За окном шелестел дождь – необычная погода для декабря. Галина сидела за кухонным столом, машинально водя ручкой по бумаге. Список продуктов для новогоднего застолья никак не хотел складываться. Рука то и дело замирала, а мысли уплывали к прошлым праздникам.
Вот она, раскрасневшаяся от жара плиты, носится между кухней и гостиной. Вот моет горы посуды после ухода гостей, пока все домашние уже спят. Вот считает, сколько же денег ушло на этот пир... А что взамен? Дежурные похвалы, которые к вечеру сменяются капризными замечаниями подвыпивших родственников.
– Мам, – голос дочери вырвал её из размышлений. Алина, не отрываясь от телефона, подняла глаза, – вы же с папой давно мечтали встретить Новый год на даче. Помнишь, как в прошлом году разговаривали? Свежий воздух, камин, тишина...
Галина вздохнула, покосившись на мужа. Виктор невозмутимо пил чай, словно не замечая её метаний. Но она-то знала – он всё видит. Просто ждёт, когда она сама решится.
– Если хочешь, конечно, устраивай... – проговорил он наконец, отставляя чашку. – Но давай честно: тебе это надо?
Эти простые слова словно прорвали плотину. Сколько лет она тянула эту лямку! Организовывала, готовила, убирала – всё ради того, чтобы соответствовать негласному званию "хранительницы семейных традиций". А ведь ни разу, ни единого раза кто-нибудь из родственников не предложил помощь. Даже не спросил, не устала ли она.
Пальцы дрожали, когда она взяла телефон. Несколько минут смотрела на открытый семейный чат, где уже появились первые вопросы о предстоящем празднике. Глубоко вдохнула.
"Дорогие мои, – набрала она. – В этом году мы решили изменить традицию. Новый год проведём вдвоём с Виктором на даче. Каждый может организовать праздник у себя дома. С любовью, Галя".
Нажав "отправить", она почувствовала, как внутри разливается странное чувство – смесь тревоги и невероятной лёгкости. Будто сбросила с плеч тяжёлый рюкзак, который тащила много лет.
– Знаешь, – Виктор подошёл сзади, обнял за плечи, – я горжусь тобой.
За окном всё так же шумел дождь, но теперь его звук казался музыкой – музыкой перемен и свободы.
Телефон загудел почти мгновенно. Сообщения посыпались одно за другим, словно град по жестяному подоконнику.
"Галя, ты что???"
"Как это – на даче? А мы?"
"Может, ты заболела? Давай я зайду..."
"С ума сойти! Двадцать лет собирались, и вдруг..."
Галина сидела, обхватив чашку с остывшим чаем. Каждое новое сообщение било по нервам. Виктор молча положил руку ей на плечо – тёплую, надёжную.
Телефон разразился трелью – Лариса. Галина знала, что двоюродная сестра просто так не отступит. Дрожащими пальцами провела по экрану.
– Галя, ты в своём уме? – голос Ларисы звенел от возмущения. – Ты же всегда была душой семьи! Что за фокусы?
– Лара, пойми...
– Нет, это ты пойми! – перебила сестра. – Мы что, теперь все разбежимся? Ради чего? Ради твоих... причуд?
Галина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она опустилась на диван, сжимая телефон до побелевших костяшек. В голове стучало: "А вдруг они правы? Вдруг я действительно всё рушу?"
– Послушай, – продолжала Лариса уже мягче, – мы же семья. Традиции – это святое. Вспомни, как бабушка говорила: "Семья – как веник. Прутья вместе – сила, по отдельности – ломаются".
– Бабушка ещё говорила, что каждый человек имеет право на счастье, – тихо ответила Галина.
– Какое счастье? О чём ты? – В голосе Ларисы звучало неприкрытое раздражение. – У тебя всё есть: муж, дочь, дом... Чего тебе не хватает?
Виктор, до этого молча сидевший рядом, вдруг взял Галину за руку:
– Они просто привыкли, что ты для них всё делаешь. Но кто хоть раз спросил, чего хочешь ты?
Эти слова словно открыли какой-то шлюз внутри. Галина вспомнила все эти годы: бесконечная готовка, уборка, попытки угодить всем. А в ответ – только требования и недовольство, если что-то шло не так.
– Лара, – голос её неожиданно окреп, – я устала. Понимаешь? Просто устала быть всем для всех и ничем – для себя.
В трубке повисла тяжёлая пауза.
– Ну и ради бога, – наконец процедила Лариса. – Только потом не жалуйся, что осталась одна.
Звонок оборвался. Галина сидела, глядя в потухший экран. Внутри всё дрожало, но где-то глубоко уже зарождалось новое чувство – уверенность в своём решении.
– Знаешь что? – Алина присела рядом, обняла мать за плечи. – По-моему, ты молодец. Давно пора было.
Звонок в дверь раздался, когда они уже собирались ужинать. Резкий, требовательный – Галина сразу поняла, кто это. Только Лариса могла вот так, без предупреждения.
– Я открою, – Виктор поднялся, но Галина покачала головой.
– Нет, я сама.
Лариса ворвалась в прихожую, даже не дожидаясь приглашения. Решительно прошла на кухню, бросив пальто на вешалку. Села за стол – прямая, как струна.
– Чай будешь? – спросила Галина машинально.
– Будто тебя это теперь волнует, – отрезала Лариса. – Я не понимаю, как ты могла так поступить. Вот просто взять и перечеркнуть всё, что нас связывало!
Галина опустила голову. Внутри всё сжалось в тугой комок. Хотелось то ли плакать, то ли кричать.
– А кто будет организовывать? – продолжала Лариса. – У нас же нет опыта! Ни у кого нет такой большой квартиры. Да и времени... – Она осеклась, заметив, как дёрнулась щека у Галины. – Что? Я правду говорю!
Виктор, молча наблюдавший за сценой, положил руки на плечи жены:
– Галя не будет устраивать праздник. Нам тоже нужен отдых.
– Вот оно что! – Лариса резко выпрямилась. – Значит, муж сказал – жена в струнку? А своё мнение иметь разучилась?
И тут произошло что-то удивительное. Галина вдруг почувствовала, как внутри поднимается волна – не гнева, нет. Спокойной, уверенной силы.
– Знаешь, Лара, – она улыбнулась, глядя сестре в глаза, – это моё решение. Моё, понимаешь? Я заслужила право провести этот день так, как хочу я. Не как удобно всем, а как хочу я.
– Но ты не можешь...
– Могу, – мягко перебила Галина. – И буду. Потому что люблю себя не меньше, чем свою семью.
Лариса открыла рот, закрыла, снова открыла. Потом резко встала:
– Ну что ж, – процедила она, – значит, так тому и быть. Только не жди, что мы это просто забудем.
Когда за ней захлопнулась дверь, Галина не чувствовала ни вины, ни страха. Только удивительную, пьянящую свободу.
– Знаешь, – сказала она, поворачиваясь к мужу, – кажется, я только что научилась говорить "нет".
Виктор молча обнял её. За окном давно стемнело, но Галине казалось, что в душе у неё занимается рассвет.
За окном дачи кружился снег. Галина сидела в старом кресле, завернувшись в плед, и смотрела, как пляшут огоньки в камине. Виктор колдовал над глинтвейном – по дому плыл аромат корицы и апельсинов.
Телефон завибрировал. Галина помедлила, прежде чем взять его в руки. За эти дни она привыкла к молчанию родственников – никто не писал, не звонил. Но сейчас на экране светилось сообщение от племянника Димы.
"Тётя Галя, представляешь – мы собрались у Кати! Она такой пирог испекла – почти как твой. Ну, почти... Непривычно, конечно, но очень весело. Катька оказывается классно готовит, а я даже стол красиво накрыл. Спасибо, что дали нам шанс научиться".
Галина улыбнулась, показала сообщение подошедшему с двумя дымящимися кружками Виктору.
– Смотри-ка, – глаза её блестели, – а ведь правда – научились.
– Конечно, – Виктор устроился в соседнем кресле. – Им давно пора было повзрослеть. Да и нам... тоже пора было научиться жить для себя.
За окном продолжал падать снег. Где-то вдалеке мерцали огни соседних дач – там тоже встречали Новый год. По-своему, по-новому.
– Знаешь, – Галина отпила глинтвейн, – я вдруг поняла: семья – это не там, где все сидят за одним столом по традиции. А там, где каждому хорошо. Где можно быть собой.
Виктор взял её за руку:
– Может, теперь всегда так будем?
– Может быть, – она прикрыла глаза. – А может, будем по-разному. Главное – как захотим мы.
В камине потрескивали поленья. Старый год уходил, унося с собой страхи и сомнения. А новый... новый обещал быть совсем другим. Свободным.