— Я тебе говорю, больше так не могу! — Татьяна с силой швырнула на стол деревянную ложку.
— Да хоть уходи, никто держать не будет! — Кирилл, хмурый и взбешённый, ударил ладонью по спинке старого стула, который едва не упал.
— Не хочу я уходить, я жить спокойно хочу! — Татьяна прищурилась, стараясь не разрыдаться.
— Ну тогда живи, кто тебе мешает?!
Они стояли напротив друг друга посреди маленькой кухни с облупившейся краской на стенах. Под ними скрипели рассохшиеся доски пола, в углу потрескивала печка. На столе остывал недоеденный борщ, в тарелках ещё плавали редкие кружочки лука. Воздух пропитался резким духом злости и недосказанности. Казалось, что между ними сейчас пробежит самая настоящая молния, и никто не знал, чем закончится очередная вспышка скандала.
Соседняя комната оставалась в тени, но из-за приоткрытой двери слышалось взволнованное шёпотное «Тшшш!», и кто-то осторожно толкнул дверь, чтобы заглянуть на кухню.
— Глянь, они опять ругаются, — тихо пробормотала Катька, младшая сестра Татьяны.
— Тише ты, услышат, — предостерегающе ответил ей отец, Алексей Петрович, поскребев рукой по небритой щеке. — Давай не лезь, пусть сами разбираются.
В кухню отец и сестра не входили, потому что обычно в такие моменты пытаться утихомирить разъярённую Татьяну или вскипевшего Кирилла было бессмысленно. Однако в этом скандале явно ощущалось нечто новое и более острое, чем ранние мелкие ссоры. Будто всё накопившееся за долгие месяцы и даже годы в один миг вырвалось наружу. Но никто пока не понимал, в чём суть: долги, разочарование в браке, невозможность найти работу или старые обиды?
И в самой этой яростной ругани, в натянутой, как струна, атмосфере, звучали непонятные намёки. То ли деньги пропали, то ли кто-то кого-то обманул, то ли дело было в том, что Татьяна собралась уезжать в город.
Взгляд Татьяны метался между мужем и окном, за которым сгущались сумерки. Кирилл ещё сильнее нахмурился, сжал кулаки и отвернулся к печке, а Татьяна, громко вздохнув, вышла из кухни в сени, едва не сбив бадью для воды.
Дверь на улицу хлопнула, и дом погрузился в неприятную тишину.
---
Всего полтора года назад жизнь казалась почти идеальной. Татьяна, уроженка этой самой деревни, вышла замуж за Кирилла — паренька из соседнего села, высокого, накачанного, при этом довольно весёлого и смышлёного, как ей тогда казалось.
Родители Татьяны — Алексей Петрович и Мария Евгеньевна — хоть и не были из богатых, но понимали: в деревне любой хозяйственный парень на вес золота. Кирилл работал трактористом у местного предпринимателя, подрабатывал, помогая соседям рубить дрова и строить теплицы. Татьяна же следила за скотиной и продолжала помогать родителям — у них имелась небольшая ферма, корова, десяток кур, грядки с картошкой.
— Ой, Тань, смотри какой у тебя жених работящий, — мама, Мария Евгеньевна, частенько улыбалась, поглядывая в окно, когда Кирилл приезжал с поля на тракторе.
— Ага, мам, работящий. Надо бы, чтобы так же и по дому помогал, — отшучивалась Татьяна.
Кирилл, по правде, выглядел идеальным кандидатом на роль мужа. Он и базариться умел, и руками многое делал: то забор прибьёт, то крышу подлатает. Отец Татьяны и вовсе души в нём не чаял: видел, что парень сильный, хозяйственный, может постоять за семью. Впрочем, он и выпить любил, но Алексей Петрович полагал, что парень же молодой, перебесится.
Татьяна мечтала, что они с Кириллом поднакопят денег, купят небольшой домик в деревне, расширят хозяйство. А может, даже со временем переберутся в город — в райцентр — и найдут там что-то получше, чем ежедневная возня с животными.
— Кирилл, а давай в следующем году попробуем подать документы в техникум? Может, я на бухгалтера поступлю заочно, а ты на автослесаря или что-то в этом роде. Будем по очереди ездить в город, учиться.
— Да зачем оно надо, Тань? — Кирилл всегда говорил это одним и тем же ленивым тоном. — Обычную работу и здесь найти можно, а с бумагами ты возиться не любишь.
Татьяна немного сердилась, но потом думала, что у мужа, наверно, нет сил и желания после тяжёлой работы ещё и учиться. Да и не все ж мечтают о городах. Но со временем эти его отговорки накапливались, словно капли воды, которые точат камень: кап-кап, и в один момент от камня уже мало что остаётся.
Маме и отцу она о своих переживаниях не рассказывала. Сестре, Катьке, пожаловалась пару раз:
— Надо бы как-то подняться, а он не хочет. Он говорит, мол, в деревне спокойнее, не надо никуда рыпаться.
— Тань, а ты уверена, что сама-то хочешь в город? — Катька глядела на неё слегка иронично. — Ты ж всегда любила наших животных, твои куры — твоя гордость.
— Да люблю… Но сколько можно? Всю жизнь в этих грядках, нет никакого развития.
Кирилл со временем всё больше увлекался «посиделками» у Лёшки-автослесаря, у Петровича, у кого угодно. Появился у него и некий азарт: то он хотел заняться рыбалкой «на продажу», то говорил, что возьмётся перегонять машины из соседних областей. Но всё это заканчивалось только пустыми разговорами и выпивкой. Татьяне это начинало надоедать, и она не раз пыталась поговорить с мужем, но Кирилл только усмехался:
— Да всё будет, Тань, чё ты как маленькая. Живём — и ладно.
Когда же Татьяна поняла, что беременна, поначалу обрадовалась: может, дитя сплотит их, даст новый толчок. Но радость быстро стала смешиваться со страхами и раздражением. А Кирилл, узнав о беременности, не очень-то и обрадовался. Он стал говорить, что «детей заводить рано, надо денег подкопить». Татьяна только молча смотрела на него, чувствуя, как между ними вырастает непонимание.
Проблемы с деньгами действительно становились всё серьёзнее: трактор Кирилла сломался, хозяин не хотел тратиться на ремонт и урезал зарплату. Да и отцу Татьяны уже трудно было работать в полную силу — возраст сказывался, здоровье пошаливало. Мама старалась, но её небольшая пенсия уходила на лекарства.
— Тань, ты хоть бы капусты приготовила на продажу, а то с нашего огорода только едим сами, — порой пыталась взбодрить дочь Мария Евгеньевна.
— Мам, да я уже не успеваю всё. То скотину кормить, то Кирилла ждать, который где-то шляется.
Но всё равно семья как-то держалась на плаву. До недавнего времени.
---
Стало холодать, и на следующий день после того, как Татьяна хлопнула дверью, она вернулась под утро — ночевала у подруги, так как сил не было видеть пьяное лицо Кирилла. На кухне уже сидели отец и сестра. Мама тихо хлопотала у печки. Атмосфера была напряжённой.
— Тань, как же так? Ночевать у чужих людей? — Мария Евгеньевна укоризненно глянула на дочь.
— Мама, я не могла здесь оставаться. Сил нет.
Отец, Алексей Петрович, откашлялся:
— Давай-ка расскажи, из-за чего вы ругались. Мы вчера вечером всё слышали, но что именно случилось?
Татьяна вздохнула:
— Из-за всего. Кирилл хочет… в общем, он вчера попросил отдать нашу корову его другу, якобы в счёт долга. Слышите?! Нашу корову, пап! А я говорю: «Ты вообще как себе это представляешь? Мы ж останемся без молока». Так он начал орать, что я ничего не понимаю, долги у нас, видите ли, большие. А какие долги — я не знаю.
— Куда он влез?! — отец ошалело развёл руками. — Да у нас, кроме свету и воды, долгов нет никаких. А если он сам брал деньги, то пусть сам и отдаёт!
— Пап, он-то взял, а отдавать нечем. Он не работает сейчас, всё сидит в гараже с этими дружками… — Татьяна сделала горькую гримасу и села к столу.
Сестра, Катька, поддержала:
— Надо бы с Кириллом поговорить по-человечески. Может, у него действительно серьёзные проблемы?
— Да он не говорит ничего, — Татьяна опустила взгляд. — Только орёт, что я сама виновата, что хотел машину купить, чтобы работать «на себя», да я не дала. А я-то и правда сказала, что у нас и так денег нет.
— Кирилла где носит с утра? — вмешалась Мария Евгеньевна.
— Утром я его видела возле магазина, — осторожно пробормотала Катька. — Покупал сигареты.
Все молчали. Матери было больно видеть, как рушится семейное благополучие дочери, отец, сжав руки, глядел мрачно в потолок.
Спустя полчаса Кирилл зашёл в дом. Лицо у него усталое, под глазами тени. Выглядел так, будто не спал всю ночь.
— Ну чё, поговорили уже без меня? — он сел напротив, сунул руки в карманы куртки.
— Кирилл, объясни, что за долг? — сурово спросил Алексей Петрович. — Мы хотим понять, почему ты вдруг решил корову продать.
— Ничего вы не хотите понять… — Кирилл стукнул по столу кулаком, но гораздо слабее, чем вчера. — Мне деньги нужны. Хотел взять машину, чтобы хоть заниматься перевозками, а тут… Одни только отговорки, что денег нет. И я пошёл к Васе. Он занял, а теперь требует вернуть…
— Каким таким Васе? — Татьяна нахмурилась. — Тому, что вечно возле ларька сидит? Ты у него занимал?!
— Ну, а у кого ещё? Он проценты ставит… Но если бы мы продали корову, я бы всё вернул. И был бы свободен! Да я и так знаю, что вы все против меня ополчились.
— Кирилл, да какие проценты, ты что, с ума сошёл?! Там же бандиты сплошные, — воскликнула Катька.
— Нет, подожди, — отец взял Кирилла за рукав. — Сколько ты взял?
— Да немного… двадцать тысяч.
Татьяна так и ахнула:
— И кто тебе сказал, что корова стоит двадцать тысяч?! Она нам самой дорогой ценой досталась, трудом и потом, мать её растила, уход у нас… А если продать, мы хоть что-то выручим, но потом? Чем жить, если все деньги просто в долг отдашь?
Кирилл пододвинулся ближе к Татьяне, глаза его покраснели:
— Тань, а если бы я на те деньги машину купил, то уже бы начал работать, понял бы что к чему. Всё для семьи ведь!
— Да какое «всё для семьи»?! — Татьяна не сдерживалась. — Ты и раньше «для семьи» пить начинал, да?
— Хватит, — голос отца звучал тихо, но грозно. — Надо искать иной выход. Но корову мы не тронем.
— Да что вы понимаете, — Кирилл оттолкнул руку отца. — Вы тут все умные, а я один дурак.
— Кирилл, — Мария Евгеньевна обратилась к нему более мягко, — нельзя тыкать пальцем в других, когда сам натворил дел. Давай лучше вместе думать, как решить проблему. Может, занять у кого-то ещё? Или работу тебе найти в городе?
— Да не нужна мне ваша помощь! Я сам разберусь! — Кирилл вскочил и выскочил из дома.
— Ну вот, — тяжело вздохнула Татьяна. — Теперь опять неизвестно, где его искать.
Она прикрыла глаза ладонью, в горле стоял горький комок. Казалось, сердце вцепилось в рёбра и не хотело отпускать.
---
Поздно вечером, когда мать с отцом уже легли спать, а Катька уехала к себе, Татьяна сидела на лавке у колодца и смотрела на звёздное небо. Деревня погрузилась в сумеречную тишину. Откуда-то издалека, с окраины, доносился звук мотоцикла, да из соседнего двора иногда брехала собака.
Кирилл вернулся, пошатываясь, с неопределённым выражением лица — смесь вины, злости и обречённости. Он сел рядом с Татьяной.
— Чё села тут, замёрзнешь, — тихо произнёс он, пытаясь говорить более спокойно.
— Лучше тут, чем в доме, где одна сплошная нервотрёпка, — ответила Татьяна, не глядя на него.
Они молчали несколько минут.
— Тань, давай поговорим нормально, — наконец сказал Кирилл. — Мне и вправду нужны деньги на долг, иначе Вася меня просто на куски разорвёт.
— Кирилл, понимаешь, мы здесь все вместе жили, я думала, мы — семья… А у тебя какие-то мутные истории с Васей, процентами… Ну как так?
— Да хотел я лучше сделать, — он потер лоб. — Правда, хотел купить старенькую «Газель», заняться перевозками. Сосед уже так работает, зарабатывает. А у нас не было денег на первый взнос, я и пошёл к Васе. Ну, думал, может, мне повезёт. Но я же не знал, что хозяин трактора зарплату резанёт, а ещё с тех пор заказов нет.
— И теперь решил: раз сам не можешь вернуть, то отдашь нашу корову? — горько усмехнулась Татьяна. — Но корова эта — кормилка семьи.
— Да я понимаю! Но у меня же нет никаких других вариантов.
— Кирилл, есть. Давай пойдёшь к тем же предпринимателям в райцентре, может, они ищут водителя, тракториста или кого-то ещё? Устроишься официально, чтобы была какая-то стабильность. Я хоть на время беременности буду с мамой и папой, тут с хозяйством, потом разберёмся.
— Вот опять ты про свой город, учёбу… Тань, да не люблю я всё это. Мне спокойнее в деревне.
— Это не про то, любишь или нет, — Татьяна устало махнула рукой. — Жизнь такая, что надо крутиться.
Кирилл посмотрел на жену, будто видел её в первый раз, медленно встал.
— Пойду спать, — пробормотал он и добавил чуть громче: — Я поговорю ещё с Васей, может, отсрочку даст.
Сердце Татьяны защемило от тяжёлых предчувствий.
---
Утром, когда она проснулась в своей комнате, Кирилла уже дома не было. Мать сообщила, что он ушёл рано, да ничего не сказал. Татьяна взялась за дела: пошла доить корову, кормить кур. За одно утро успела намахаться: беременность всё-таки давала о себе знать усталостью.
После обеда она увидела, как на крыльце появился Кирилл вместе с каким-то незнакомцем средних лет в кожаной куртке. Человек этот стоял, оглядывая двор, потом махнул рукой, и Кирилл нерешительно повёл его к сараю, где стояла корова. Татьяна, всё поняв, метнулась за ними.
— Кирилл, что происходит? — громко спросила она, остановившись у порога сарая.
— Посмотреть пришли, — ответил незнакомец. — Говорят, корова хорошая, молочная. Я бы купил.
— Нет, постойте, это какая-то ошибка, — Татьяна пыталась сохранить спокойствие, но голос дрожал. — Корова не продаётся.
Незнакомец пожал плечами:
— Кирилл сказал, что продаёт.
— Кирилл! — Татьяна обернулась к мужу, который нервно ковырял носком сапога землю. — Ты зачем притащил сюда покупателя?
— Да я поговорил с Васей, он сказал, что ждать не будет, — пробормотал Кирилл. — Ну а где я тебе эти двадцать тысяч возьму?
— Ты понимаешь, что корова не твоя личная собственность?! Она общая, моих родителей, моя… да вообще всей семьи!
— Да чёртова корова, давай уже закончим этот скандал! — крикнул Кирилл. — Надо отдать долг, иначе мне крышка!
— И тебе не жалко? — глаза Татьяны наполнились слезами. — Ты ведь понимаешь, что мы останемся ни с чем. Мама ведь много сил вложила, да и отец…
— Хозяева, чё, я так понимаю, сделка не состоится? — влез незнакомец, несколько насмешливо поглядывая на разыгравшуюся сцену.
— Не состоится, — ответила Татьяна сквозь зубы.
— Ну и ладно, — незнакомец пожал плечами и вышел из сарая, стукнув калиткой.
Они остались вдвоём с коровой, которая бестревожно жевала сено.
— Ну теперь, Тань, всё, — Кирилл в сердцах пнул ведро. — Вася меня прижмёт, и я не знаю, что будет!
— А мне всё равно уже, — она смахнула со щеки злые слёзы. — У меня нет сил смотреть, как ты эту семью в болото тянешь.
Кирилл тяжело дышал, смотрел на жену растерянно, будто только что осознал весь масштаб катастрофы.
— Тань… мне страшно, понимаешь? Вася же просто так не отстанет.
— Прекрати, — она отвела взгляд. — Надо было думать, прежде чем брать деньги у бандитов.
Они стояли там, молчали. Корова мирно продолжала жевать.
---
Неделю спустя Васин дружок приехал к дому на потрёпанной «девятке». Кирилл стоял бледный, разговаривал с ним в сенях. Татьяна с отцом и матерью напряглись, ожидая худшего. Отец просил Кирилла не открывать дверь, но тот только покачал головой: «Так нельзя, они же всё равно найдут».
После короткого разговора Кирилл вышел к семье:
— Я уезжаю с ними, буду у них пахать. Сказали, если отработаю, то долг простят.
— Кирилл, о чём ты говоришь? Какая ещё «работа»? — воскликнула Татьяна.
— Строительные объекты, охрана, может, ещё что… Короче, не знаю. Вася сказал, что есть варианты.
— Это опасно, сынок, — тихо сказал отец Татьяны, глядя на него сочувственно.
— А вы бы что делали? Я другого выхода не вижу, — Кирилл печально посмотрел на Татьяну. — Тань, прости меня. Я, наверное, надолго уеду.
— Куда?! — Татьяна сглотнула. — Кирилл, ты же понимаешь, что я… что я жду ребёнка.
— Понимаю, — он прикрыл глаза, потом взглянул ей прямо в лицо. — Но выбора нет. Я запутался, Тань… У меня нет денег, нет работы, только долги. Я не могу по-другому.
— Ты можешь остаться и попытаться найти нормальную работу! — слова Татьяны прозвучали резко, но голос дрожал. — Я бы тебе помогла, мы бы вместе справились.
— Тань, ну прости, ты же сама была против продажи коровы… — Кирилл вздохнул, будто не решаясь сказать больше. — Я не знаю, кто бы ещё дал мне двадцать тысяч.
В этот момент подъехала «девятка», из неё высунулся смуглый парень:
— Давай быстрее, мы не можем тут целый день торчать!
Кирилл переминался с ноги на ногу, глядел на Татьяну, на отца, на мать. Потом сглотнул и неловко обнял жену.
— Я вернусь, — выдавил он. — Если всё получится, я вернусь.
Татьяна только молчала, слёзы текли по щекам.
— Может, я хоть денег заработаю, машину куплю, и всё наладится… — добавил он неуверенно, отступая к машине.
Он сел на заднее сиденье, и машина, взревев мотором, укатила по разбитой грунтовке. Пыль ещё долго висела в воздухе, а Татьяна стояла посреди двора, прижимая ладонь к животу. Отец, пошатываясь, зашёл в дом. Мать, вытирая платком лицо, отправилась к корове.
Прошла неделя, другая, месяц. От Кирилла пришло одно короткое смс на Катькин телефон, где он написал, что жив, но очень занят, что вернётся, когда расплатится с долгами. А потом наступило молчание. Татьяна старалась не плакать, переключала себя на хозяйство, ходила на рынок, чтобы продать лишние яйца и творог, но денег всё равно не хватало. Родители помогали чем могли, но и у них самой помощи было немного.
С каждым днём она понимала, что ничего хорошего уже не будет. В деревне начал ходить слух, что Кирилла то ли видели в соседней области с какими-то мутными людьми, то ли вообще не видели… Оставалась лишь неопределённость.
Когда Татьяна выходила из дома на крыльцо по утрам, её сердце замирало от тишины и пустоты. Сад осыпался желтыми листьями, у калитки куковала старенькая кошка. На глаза наворачивались слёзы: казалось, вся эта «деревенская идиллия», о которой она мечтала, трещит по швам.
— Дочка, пойдём завтракать, — тихонько звала её мама. — Смотри, коровку не забудь подоить, она уж ждёт.
Но Татьяна понимала, что корова не вечно будет давать молоко: скоро придётся что-то решать и с хозяйством, потому что одной женщине справляться со всем этим тяжело — особенно когда на подходе ребёнок.
Надежда, что Кирилл вернётся, постепенно угасала. С каждым днём Татьяна старалась жить дальше, но глухая тоска накатывала волнами. Иногда ей снились их счастливые моменты с Кириллом, когда они играли свадьбу на деревенском дворе, когда он строил ей маленькую беседку у клёна, когда с улыбкой целовал её в макушку. Просыпаясь от этих снов, она понимала, что реальность уже давно иная.
— Мам, — как-то сказала она, прислонившись к дверному косяку, — может, мне всё же уехать в город, снять там угол, родить, найти работу?
— Дочка, у тебя тут хоть какая-то опора есть. Тут твой отец, я… Мы поможем, чем сможем. В городе ты одна, и без копейки.
Татьяна понимала, что выбора особо нет. Оставалась в родном доме, делала повседневные дела. И каждый вечер сидела на лавке у колодца, ждала, вдруг раздастся знакомый звук шагов по хрустящему гравию. Но шаги не звучали.
В конце осени Татьяна получила известие от общей знакомой из соседнего села: кто-то видел Кирилла на вокзале в райцентре, вроде бы он собирался уехать на север за большим заработком. Татьяне не было известно, добрался ли он туда, и когда вернётся.
Она перестала писать и звонить ему — его телефон давно не отвечал. В деревне становилось всё холоднее, и приходила суровая зима. Татьяна всё чаще поглядывала на свой округлившийся живот: ей предстояло самой воспитывать будущего ребёнка.
Сев однажды вечером в пустой комнате, Татьяна вглядывалась в окно, где на белом фоне снежных сугробов рисовались голые ветви деревьев. За окном слегка мерцали огни чужих домов. Наверное, там тоже жили люди со своими проблемами, радостями, спорами и надеждами. Но в её доме теперь не было ни радости, ни особой надежды — лишь рутинные заботы и боль от того, что «деревенское счастье», которое она рисовала в голове, так и не сбылось.
— Ну что ж, — сказала она, прижимая руки к животу и обращаясь к тому, кто уже медленно, но верно появлялся на свет, — придётся нам вдвоём учиться жить дальше.
Она сама не заметила, как по щеке покатилась слеза. В дальнем углу избы тенью маячил пустующий стул Кирилла, который когда-то стоял за столом в самый радостный момент их брачной жизни. Теперь же каждый предмет в доме будто напоминал о том, что он ушёл в неизвестность и, возможно, уже не вернётся.
Тихо, почти беззвучно, в комнате эхом отозвался её всхлип. И только корова во дворе перебирала копытами, словно говоря: «Мы ещё живы, но радости больше нет».
Так и прошла та суровая зима: в ожидании, которое постепенно сменялось осознанием, что ждать уже некого. Когда-то мечта о «деревенском счастье» обернулась для Татьяны лишь тяжёлым комом внутри. И впереди её ждала новая глава жизни — глава без Кирилла, без его обещаний, но с ребёнком, которому нужна будет материнская любовь.
Счастье ушло вместе с мужем, растворилось в дорожной пыли, и деревенский воздух больше не казался ей таким светлым и чистым.