За окном медленно угасал февральский день. Ольга сидела за кухонным столом, машинально помешивая давно остывший кофе. Перед ней светился экран ноутбука, отражаясь бледными бликами в её усталых глазах. Банковская выписка. Снова эти цифры, от которых внутри всё сжималось.
Три тысячи... пять... семь... Регулярные переводы. Каждый месяц, словно по расписанию. И всегда одно и то же имя – Марина. Ольга до боли закусила губу. Марина, младшая сестра мужа. "В сложной ситуации", как он всегда говорит. Вот только эта "сложная ситуация" длится уже третий год, и конца ей не видно.
Входная дверь щёлкнула – вернулся Андрей. Его шаги, обычно такие родные и желанные, сегодня отдавались в висках неприятным эхом. Ольга слышала, как он разувается в прихожей, что-то насвистывая – явно в хорошем настроении.
– Оленька! – раздался его голос. – Что у нас на ужин?
Она не ответила. Продолжала смотреть в экран, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Вот так всегда – ему хорошо, он доволен, а она... Она должна молча смотреть, как их семейный бюджет утекает к его сестре.
Андрей появился на пороге кухни. Его улыбка мгновенно погасла, когда он увидел выражение лица жены.
– Что-то случилось? – осторожно спросил он, замирая в дверном проёме.
Ольга медленно подняла глаза. В тусклом свете кухонной лампы её лицо казалось осунувшимся, а в уголках губ залегла горькая складка.
– Знаешь, Андрей, – начала она непривычно ровным голосом, – я тут подумала... Ты что-то не говорил мне, что у нас появился ещё один ребёнок, которого надо содержать.
Он нахмурился, не понимая.
– О чём ты?
– О твоей сестре, – Ольга развернула к нему ноутбук. – Вот, полюбуйся. Каждый месяц. Как часы. И суммы всё растут.
Андрей устало выдохнул и провёл рукой по лицу – жест, который она уже выучила наизусть. Сейчас начнётся...
– Оля, ну ты опять... – он говорил так, будто объяснял очевидное ребёнку. – Это же моя сестра, она сейчас в сложной ситуации. Ты же знаешь...
– Знаю, – перебила она. – Уже три года знаю. И что изменилось за эти три года? Она нашла работу? Встала на ноги?
– У неё не всё так просто...
Ольга поджала губы. Внутри всё клокотало от возмущения, но она сдерживалась. Сколько раз они уже проходили через этот разговор? Десятки? Сотни?
– А у нас, значит, всё просто? – её голос дрогнул. – Мы с тобой работаем с утра до ночи. Платим ипотеку. Откладываем на ремонт... А твоя сестра...
– Прекрати! – Андрей повысил голос. – Она моя семья!
– А я кто? – тихо спросила Ольга. – Я твоя семья или так, временное явление?
В кухне повисла тяжёлая тишина. Только тикали часы на стене да гудел холодильник – привычные звуки их когда-то уютного дома.
Андрей молча развернулся и вышел из кухни. Через минуту хлопнула дверь ванной, зашумела вода. Ольга знала этот его приём – уходить от разговора, прятаться за повседневными делами.
Она посмотрела на свое отражение в потемневшем экране ноутбука. Усталое лицо, в уголках глаз – первые морщинки. Когда это началось? Когда их счастливый брак превратился в это молчаливое противостояние? И главное – как долго ещё это будет продолжаться?
За окном окончательно стемнело. Ольга встала, механически включила чайник. Надо было готовить ужин, заниматься домашними делами, жить дальше. Но внутри что-то надломилось. Она чувствовала – так больше продолжаться не может. Что-то должно измениться. И очень скоро.
Ночь выдалась душной, несмотря на работающий кондиционер. Ольга ворочалась в постели, прислушиваясь к размеренному дыханию спящего рядом Андрея. Сон не шёл. В голове крутились цифры, даты, суммы переводов... Она потянулась к телефону – три часа ночи. Экран светился неестественно ярко в темноте спальни.
Почти машинально Ольга открыла социальные сети. Страница Марины была первой в списке – она давно следила за публикациями золовки, хотя никогда не ставила лайков и не оставляла комментариев. Просто наблюдала. И с каждым днём её подозрения только крепли.
Новый пост появился всего час назад. На фотографии Марина сияла улыбкой, демонстрируя новенький смартфон последней модели. Такой же, о котором Ольга мечтала уже полгода, но всё откладывала покупку – "не время тратиться, нужно экономить".
Пальцы дрожали, когда она открывала комментарии.
"Поздравляю с обновкой! Крутая модель!" – написал кто-то из подруг Марины.
"Спасибо, братик помог! Он у меня самый лучший!" – ответила та.
Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Братик помог. Конечно. Их общие деньги помогли – те самые, которые они с Андреем зарабатывали, отказывая себе во многом. Она до боли сжала телефон, впиваясь ногтями в защитное стекло.
Две недели спустя всё стало ещё хуже. Марина опубликовала новую серию фотографий: лазурное море, шезлонги, коктейли с зонтиками. Подпись гласила: "Наконец-то выбралась отдохнуть! Турция встречает жарким солнцем!"
Что-то оборвалось внутри. Все эти месяцы Андрей твердил ей, что сестра едва сводит концы с концами, что ей нужна поддержка, что она не может найти работу... А она тем временем отдыхает на курорте.
Ольга не стала ждать вечера. Она позвонила мужу на работу:
– Нам нужно поговорить. Сегодня. И это важно.
В его голосе послышалось беспокойство:
– Что-то случилось?
– Да, случилось. Приезжай пораньше.
Весь день она провела как на иголках. Перед глазами стояли эти фотографии – беззаботная улыбка Марины, дорогой телефон, морской пейзаж... Каждый кадр словно насмехался над ней, над их с Андреем тяжёлым трудом.
Когда муж вернулся, она молча указала ему на стул и положила перед ним телефон с открытой страницей его сестры.
– Ты говорил, что твоя сестра в беде, да? – её голос звенел от сдерживаемых эмоций. – А беда – это поездка в Турцию? Или, может быть, новый айфон? Посмотри на дату поста – как раз после твоего последнего перевода.
Андрей смотрел на экран, и его лицо менялось. Замешательство сменилось недоверием, потом – раздражением. Он молча достал свой телефон и набрал номер сестры. Ольга слышала каждое слово – Марина даже не пыталась оправдываться.
– Ну да, съездила отдохнуть, – беззаботно отвечала она. – Подруга нашла горящую путёвку, очень дёшево! Я же тоже человек, мне нужен отдых...
– Дёшево? – переспросил Андрей. – А телефон? Тоже горящее предложение?
– Братик, ну ты же сам всегда говорил, что готов помочь...
Ольга смотрела, как желваки ходят на скулах мужа. Впервые за долгое время она видела в его глазах то же, что чувствовала сама – смесь обиды, разочарования и гнева.
– Знаешь, – произнесла она, когда он завершил звонок, – я тоже устала. Мне тоже нужен отдых. Отдых от содержания твоей семьи.
Андрей сидел, низко опустив голову. В повисшей тишине было слышно, как тикают часы – размеренно, равнодушно, отсчитывая минуты этого болезненного открытия. За окном начинал накрапывать дождь, первые капли барабанили по карнизу – природа словно плакала вместе с их разбитыми надеждами.
Андрей долго стоял у двери маминой квартиры. Позвонить оказалось сложнее, чем он думал. Внутри всё кипело от злости – на себя, на Марину, даже на Ольгу, хотя где-то в глубине души он понимал: жена права.
Когда мама открыла дверь, он просто молча прошёл на кухню. Знакомый запах пирогов, который обычно поднимал настроение, сегодня только раздражал.
– Что случилось, сынок? – мама присела рядом, внимательно глядя ему в глаза. – На тебе лица нет.
– Мам, нам надо поговорить о Марине, – он сжал кулаки. – Мне нужно знать – ей правда так плохо? Ольга говорит...
– А что Ольга говорит? – перебила мать, и в её голосе появились незнакомые нотки.
– Что я слепой идиот, который не видит очевидного. Что Марина просто пользуется мной. Что все эти три года она даже не пыталась найти работу.
Мать вздохнула и поднялась. Достала чашки, поставила чайник. Её движения были какими-то неуверенными, будто она не знала, как сказать то, что собиралась.
– Андрюша, я давно хотела с тобой об этом поговорить. Ольга права.
– Что? – он даже привстал. – Ты тоже так думаешь?
– Конечно думаю! Марина – моя дочь, и я люблю её. Но то, что она делает... – мать покачала головой. – Это неправильно. Я предлагала ей работу у Нины Петровны в магазине. Потом была возможность в регистратуре поликлиники. Она всегда находила причины отказаться.
Андрей смотрел на мать и не узнавал её. Куда делась женщина, которая всегда защищала младшую дочь?
– Ты же помнишь, как было после смерти отца? – продолжала мать. – Я работала на трёх работах. И ничего, справилась. А Марина... – она махнула рукой. – Ей просто удобно сесть тебе на шею.
– Но она же моя сестра...
– И что? Она взрослый человек. Ей тридцать два года! А ты со своей добротой только делаешь хуже.
Андрей вспомнил последние фотографии сестры – новый телефон, отпуск в Турции. И ведь правда – когда она в последний раз говорила о поиске работы?
– Мне нужно с ней поговорить, – он поднялся.
– Только не наломай дров, – мать тронула его за плечо. – Она всё-таки...
– Знаю. Моя сестра.
Марина жила в соседнем доме. Раньше это казалось удобным – можно быстро забежать, если что-то нужно. Теперь эта близость почему-то раздражала.
Она открыла дверь, сияя улыбкой:
– Братик! Как хорошо, что ты зашёл! Я как раз хотела...
– Хватит, – он даже не дал ей договорить. – Это последний раз, Марина.
– Что последний раз? – её улыбка чуть померкла.
– Больше никаких денег. Никакой помощи. Хочешь жить – работай.
– Но... как же так? – в её глазах заблестели слёзы. – Ты же всегда помогал...
– Вот именно. Помогал. А ты этим пользовалась.
Он развернулся и пошёл к выходу. За спиной Марина что-то кричала, но он не слушал. В кармане завибрировал телефон – сообщение от Ольги: "Где ты?"
"Еду домой," – ответил он. Впервые за долгое время это слово – "домой" – не вызывало чувства вины.
Андрей вернулся домой поздно вечером. В квартире горел только ночник в коридоре и свет на кухне. Он разулся, стараясь не шуметь, и прошёл на этот огонёк.
Ольга сидела за столом, сгорбившись над чашкой остывшего чая. Она даже не подняла глаз, когда он вошёл. В тусклом свете кухонной лампы её лицо казалось осунувшимся, под глазами залегли тени. Сколько вечеров она вот так просидела одна, пока он разбирался с проблемами сестры?
– Ну что, разобрался? – спросила она тихо, всё ещё не глядя на него.
– Да, – Андрей осторожно опустился на стул напротив. – Поговорил с мамой. Потом с Мариной.
Он замолчал, подбирая слова. Как объяснить всё то, что произошло сегодня? Как рассказать о той буре, которая бушевала у него внутри?
– Ты была права, – наконец произнёс он. – Всё это время была права.
Ольга наконец подняла глаза – усталые, с затаённой болью.
– Знаешь, – она провела пальцем по краю чашки, – я ведь не против помогать. Правда. Если человеку действительно плохо – надо помочь. Но то, что делала Марина...
– Знаю, – перебил он. – Теперь знаю.
В кухне повисла тишина. Не та тяжёлая, давящая тишина, которая была между ними последние месяцы, а какая-то новая, почти уютная.
– Я больше не буду этого делать, – добавил Андрей после паузы. – То есть, если случится что-то серьёзное – конечно, помогу. Но не так, как раньше.
Ольга кивнула, всё ещё глядя в чашку:
– Я устала, Андрей, – её голос дрогнул. – Устала быть плохой, которая мешает тебе помогать сестре. Устала считать копейки до зарплаты, пока она отдыхает на море. Устала...
– Тш-ш-ш, – он потянулся через стол и накрыл её руку своей. – Больше не будешь.
Её пальцы были холодными. Он помнил, как в первые годы их брака любил согревать эти вечно мёрзнущие руки. Когда они успели об этом забыть?
– Ты знаешь, что мама предлагала ей работу? – спросил он вдруг. – Несколько раз. И она всегда отказывалась.
– Знаю, – тихо ответила Ольга. – Твоя мама говорила мне. Но ты же не слушал...
– А ты молчала?
– А что бы изменилось? – она грустно улыбнулась. – Ты бы всё равно не поверил. Должен был сам понять.
Андрей почувствовал, как к горлу подступает ком. Сколько же в этой женщине мудрости и терпения.
– Прости меня, – прошептал он.
Ольга чуть сжала его пальцы:
– Просто помни – мы семья. В первую очередь – мы.
За окном моросил мелкий дождь. Где-то вдалеке лаяла собака. Обычные звуки их района, их дома, их жизни. Но сейчас всё казалось каким-то другим, обновлённым.
– Давай спать? – предложил Андрей. – Завтра рано вставать.
– Давай, – она поднялась, всё ещё держа его за руку. – Только... Андрей?
– М?
– Я рада, что ты понял.
Он молча притянул её к себе и обнял. От её волос пахло домом, уютом, всем тем, что он чуть не разрушил своей слепой преданностью сестре.
– Я тоже рад, – прошептал он ей в макушку. – Я тоже.