"... - Лёня, я тебя жду, - тихо произнесла она, и Лёня только сейчас заметил, что выглядит Кузнецова плохо. Она была бледной и какой-то уставшей.
- Чего тебе? - спокойно спросил он. - Я же просил, чтобы ты оставила меня в покое.
- Ребёночек у меня будет, - несмело продолжила она...."
Утром Лёня отправился на работу ни свет ни заря. Боялся столкнуться с Инной. По лесу шёл, не замечая его красоты. Если раньше любил наблюдать за тем, как на деревьях искрится снег, озарённый первыми лучами февральского солнца, то сейчас просто шёл по дороге и смотрел себе под ноги. Солнце ещё не взошло, было темно, и только белый снег служил путеводителем в кромешной тьме.
Настроение у Лёни было хуже некуда. Видеть Инну не хотелось. Этой бессонной ночью Лёня много думал и пришёл к выводу: он ни в чём не виноват. Это всё Кузнецова. Сначала в баню его позвала. Теперь сама к нему пришла в душ. На что надеялась, если знала, что он любит Таню?
...В тот день Лёня в сторону Инны не смотрел. Занимался своими делами, ожидая, как и остальные рабочие, делегацию. Правда, оказалось, что делегация - это громко сказано. На свинокомплекс приехали двое мужчин, которым Василий Иванович показывал условия содержания поросят. Мужчины ходили и только одобрительно кивали. Лёня наблюдал за ними искоса и по выражению лица председателя пытался понять, доволен тот или нет.
На свинокомплексе члены делегации пробыли от силы минут двадцать, а затем поехали в контору. Так сообщил Василий Иванович, пожелав своим рабочим хорошего трудового дня.
- Стоило нам так стараться ради каких-то двадцати минут, - во всеуслышание заявила Галина, та самая бойкая женщина, что могла и председателю сказать всё то, что думает. Василий Иванович лично просил её молчать в присутствии посторонних людей. Она и молчала, но, как только они уехали, начала высказывать своё недовольство. Правда, её никто не поддержал.
- Мы ради себя старались и председателя, - ответил Галине Леонид. - Нельзя ведь было подвести Василия Ивановича, обмануть его доверие.
- Ты, смотрю, выслужиться хочешь, - усмехнулась Галина, - только зря стараешься.
- Зачем Вы так, - неожиданно вступилась за него Инна, - Лёня работает не покладая рук. Даже в обеденное время не сидит. Поест - и снова за работу.
Лёня почувствовал, как краснеет. Конечно, ему было приятно, что Инна за него заступилась. Сказала она чистую правду. Он работал на совесть, не считаясь с личным временем. Но зачем Инна вот так начала защищать его? Ещё слухи о них пойдут, ведь Галина такая бойкая и острая на язык. К счастью, последнюю позвали другие рабочие, и она поспешила к ним, а Инна подошла к нему и тихо спросила:
- Ты, наверное, сегодня самый первый на свинокомплекс пришёл, да? Толком и не выспался...
Инна собиралась сказать что-то ещё, но Лёня оборвал её на полуслове:
- Что ты ко мне прилипла, как банный лист? Оставишь когда-нибудь в покое или нет? Такое ощущение, что охоту ведёшь. Не успел из армии прийти, в баню потянула. Вчера тоже сама пришла... Ты же девушка, у тебя гордость хоть какая есть? Неужели не стыдно тебе?
Инна смотрела не него и вот-вот готова была расплакаться. Потом повернулась и быстро пошла к выходу. Лёня её не окликнул и не остановил, решив, что теперь Инна наконец-то всё поймёт и больше не будет к нему приставать с вопросами. Когда к концу рабочего дня один из рабочих сказал, что теперь бригаду строителей переводят в Маслаки, где им предстоит ремонтировать клуб, Лёня обрадовался, подумав, что больше ему не придётся встречаться с Кузнецовой. Можно будет спокойно работать, не чувствуя на себе её взгляды.
Вечером того же дня Леонид направился к Тане, захватив с собой халву в бумажном свёртке. Это было любимое лакомство Елизаветы Дмитриевны, а лёне очень хотелось угодить будущей тёще. Встретили его приветливо. Аркадий Иванович сразу поинтересовался:
- Как проверка прошла, зятёк? Председатель доволен? Может, премию вам выпишет?
- Да не проверка это была, а так, - махнул рукой Лёня, - одно название. Столько шума, а приехали всего на двадцать минут, походили, посмотрели и уехали.
- Зато порядок на комплексе навели, - вставила слово Елизавета Дмитриевна и пригласила Лёню к столу, а он поспешно протянул бумажный свёрток, о котором уже и забыл. Таня внимательно слушала, но не вмешивалась в разговор.
Когда выпили чай, Лёня несмело предложил:
- Таня, может, выйдем на улицу? Пройдёмся, поговорим...
Елизавета Дмитриевна и Аркадий Иванович смотрели Таню с Лёней, переглядывались и улыбались, наблюдая, как дети несмело отводят глаза в сторону, когда встречаются взглядами...
- Извини, я вчера так устал, что не пришёл. Ты, наверное, меня ждала? - спросил Лёня, когда они с Таней шли по расчищенной дорожке.
- Признаюсь, что я даже к дому твоему подошла, но зайти не решилась, - призналась Таня. - Твоя мама могла бы обо мне плохо подумать. Всё-таки не слишком это хорошо, когда девушка сама к парню приходит.
- Но ты почти жена моя, - не согласился Лёня и обнял Таню крепко-крепко. - Любимая моя, как же я скучал! Не видел тебя всего день, а такое чувство, что целая вечность прошла. Скорей бы мы поженились и больше никогда не расставались.
- Я тоже этого хочу, - тихо ответила Таня и добавила: - Мой брат обещал приехать к нам на свадьбу. Я его три года не видела.
- Ты серьёзно? Вот это новость! Ты ведь говорила, что у них там рыбы много?
- Андрей писал, что много. Обещал привезти нам икру. Рыбу доставить не получится, потому что ехать будут шесть дней в поезде, а вот консервы и икру привезёт.
- И подарит, наверное, твой брат нам не три копейки... - мечтательно заметил Лёня, чем вызвал недовольство Тани.
- Разве подарки - это главное? Хоть бы сам приехал, а остальное не так важно, - заметила она. Лёня начал поддакивать:
- Конечно, Танечка, конечно. Это я так ляпнул не подумав. Расскажи лучше, как у тебя в школе дела? Что нового? Кормушки мои детям понравились? - спросил Лёня, чтобы перевести тему. Он знал, что Таня сейчас снова начнёт его хвалить. Он смастерил её первоклассникам кормушки, и Таня частенько благодарила его. Вот и сейчас на её лице появилась довольная улыбка, а голос стал мягче.
- Если бы ты видел, как мои малыши следят, чтобы кормушки не были пустыми. Приносят из дома и семечки, и хлебные крошки.
- Скоро весна, надо бы скворечники смастерить, в выходные и займусь, - заметил Лёня как бы между прочим.
В этот момент они проходили мимо дома, где жила Инна. Лёня только успел подумать, что не хотелось бы встретиться с Кузнецовой, как она вышла на улицу с ведром.
- Здрасте! - первой произнесла она и остановилась. Таня ответила, а Лёня сказал:
- Пойдём быстрее, чтобы нам дорогу с пустым ведром не перешли.
Он зашагал так быстро, что Таня едва за ним успевала, а Инна стояла и смотрела им вслед. Лёня чувствовал на себе её взгляд и даже обернулся, чтобы в этом удостовериться. Кузнецова всё стояла с пустым ведром в руках, провожая их взглядом.
Лёня ругал себя на чём свет стоит. Понимал, что Инна не собирается оставлять его в покое, но больше всего боялся другого. Как быть, если через месяц она заявит, что ждёт ребёнка? Представлял, что начнётся! Только решил, что даже в том случае, если Кузнецова так заявит, он ответит, что не имеет никакого отношения к её ребёнку. Мало ли, с кем она встречалась и кого в баню приглашала. Явно, что не его одного. Он с тревогой ждал каждый следующий день. Когда шёл с работы, боялся, что Инна может подкарауливать его. Приходил домой, мылся, переодевался, потом ужинал и спешил к любимой Татьяне, но с тревогой оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет Кузнецовой.
Только их разговор, которого Лёня так боялся, всё-таки состоялся. Инна ждала его возле переезда. Леонид увидел её издалека и собирался пойти другой дорогой - напрямую через железнодорожные пути. Но потом решил, что, наверное, нужно объясниться с Кузнецовой прямо сейчас, чтобы она не явилась к нему домой или не поговорила с Таней. Тогда будет ещё хуже.
- Лёня, я тебя жду, - тихо произнесла она, и Лёня только сейчас заметил, что выглядит Кузнецова плохо. Она была бледной и какой-то уставшей.
- Чего тебе? - спокойно спросил он. - Я же просил, чтобы ты оставила меня в покое.
- Ребёночек у меня будет, - несмело продолжила она.
- Поздравляю, только я здесь каким боком?
- Как это каким? Ты ведь отец...
- Ты это кому угодно рассказывай, но только мне, - уверенно ответил Леонид, готовый к такому повороту событий. - Вся деревня знает, что ты с женатиком шуры-муры крутила. Как знать, может, он снова к тебе похаживать начал. Или кто другой на примете имеется? Интересно, ты всем своим ухажёрам сообщила, что беременна?
Инна заплакала, закрыла лицо руками.
- Зачем ты так со мной, Лёня? Я ведь люблю тебя, всегда любила. Тебя одного любила, люблю и любить буду. Не хочешь признавать сейчас ребёнка, признаешь, когда он взрослеть будет и на тебя станет похож!
- Ты только рожать не надумай! - сказал Лёня так, словно отдал приказ. - Сегодня всё быстро можно сделать. Раз -и нет никакого ребёнка.
- Как ты так можешь говорить? - сквозь слёзы спросила Инна.
- А что ты хотела? Скажи на милость. Думала, что я сейчас обрадуюсь тому, что ты решила привязать меня к себе ребёнком? Не нужен он ни мне, ни тебе! - заявил Лёня. - Ты у нас девушка опытная во всех смыслах, так что найдёшь выход. Только предупреждаю: не дай Бог скажешь кому-нибудь, что я к твоему ребёнку отношение имею!
Он замолчал. Что сказать дальше, чем пригрозить Инне, не знал. Поэтому повернулся и быстро пошёл в сторону деревни, оставив Инну одну.
Лёня ходил по дому сам не свой. Ругал себя, что связался с Инной и не смог устоять. Представлял, что начнётся в деревне, если Кузнецова скажет, что ждёт от него ребёнка. Целую неделю Леонид обходил дом Инны стороной. Если приходилось проходить мимо, то шёл очень быстро, почти бежал. Только Инна больше не подходила, а в один из весенних вечеров, когда Лёня вернулся с работы, его мама сообщила новость:
- Ты представляешь, одноклассница твоя в больнице лежит. Говорят, в гинекологию угодила. Позор какой! Это ведь понятно, что девушки там не лежат, только женщины. Значит, не просто так люди говорили о ней, дыма без огня не бывает.
Лёня ничего не ответил, но каждый день ждал, что скажет ему мать. Вдруг станут известны ещё какие-то новости? Только мать больше ничего не говорила, а спрашивать о Кузнецовой у кого-то ещё Лёне не хотелось.