– Олег, ты что, серьезно собрался его здесь бросить?
– А что делать-то, Серега? В общагу такого не возьмешь – сам знаешь. Да и на вахте не пропустят.
– Но он же. Он же наш. С самого начала с нами был.
Огромный черный пес, словно понимая, что решается его судьба, переводил умные глаза с одного человека на другого. Не скулил, не просил – просто смотрел. И от этого взгляда щемило сердце.
Стройка подходила к концу.
Еще неделя – и бригада разъедется кто куда: кто домой, кто на новый объект. А Крит, Крит останется здесь. Один.
Олег помнил тот день, когда щенок появился на стройке. Дождливый октябрьский вечер, грязная дорога, фары дальнобойщика высветили крошечный черный комочек у обочины. Витька, вечно опаздывающий на смену, подобрал его – не смог проехать мимо.
– Мужики, смотрите кого я привез! – крикнул он, входя в бытовку. – Замерз совсем, еле дышит.
Щенок действительно был плох – дрожал, хрипло дышал, с мокрой шерсти стекала вода вперемешку с грязью.
– Ты что, совсем сдурел? – проворчал бригадир Михалыч. – Куда нам собака на стройке?
Но сам уже тянулся за полотенцем, чтобы вытереть малыша.
Щенка накормили, отогрели. Витька притащил откуда-то коробку, постелил туда свою старую куртку. А утром оказалось, что у черного найденыша невероятно умные глаза и забавно висящие уши.
– Надо как-то назвать пацана, – сказал тогда Олег, почесывая щенка за ухом.
– Крит! – предложил Серега.
Так и повелось. Крит рос вместе со стройкой – когда они только начинали закладывать фундамент, он помещался на ладони, а к моменту отделочных работ превратился в настоящего красавца.
Умный – как человек. Все понимал, каждое слово. Если Михалыч говорил "охраняй", значит ни одна душа к технике не подойдет. Если Олег брал его на обход территории – значит надо идти степенно, с достоинством.
А как он ждал их по утрам! Еще издали слышал шаги, встречал у ворот – каждого по имени знал, каждому радовался по-своему.
"Надо было сразу искать ему хозяев", – думал теперь Олег. – "Пока маленький был. А мы все тянули, тянули."
Он присел на корточки, потрепал пса за ухом:
– Прости, брат. Не могу я тебя взять. Сам в общаге живу, в комнате на четверых. Куда там такого богатыря?
Крит лизнул его в щеку – мол, понимаю, не переживай. Вот за это Олег особенно любил пса – за эту человеческую способность все понимать.
– Да ладно, чего вы как на похоронах? – встрял Михалыч, прораб. – Нормально все будет. Дом заселят, жильцы его подкармливать будут. Не пропадет.
Но на душе все равно было паршиво. Олег весь вечер не находил себе места – ворочался на скрипучей койке, выходил курить на балкон. Перед глазами стоял этот взгляд – понимающий, прощающий.
– Черт! – он со злостью смял пустую пачку сигарет. – Ну почему я ничего не могу сделать?!
В комнате общежития было тесно от вещей и людей. Четыре кровати, четыре тумбочки, на стене – календарь с полуголой красоткой. Куда тут собаку? Да еще такую большую?
Утром пришлось уезжать – новый объект ждать не будет. Крит провожал их до ворот стройки. Не бежал следом, не пытался догнать машину – просто стоял и смотрел вслед.
Так и остался в памяти – черный силуэт на фоне нового дома.
Преданный. Брошенный. Свой.
Прошло полгода. Дом заселили, в окнах зажглись огни новоселий. Крит по-прежнему жил на своей территории – уже не на стройке, а во дворе. Некоторые жильцы его подкармливали, но большинство опасалось – все-таки пес нешуточных размеров.
А еще он очень избирательно относился к людям. Словно чувствовал, кто действительно хочет помочь, а кто просто подлизывается. От одних брал еду, от других – отворачивался, как бы вкусно ни пахло угощение.
Особенно недолюбливал пьяных. Стоило кому-то из подвыпивших жильцов появиться во дворе, как Крит занимал стратегическую позицию между "нарушителем спокойствия" и подъездом. Рычал негромко, но убедительно.
Лена переехала в свою первую собственную квартиру в начале осени.
После пяти лет в общежитии медиков однушка на пятом этаже казалась настоящим дворцом. Пусть маленькая, пусть требующая ремонта – зато своя!
Работа в реанимации научила Лену многому. Например, тому, что первое впечатление часто бывает обманчивым. И что за суровой внешностью может скрываться доброе сердце. А еще – что каждому живому существу нужен шанс.
Заметила огромного черного пса сразу – трудно было не заметить. В отличие от других, не испугалась. Наоборот, залюбовалась – красивый, статный. И глаза. Такие умные глаза она не у каждого человека видела.
– Привет, красавец, – улыбнулась она, проходя мимо. – Как тебя зовут?
Пес, конечно, не ответил, но посмотрел с интересом. И что-то в этом взгляде зацепило – может, затаенная грусть, может, достоинство, с которым он держался.
В тот же вечер Лена расспросила соседей. Узнала историю про стройку, про бригаду, которая уехала. Сердце защемило – каково это, быть преданным теми, кому доверял?
Утром, собираясь на смену, она прихватила с собой пару сосисок. Крит принял угощение вежливо, но без суеты – словно понимал, что это не просто подачка, а начало дружбы.
Так и повелось. Каждое утро, спеша на работу в больницу, Лена здоровалась со своим новым другом. Иногда оставляла что-нибудь вкусное. А пес неизменно провожал ее до остановки – на почтительном расстоянии, но внимательно следя, чтобы с его новой знакомой ничего не случилось.
Постепенно она стала замечать, что ждет этих встреч. После тяжелых смен в реанимации, где порой приходилось смотреть в глаза смерти, эти короткие минуты общения с умным псом действовали как лекарство.
– Ты представляешь, – рассказывала она Криту, присев рядом на лавочку, – сегодня парнишку с аварии привезли. Думали, не выкарабкается. А он справился! Врачи говорят – чудо. А я вот думаю – может, не чудо? Может, просто очень хотел жить?
Пес слушал внимательно, иногда касался лапой ее руки – будто говорил "все понимаю, продолжай".
А потом грянул тот страшный вечер.
Лена возвращалась с ночного дежурства – уставшая, но довольная. Дежурство выдалось спокойным, погода радовала последними теплыми днями бабьего лета. В сумке позвякивала банка консервов – решила побаловать своего друга чем-то особенным.
Вдруг тишину разорвал выстрел. А следом – жуткий, полный боли вой, от которого кровь застыла в жилах.
– Попал? – раздался чей-то хриплый голос из темноты.
– Вроде зацепил. Черт, убежал! Говорил же – надо было с первого раза бить, наповал!
– Да ладно, все равно кровью истечет. Некуда ему деться.
Лена замерла за углом дома, прижав руку к колотящемуся сердцу. В голове стучала одна мысль – только бы жив, только бы успеть помочь. Медицинская сумка, которую она всегда носила с собой, показалась вдруг невероятно тяжелой.
Когда голоса стихли, она бросилась во двор. Крита нигде не было видно, только темные капли на асфальте уходили к гаражам. В тусклом свете фонарей они казались почти черными.
– Красавец! – позвала она сдавленным шепотом. – Где ты? Пожалуйста, отзовись!
Тишина звенела в ушах. Только ветер гонял по двору опавшие листья, шуршал газетой, брошенной на скамейке. Где-то вдалеке сигналила машина.
Всю ночь она не могла уснуть. Ворочалась, вставала, выглядывала в окно. На часах было три, потом четыре, потом пять. Стрелки словно издевались, ползли медленно-медленно.
"А вдруг он там, один, истекает кровью? – мысли путались, перескакивали с одного на другое. – Надо было искать сразу. Почему я не искала?"
Едва забрезжил рассвет, Лена начала обход территории. Методично, квадрат за квадратом – как учили в медицинском на занятиях по неотложной помощи. Гаражи, детская площадка, мусорные баки.
Крита она нашла в соседском сарае – пес забился в дальний угол, тяжело дышал. На черной шерсти запеклась кровь.
– Тихо-тихо, – прошептала Лена, медленно приближаясь. – Это я. Не бойся.
Крит узнал ее. В умных глазах мелькнуло что-то – может, надежда, может, просьба о помощи. А может, извинение за то, что испачкает кровью ее чистый сарай.
– Сейчас, милый. Сейчас все будет хорошо.
Пятнадцать лет работы в реанимации научили ее действовать быстро и четко. Руки сами потянулись к сумке – перекись, бинты, обезболивающее.
Рана оказалась не смертельной – пуля только задела плечо. Но без помощи ветеринара не обойтись.
– Алло, Маш? – Лена звонила подруге, работавшей в ветклинике. Пальцы дрожали, номер пришлось набирать дважды. – Выручай. Тут такое дело.
Маша приехала через двадцать минут – растрепанная, в наспех накинутом халате поверх домашней одежды.
– Ничего себе! – присвистнула она, осматривая пса. – Вот это зверь! И говоришь, он тебя к себе подпустил?
– Мы с ним давно знакомы, – Лена гладила Крита по голове, пока подруга обрабатывала рану. – Он особенный.
Следующая неделя превратилась для Лены в бесконечную череду перевязок, уколов и тревожного ожидания. Крит терпел все процедуры молча – только иногда тихонько поскуливал во сне. Словно заново переживал тот страшный момент.
– Знаешь, – сказала как-то Маша, меняя повязку, – я таких умных собак за всю практику не встречала. Он же все понимает! Лапу сам подает, когда надо рану осмотреть. И не дергается, хотя больно же.
– Он и правда особенный, – улыбнулась Лена. – Смотри, даже на диван не лезет, хотя ему там наверняка удобнее было бы.
А потом случилось чудо.
Пес пошел на поправку. И как-то незаметно стало ясно, что обратно во двор он уже не вернется.
– Ну и куда ты его денешь? – ворчала соседка баба Валя, заглядывая проведать "больного". – Он же здоровый как лошадь! В квартире с таким тесно будет.
– Ничего, – улыбалась Лена. – Разберемся как-нибудь.
Она и сама не знала, как все сложится. Просто чувствовала – так правильно. Может быть, именно для этого она купила квартиру именно здесь? Чтобы спасти жизнь удивительному псу, который станет ее самым верным другом?
А Крит словно всю жизнь жил в квартире. Никогда не гадил, не грыз мебель. Деликатно будил по утрам, если вдруг не сработал будильник. Встречал с работы, осторожно принимая из рук сумку – чтобы отнести на кухню.
Только иногда подходил к окну и подолгу смотрел во двор – будто кого-то ждал. В такие моменты Лена чувствовала укол совести – наверное, он скучает по тем, с кем прожил три года. По тем, кто его вырастил. И особенно – по одному человеку, чье имя она даже не знала.
– Простите, а вы не знаете, что случилось с собакой, которая тут жила? Большой такой пес, черный.
Олег вернулся в город спустя полгода. Новый объект оказался совсем близко, и он не смог удержаться – приехал проведать старого друга. Все эти месяцы его мучила совесть – как там Крит? Жив ли? Не пропал?
По ночам снился тот последний взгляд – понимающий, прощающий. И черный силуэт на фоне стройки. Просыпаясь, Олег долго курил на балконе общежития, вглядываясь в темноту.
– А, это который во дворе обитал? – отозвалась баба Валя, поливавшая цветы под окном. – Так его Ленка забрала, медсестра наша. После того случая.
– Какого случая? – сердце тревожно екнуло.
– Да подстрелить его какие-то ироды хотели. Ленка его выходила, к себе взяла. Вон они, кстати, гуляют.
Олег обернулся. По дорожке шла молодая женщина – невысокая, светловолосая, в светлом плащике, наброшенном поверх платья. А рядом с ней...
Сердце пропустило удар.
– Крит! – позвал он сдавленным голосом.
Пес замер. Повернул голову. А в следующий миг уже летел к нему – огромный, красивый, живой! Сбил с ног, облизывал лицо, повизгивал от радости.
– Господи, живой, – Олег опустился на колени, обнимая лохматую шею. – Прости меня, слышишь? Прости, что бросил.
Крит лизал его лицо, повизгивал от радости, а Лена стояла рядом и улыбалась, украдкой вытирая слезы. Почему-то она сразу поняла – это тот самый человек, которого высматривал ее пес, часами простаивая у окна.
– Вы, наверное, прежний хозяин? – спросила она. – Крит часто смотрит в окно. Теперь я понимаю, кого он высматривал.
– А вы, вы его спасли? – Олег наконец поднялся с колен, но руку с загривка пса не убрал.
– Можно сказать, мы спасли друг друга, – улыбнулась Лена. – Знаете, после ночных дежурств в реанимации иногда так тошно на душе. А тут приходишь домой – а тебя ждут. Понимают без слов. Просто кладут голову на колени и молчат рядом.
Они проговорили до вечера. Лена рассказала про тот страшный выстрел, про метания в поисках раненого пса, про долгие недели лечения. Олег – про то, как нашли щенка на трассе, как растили всей бригадой, как не спал ночами, мучаясь совестью.
– Останьтесь на ужин, – предложила Лена. – Я как раз борщ варила. И Крит будет рад.
Говорят, что судьба иногда делает странные повороты. Кто бы мог подумать, что тот ужин затянется до полуночи? Что они будут говорить, говорить, говорить – словно знали друг друга всю жизнь.
А Крит ходил между ними, то прижимаясь к коленям Олега, то утыкаясь носом в ладонь Лены. Словно радовался, что два самых близких ему человека наконец-то встретились.
– Я тут комнату ищу, – как бы между прочим сказал Олег. – Надоело в общаге. Да и объект новый рядом совсем.
– Баба Валя как раз сдает комнату, – так же небрежно отозвалась Лена. – Она говорила на днях.
Они старательно делали вид, что это простое совпадение. Что никто не планировал, не надеялся. Только Крит, казалось, понимающе усмехался в свои пышные усы.
Через неделю Олег переехал. Теперь каждый вечер они гуляли втроем – по аллеям парка, вдоль набережной, по тихим дворам. Говорили обо всем на свете или просто молчали – это особое искусство, молчать вдвоем, не чувствуя неловкости.
– Знаешь, – сказала как-то Лена, глядя, как Крит гоняет голубей, – я раньше не верила в судьбу. Думала – все случайно. А теперь...
– А теперь? – Олег осторожно взял ее за руку.
– А теперь понимаю – не бывает случайных встреч. Каждый человек появляется в нашей жизни не просто так.
Он молча притянул ее к себе. А где-то вдалеке радостно лаял Крит – словно одобрял их решение больше не расставаться.
В тот вечер они впервые поцеловались – под старым фонарем в парке. А Крит деликатно отвернулся, сделав вид, что его очень интересует пролетающая мимо бабочка.
Они поженились в мае.
Медовый месяц решили провести дома – втроем. Потому что разве может быть счастье полным, если рядом нет самого верного друга?
Годы летели незаметно. В их семье появились дети – сначала дочка Машенька, потом сын Димка. И Крит, уже немного поседевший, но все такой же мудрый, стал для них лучшей нянькой.
Он грел малышей своим большим теплым телом. Охранял их первые шаги, подставляя широкую спину вместо опоры.
Говорят, что у каждой собаки должен быть свой человек. Но иногда бывает и наоборот – это у человека должна быть своя собака. Чтобы научить его верности, любви и умению прощать.
Крит прожил долгую счастливую жизнь. И когда пришло его время уходить, он не боялся – знал, что оставляет после себя настоящую семью. Людей, которые никогда никого не предадут и не бросят. Потому что он научил их самому главному – безусловной любви.
Кто знает. Одно можно сказать точно – в их семье больше никогда не будет брошенных и преданных. Потому что они знают цену верности.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, за лайки и добрые комментарии!