашину.
В общем — докуда дотянусь.
— Помогай, чего стоишь? — командую.
Ирка ничего, помогает. И нюхает эту пасту. Восхищается. Мне переживания — лишь бы не лизнула. Я этих мамочек знаю. Сама в свое время мел ела, например.
А Ирка микроволновку чистит.
Немножко мы подождали. А потом начали смывать нашу пасту влажной тряпочкой. Никаких усилий. Даже не вспотели! А смотрим — кафель сияет, пол блестит и даже микроволновка, как невеста, чистенькая, белоснежная, хоть продавай ее сейчас!
Ну… Развели мы с Ириной санитарию с гигиеной, будь здоров! Потом подумали-подумали, и туалет, и ванную штурмом взяли — такую чистоту везде устроили, что всякая клининговая (тоже мне, словечко) компания обзавидовалась бы!
А потом сковородки, кастрюли!
А на время глянули — быстро управились. Чудеса, да и только!
Вскипятили чаек. Я опять домой сбегала — за заваркой. Напились чайку с печеньем. Ирка — давай рецепт спрашивать. Интересно стало. Похозяйничать захотелось. Еще бы, на такой-то кухне!
— А вы где такое средство покупали? — спрашивает.
Я и объяснила, что дочка моя покупает пасту «BRANDFREE» с запасом, с хорошей скидкой.. Всем хватает, все довольны. И Ирина может без проблем себе заказать столько, сколько пожелает!
Она совсем забыла про «письмо». А я и не напоминала. Я поступила иначе.
— Давай-ка, девочка, мужу звони! Хватит вам ругаться. Об другом вам думать надо…
А та хитрюга лучше сделала. Опять свой телефон достала, и на фоне своей блестящей кухни сфотографировалась. И — фьють — Сереге отправила. И, самое главное, прощения за свое поведение попросила. Про беременность пока ничего не сказала, правда.
— Пусть будет сюрприз!
— Хороший сюрприз, — соглашаюсь, — только чем ты Сережу угощать будешь?
— Не знаю…
Иркин телефон пискнул. Ирка подпрыгнула.
— Едет, теть Тань! Едет!
И мне, пожилой женщине, опять пришлось бежать домой. За капустой и свеклой. Но моя непутеха проявила сознательность — не поленилась сбегать в магазин за нормальными продуктами. Да и потом оказалось, что неплохая девочка — схватывала хозяйскую науку на лету. Борщик наваристым получился, сытным!
А тут и Сережа, в окно вижу, к дому нашему спешит.
— Иришка, дальше — сама, — говорю. И к себе!
— Спасибо вам за все, тетя Таня, — говорит. А сама сияет!
Чего не сделаешь для простого семейного счастья…
А началось все с волшебной баночки, помните?
Вот тут мне дочка покупает
Говорит, сейчас скидки, дешево совсем!
…
Ирина Акимова
Реклама ООО «ЭПЕКО» ИНН 5752084510 Erid:2W5zFJrDNRE