Людмила Миллер описывала два случая, произошедшие с ней в 16 и 17 лет, которые наглядно демонстрируют феномен предчувствия смерти близкого человека или значимого события. Первый случай, датируемый 1919 годом, примечателен своей внезапностью и интенсивностью. Людмила, недавно окончившая школу и начавшая свою первую работу, была полностью погружена в деловые задачи в своём учреждении. Она работала с документами, несла в руках стопку папок, когда внезапно её накрыло волной тревоги, которую она сравнивала с мощным ураганом.
Это не было обычным волнением или беспокойством; это было нечто физически ощутимое, настолько сильное, что чуть не сбило её с ног. Папки выпали из её рук, а смятение и растерянность Людмилы не остались незамеченными коллегами. Они, обеспокоенные её состоянием, пытались выяснить причину такого резкого изменения её самочувствия. Однако Людмила была не в состоянии объяснить, что с ней произошло. Так же внезапно, как и началось, это "ураганное" состояние прекратилось. Только вечером, вернувшись домой, Людмила узнала о смерти своего отца.
Это событие она непосредственно связала с пережитым днём ранее эмоциональным потрясением. Важно отметить, что её близкие — мать, брат и сестра — не испытывали ничего подобного, что подчёркивает уникальность её переживания. Это исключает возможность коллективной психосоматической реакции.
Второй случай, произошедший годом позже, ещё более драматичен. Трагедия произошла с её старшим братом, получившим тяжёлую травму, которая сделала его инвалидом. Вечер того дня был наполнен горем и тревогой. Людмила, мать и младшая сестра, собравшись на кухне, пытались справиться с обрушившейся на семью бедой, поддерживая и утешая друг друга. Они обсуждали планы по уходу за братом, делали всё возможное, чтобы найти утешение в общей поддержке и наметить план действий по заботе о нём. Однако, несмотря на видимое успокоение, после некоторого времени, когда казалось, что эмоциональная буря немного стихла, Людмилу снова накрыло то же самое чувство — "ураган" тревоги, схожий с тем, что она испытала годом ранее.
В руках задрожала вилка. Слёзы хлынули градом, и единственное слово, которое она повторяла, было: "Умер, умер..." Мать, интуитивно поняв причину отчаяния дочери, присоединилась к горю. Сестра же решила, что Людмила намеренно вызывает всеобщую печаль. Её обвинения казались Людмиле жестокими и несправедливыми, особенно на фоне этого непонятного, всепоглощающего ужаса. В тот вечер умер брат Людмилы.
Людмила так и не нашла логического объяснения своему предчувствию, отвергая любые мистические интерпретации. Она не верит в паранормальные явления, предпочитая рациональные объяснения. Однако, факт остаётся фактом: время смерти её отца и брата совпало с началом этого мучительного, всепоглощающего чувства тревоги, которое она ощущала дважды с пугающей остротой. Заслуживает внимания и тот факт, что ни мать, ни сестра Людмилы не испытывали ничего подобного. Они не чувствовали приближения беды, не ощущали этого предчувствия смерти. Это еще больше усиливает необычность ситуации и заставляет задуматься о природе этого феномена. В последующие годы, когда умирали мать и сестра Людмилы, такого предчувствия она больше не испытывала.