— Ты любому сапожнику фору дашь, — продолжал издеваться Савицкий, сотрясаясь от смеха. Из его глаз катились крупные градины слез. — Ну и девчонка!
Сосновая улица (17)
Ася обходила стороной брата несколько дней. Как только он появлялся на горизонте, она сбегала. Она не хотела говорить с Данилой. Он предпочел поверить Антону Савицкому, а не ей, так что пусть общается с ним! Правда на традиционных семейных ужинах ей все равно приходилось сидеть рядом с братом. Родители об их ссоре не догадывались, и нужно было поддерживать видимость отличных отношений. Ни брату, ни сестре не хотелось слушать нравоучения родителей, так что по вечерам они обменивались притворными улыбками и стандартными любезными фразами. Бабуля, кажется, что-то заметила, но не лезла, за что Ковалевы-младшие были ей благодарны.
Ира Баранина тоже вела себя странно, отдалилась от Аси, после уроков где-то пропадала. Девушка чувствовала себя одинокой и брошенной, она привыкла болтать ни о чем с занудным старшим братом и теперь тосковала, однако ничем не выдавала своих чувств. Данила продолжал общаться с Савицким, а значит, Асе больше не о чем было с ним говорить.
Девушка много думала об Антоне, о том, как разоблачить двуличного гада, но конкретного плана у нее так и не было. Теперь ей хотелось достичь поставленной цели не только из-за Иры, но и из-за брата. Ей не терпелось доказать парню, как сильно он ошибся, доверившись новому дружку.
Помимо прочего, настроение портил сдвоенный урок по физкультуре с десятым классом. Заболела математичка, и класс Аси предупредили заранее, что вместо алгебры с геометрией они отправятся в лес кататься на лыжах. В отличие от Данилы, который управлялся с лыжами, как крутой спортсмен, и просто обожал это занятие, Ася постоянно падала в снег и испытывала отвращение к такому виду зимнего спорта.
Физические нагрузки девушка не любила в принципе – она и без них была стройной и подтянутой – так что к моменту, когда два класса добрались до леса, где должен был проходить урок, Ася уже устала. Лыжи были тяжелыми, палки все время выскакивали в стороны, тащить это барахло было жуть, как неудобно. И ладно бы это было единственной проблемой, куда уж там. Ее старший братец, будто бы специально тащился прямо перед ней, весело болтая с Савицким. Вот не могла математичка не заболеть, да? Наверняка специально это сделала, чтобы Ася мучилась!
Ира шла рядом и что-то рассказывала, зажав лыжи под мышкой. Ася ее не слушала. Она не сводила глаз с парней впереди и до скрипа сжимала челюсть. Если бы она скосила глаза на подругу, она бы поняла, что Ира совершенно не страдает по Савицкому и даже его не замечает.
Пока все нормальные люди, недовольно бухтя себе под нос, запихивали ноги в лыжных ботинках в специальные выемки и мучились с креплениями, Данила Ковалев уже катился вперед, причем не по лыжне, а прямо по широкой пешеходной дороге с примятым снегом.
— Воображала, — буркнула Ася, пытаясь закрепить правую ногу.
Не получилось. Вместо этого ноги поехали вперед, и девушка шмякнулась на задницу. Нечего было пялиться на предателя.
Чтобы подняться и попытаться снова, пришлось повозиться. Она закончила с креплениями, когда все одноклассники были далеко впереди. И так каждый раз. Даже Ира, которая тоже всегда тащилась в самом хвосте, уже куда-то делась. Ася вздохнула, осторожно шагнула на лыжню, уперлась палками в снег и покатилась.
Поначалу всё шло неплохо, Ася даже полюбовалась кустами с пышными белыми раскидистыми лапами-ветками. Она поочередно двигала ногами, грамотно распределяла вес, использовала палки, набирая скорость. Однако, как только почувствовала, что вошла в раж и наконец-то научилась нормально кататься на лыжах, кто-то сзади громко кашлянул, напугав ее до полусмерти. К счастью, равновесие нарушено не было, разве что душевное. Обернуться не решилась – слишком опасно.
— Кто там сзади? — решила громко крикнуть.
— Так и будешь тащиться, как черепаха? — ответили ей вопросом на вопрос.
Ну, конечно, как же иначе! Можно было догадаться, кому принадлежит этот голос, чуйка же сработала! Кто еще, как ни Савицкий, одним своим присутствием может испугать приличного человека?..
— Не нравится, обгони! — рявкнула Ася, но катиться все же стала быстрее, сама того не замечая.
— Как мне прикажешь это сделать? — не унимался Савицкий. — Лыжня-то одна!
Ася чувствовала, как он дышит ей в спину, хотя это было невозможно. По шее побежали мурашки. Она представила себя крохотным олененком, удирающим от грозного охотника. Пошатнулась, но темп не сбавила, хоть сердце и подскочило к горлу.
— Ну вот, — похвалил Савицкий, — можешь же, когда хочешь!
Асе захотелось колко ответить ему, и она даже повернула голову, забыв о том, что лыжница из нее никакая и нужно без устали следить за ногами. Однако вместо остроумного ответа она изрыгнула непристойное ругательство, замахала руками и шлепнулась в сугроб, больно вывернув ногу. На какое-то мгновение установилась полная тишина, и Ася даже решила, что оглохла. Но нет, звук включился так же резко, как и пропал. Она услышала громкий надрывный хохот Савицкого и зажмурила глаза.
Как же унизительно! И обидно. И холодно. В рукава набился снег, шапка слетела и валялась неподалеку. Долго так не пролежишь. Ася завозилась в снегу, поморщилась от боли в лодыжке и свирепо уставилась на Савицкого. Их лыжи сцепились. Его красное, как дьявольский огонь, лицо исказилось от смеха, нависая высоко над ней.
— Хватит ржать! — сверкнула глазами Ася.
— Ой, не могу… Это было… феерично.
— Заткнись, а? — Ася до боли закусила губу, она чувствовала, как спазмы сдавливают горло.
«Не вздумай разрыдаться! — подумала она. — Не здесь и не сейчас!».
— Ты любому сапожнику фору дашь, — продолжал издеваться Савицкий, сотрясаясь от смеха. Из его глаз катились крупные градины слез. — Ну и девчонка!
— Помоги или проваливай! — безуспешно пытаясь приподняться, воскликнула Ася.
— Нет, — сказал Савицкий и шмыгнул носом.
Хоть ржать перестал.
— В смысле «нет»?!
Ася вытряхнула из рукава снег и подняла голову. Черт. Лучше бы он и дальше ржал. Теперь Савицкий пронзал ее насмешливым высокомерным взглядом, это было даже хуже.
— В прямом смысле. Если я упаду вместе с тобой, я уже не поднимусь. Проверено. Однажды я провалялся в снегу весь урок, пока меня не нашли.
— Очень интересная история! — с сарказмом ответила Ася и предприняла еще одну попытку встать, боль в лодыжке на секунду ослепила ее. — Ай!
— Ушиблась? — Антон вдруг встревожился.
— Тебе какое дело? — огрызнулась Ася. — Ты разве не этого добивался?!
— Нет, — невинно отозвался Савицкий.
— Как же.
Антон вынул лыжную палку из снега, выставил ее в сторону и подцепил на остриё шапку Ковалевой. Затем осторожно переместил к ней и замер.
— На вот, надень, — сказал он. В его голосе все еще искрились остатки безудержного веселья.
Ася ничего не ответила, потянулась за шапкой, но Савицкий вдруг приподнял ее над головой девушки.
— А так достанешь? — весело спросил он.
Ася от изумления открыла рот. Да что он себе позволяет?! Его вообще хоть как-то воспитывали? Как он смеет глумиться над ней в такой унизительной ситуации?!
— Кем нужно быть, чтобы так издеваться над беззащитными людьми?! — закричала Ася.
Она не собиралась больше задерживаться здесь с Савицким ни на минуту. Даже дышать одним с ним воздухом было противно. Девушка дотянулась рукой до ботинок, открыла крепления, вытащила ноги и завозилась в снегу. Через секунду она уже стояла, отряхивая пуховик. А затем бросилась в лес прямо через сугробы, не замечая боли в ноге.
— Ковалева, стой! Куда ты? — закричал Савицкий, но Ася упрямо шагала вперед, не разбирая дороги.
Снег забрался в штанины и жег кожу. Из носа потекли сопли, Ася вытерла из перчаткой и продолжила путь.
— Да погоди. Ну, прости!
Савицкий тоже бросил лыжи и тащился за девушкой, комкая в руке ее шапку.
— Не смей за мной ходить! Видеть тебя не могу. Отвали!
— Не отвалю.
— Савицкий, — Ася вне себя застыла по колено в снегу, развернулась и уставилась в лицо своему врагу, — за что ты так с ней? Что она тебе сделала? Думаешь, очень ей нужно было в тебя влюбляться? Это просто произошло! Зачем было высмеивать ее, издеваться, оскорблять ее?! Тебе это кайф, что ли, доставляет?! Ира страдает, я же вижу! Она ничего не говорит, но ей очень плохо, и в этом виноват ты один!
— Страдает, говоришь? — глядя куда-то за плечо Аси, переспросил Антон. — Глянь, как ей плохо.
Ася недоверчиво приподняла брови и проследила за взглядом Савицкого. Метрах в пятидесяти от них, возле широкого ствола дерева стояла Ира Баранина и самозабвенно целовалась с каким-то парнем, стоящим к ним спиной.