Запах свежей выпечки наполнял кухню, смешиваясь с ароматом тушёных овощей. Анна в который раз проверила списки блюд, разложенные по всему столу. Её руки, испещрённые мелкими морщинками, привычно двигались над разделочной доской — картошка, морковка, лук. Всё как обычно, всё как десятки раз до этого. Но что-то было не так.
Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тюль, высвечивали пылинки в воздухе. Анна остановилась, прислушиваясь к тиканью старых часов на стене — подарок мамы на новоселье. Сколько праздников они отсчитали? Двадцать? Тридцать?
— Игорь с Мариной так и не перезвонили, — пробормотала она, вглядываясь в экран телефона. Сообщение, отправленное вчера вечером, так и осталось без ответа.
Скрипнула дверь — на кухню вошёл Сергей, сонный и взъерошенный. Остановился, прислонившись к косяку, внимательно посмотрел на жену.
— Ань, ты чего в такую рань? Ещё только семь.
— А салаты? А пирог? — она махнула рукой в сторону духовки. — Ты же знаешь, как все любят мой пирог с капустой.
Сергей подошёл ближе, обнял её за плечи. От него пахло зубной пастой и знакомым одеколоном.
— Почему ты так переживаешь? — его голос звучал мягко, успокаивающе. — Всё будет хорошо.
Анна вывернулась из объятий, вернулась к нарезке овощей. Нож стучал по доске чаще, резче.
— Игорь с Мариной как-то странно отвечали в прошлый раз, — она сдула прядь волос со лба. — Ни да, ни нет. Будто... будто не хотят приезжать.
— У молодых сейчас свои заботы, — Сергей налил себе чаю, присел за стол. — Но они точно приедут. Они же знают, как для тебя это важно.
Анна кивнула, но внутри что-то сжалось. Она помнила взгляд сына при последней встрече — какой-то отстранённый, чужой. И Марина всё больше молчала, только вежливо улыбалась. Что-то менялось в их семье, что-то неуловимое утекало сквозь пальцы, как песок, и она не знала, как это остановить.
Духовка тренькнула, оповещая о готовности пирога. Анна встрепенулась, заспешила к плите, привычно пряча тревогу за суетой. Может, и правда всё будет хорошо? Может, она зря накручивает себя?
Но предчувствие не отпускало, оседало горечью на языке, мешалось с запахом ванили и корицы. До прихода гостей оставалось ещё несколько часов, а она уже чувствовала — этот праздник будет другим. Совсем другим.
Вечер опустился на город, когда в квартире собрались все гости. Праздничный стол ломился от угощений — салаты, горячее, пироги. Но Анна почти не замечала еды. Её взгляд то и дело возвращался к дальнему концу стола, где сидели Игорь и Марина.
Они приехали последними. Без подарков, без обычных радостных объятий. Просто вошли, поздоровались и сели. Игорь держался неестественно прямо, а Марина теребила край скатерти, избегая смотреть кому-либо в глаза.
— Ну что, за встречу? — поднял бокал дядя Коля, нарушая неловкое молчание. — Как хорошо, что мы все здесь собрались!
Звон бокалов прокатился по столу. Анна заметила, как Игорь едва пригубил вино, а Марина и вовсе отставила свой бокал нетронутым.
— А помните, как в прошлом году... — начала тётя Вера, но её перебил неожиданно резкий голос Игоря:
— Мы больше не будем приезжать на такие праздники.
Звуки словно выключили. Анна застыла с вилкой в руке, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Сергей медленно опустил свой бокал.
— Что значит — не будете? — голос Анны дрожал.
Игорь взял Марину за руку, будто ища поддержки.
— Мы решили, что хотим отмечать праздники по-другому. Без... всего этого, — он обвёл рукой стол. — Просто вдвоём. Или с друзьями. По-современному.
— По-современному? — эхом отозвалась Анна. — А как же семья? Традиции?
— Мам, пойми... — Игорь говорил тихо, но твёрдо. — Мы с Мариной устали от этих многочасовых застолий. От обязательных встреч по календарю. Хочется просто... жить.
Тишина за столом стала физически ощутимой. Тётя Вера растерянно поправляла причёску, дядя Коля уткнулся в тарелку, а двоюродная сестра Наташа переводила взгляд с Игоря на Анну и обратно.
— Но ведь это же... это же наша семья, — Анна почувствовала, как к горлу подступает ком. — Мы всегда так собирались. Всегда были вместе.
— Вот именно, мам. Всегда. Обязательно. Но разве семья — это только застолья? Разве нельзя просто... — он запнулся, подбирая слова, — быть близкими без всего этого?
Марина наконец подняла глаза:
— Мы не хотели вас обидеть. Правда. Просто... у нас другие представления о том, как проводить время.
Анна смотрела на них и не узнавала. Где тот маленький мальчик, который с восторгом ждал семейных праздников? Где та милая девушка, которая три года назад с таким энтузиазмом помогала готовить пироги?
— Вы... вы правда так думаете? — её голос звучал глухо, будто издалека.
— Да, мам. Прости, но да.
Сергей положил свою руку на руку Анны, но она даже не почувствовала этого прикосновения. В голове билась одна мысль: "Всё рушится. Всё, что я строила годами, рушится прямо сейчас".
— Устали?! — Анна резко поднялась из-за стола, опрокинув бокал. Красное вино расползлось по белоснежной скатерти, как кровавое пятно. — От нас устали? От семьи?!
Марина вздрогнула, машинально прижавшись к Игорю. Он выпрямился, глядя матери в глаза:
— Да, мам. Устали. От этого... — он обвёл рукой стол, — этого спектакля. Каждый раз одно и то же. Ты загоняешься неделями, готовишь горы еды, выматываешься...
— Я готовлю для семьи! Для тебя! — голос Анны сорвался на крик.
— А кто тебя просил? — тихо спросил Игорь. — Кто-нибудь просил тебя убиваться на кухне сутками? Превращать каждый праздник в демонстрацию кулинарных талантов?
Тишина звенела в ушах. Сергей привстал, но Анна остановила его резким жестом.
— Я помню, как после таких праздников ты спорила с папой, — продолжил Игорь, и его голос дрожал. — Как кричала на него за немытую посуду. Как плакала от усталости в своей комнате. Думаешь, я не слышал? Не видел?
Анна побледнела, пошатнулась. Эти воспоминания она похоронила глубоко внутри, запечатала, забыла. Но они были живы в памяти сына.
— Мне было двенадцать, когда я понял: наши семейные праздники — это не радость. Это обязаловка. Это нервы. Это претензии. "А почему не пришёл? А почему так мало ел? А почему не остался подольше?"
— Игорь... — начала Марина, но он уже не мог остановиться:
— И знаешь что, мам? Я не хочу, чтобы мой ребёнок через это проходил.
Анна замерла.
— Ребёнок?
Марина опустила глаза, рука её машинально скользнула к животу.
— Мы хотели сказать позже, — прошептала она. — В спокойной обстановке.
Анна медленно опустилась на стул. Перед глазами плыло. Она станет бабушкой. Её сын станет отцом. И он... он не хочет, чтобы его ребёнок знал эти праздники, эти традиции, эту семью.
— Уходите, — её голос прозвучал чужим, далёким. — Все уходите.
— Анечка... — начала тётя Вера.
— Пожалуйста. Просто уйдите.
Гости начали подниматься из-за стола. Кто-то пытался что-то сказать, но слова повисали в воздухе ненужным грузом. Игорь и Марина вышли последними. В дверях сын обернулся:
— Прости, мама. Но так будет лучше. Для всех.
Щелчок закрывающейся двери прозвучал как выстрел.
В темноте спальни тикали часы. Анна сидела на краю кровати, комкая в руках кружевной платок — мамин, ещё из приданого. За окном мигала вывеска круглосуточного магазина, бросая на стену причудливые тени.
Сергей вошёл неслышно, присел рядом. Его рука легла на её плечо — тёплая, надёжная.
— Помнишь, — голос Анны звучал глухо, — как мама учила меня готовить? "Главное в праздничном столе — душа", — говорила она. А я... я, кажется, забыла про душу. Осталась только обязанность.
— Ань...
— Нет, правда. — Она повернулась к мужу, в темноте поблёскивали слёзы. — Игорь прав. Я превратила семейные встречи в какой-то ритуал. Обязательный. Бездушный.
Сергей молчал, просто держал её руку. Где-то внизу проехала машина, на мгновение осветив комнату фарами.
— Знаешь, что самое страшное? — Анна сжала платок крепче. — Я не помню, когда в последний раз просто разговаривала с сыном. Не о еде, не о празднике. О нём. О его жизни.
Она потянулась к телефону, лежащему на тумбочке. Экран ожил, высветив время: 23:47.
— А ведь они будут родителями, — прошептала она. — Наш мальчик станет отцом.
Пальцы дрожали, когда она набирала сообщение:
"Я тебя понимаю. Главное — чтобы ты был счастлив. И ещё... поздравляю вас. Приезжайте просто так, когда захотите. Без поводов. Без обязательств. Просто... приезжайте."
Ответ пришёл почти сразу:
"Спасибо, мама. Мы приедем в следующие выходные. Если ты не против, Марина хочет научиться печь твой яблочный пирог. Только пообещай — никаких парадных скатертей и обязательных программ. Просто... побудем вместе."
Анна улыбнулась сквозь слёзы, прижимая телефон к груди. За окном начинался рассвет, и впервые за долгое время она чувствовала не тяжесть традиций, а лёгкость свободы. Свободы любить по-новому.