Надежда стояла перед зеркалом в прихожей. Рассматривала своё отражение. Тусклый свет настенного бра не скрадывал морщинки вокруг глаз и едва заметную седину в тёмных волосах. Последние несколько месяцев она почти не смотрелась в зеркало – было больно видеть, как годы и усталость оставляют свои следы на когда-то красивом лице. "Сорок пять – не приговор", – говорила её лучшая подруга Светлана, но сейчас, глядя на себя, Надежда видела только поблекшие карие глаза и морщинки в уголках губ.
Пальцы машинально теребили обручальное кольцо – простое золотое колечко. Глеб надел ей это кольцо на палец двадцать лет назад. Тогда они были молоды, полны надежд и планов на будущее. Глеб только начинал свою карьеру в строительной компании, а она работала бухгалтером в небольшой фирме. Тогда они снимали маленькую однокомнатную квартиру на окраине Ярославля. Однако были максимально счастливы.
Муж должен был вернуться с работы через час. Надежда знала – сегодня тот самый день, когда нужно поговорить. Три месяца она молчала, делая вид, что ничего не происходит. Три месяца она пыталась убедить себя, что ей показалось, что это совпадение, что у Глеба просто сложный период на работе. Но правда имеет свойство всплывать на поверхность, как бы глубоко её ни прятали.
Звук поворачивающегося в замке ключа заставил её вздрогнуть. Глеб вернулся раньше обычного. От него пахло дорогим парфюмом – не тем, который она подарила ему на день рождения. Этот запах она уже замечала раньше. При этом старательно гнала от себя подозрения.
– Добрый вечер! – произнесла Надежда, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Привет! – муж прошёл мимо неё на кухню, даже не взглянув в её сторону. Его походка изменилась за последние месяцы – появилась какая-то молодцеватость, словно он скинул десяток лет.
Надежда последовала за ним. Глеб достал из холодильника бутылку минеральной воды. Сделал несколько глотков. На его безымянном пальце тускло блеснуло обручальное кольцо. Он всё ещё носил его, хотя Надежда замечала, как иногда он бессознательно крутит его, словно оно мешает ему.
– Давай поговорим, – начала она, присаживаясь за кухонный стол. Старый дубовый стол, который они купили на их первую совместную зарплату. Сколько разговоров было за этим столом, сколько семейных ужинов...
– О чём? – он наконец посмотрел на неё, и в его взгляде она увидела что-то новое. Равнодушие? Усталость? Раздражение? А может, облегчение от того, что не нужно больше притворяться?
– Я знаю про тебя и Карину.
Глеб поставил бутылку на стол. Его лицо не выражало ни удивления, ни страха – только облегчение. Значит, ждал этого разговора. Готовился к нему.
– Давно знаешь? – спросил он спокойно, словно речь шла о погоде или ценах на бензин.
– Три месяца. С того дня, когда увидела вас возле торгового центра "Аура" на Ленинградской.
Он кивнул. В его глазах промелькнуло что-то похожее на сожаление, но быстро исчезло.
– Что ты хочешь услышать?
– Почему она? – этот вопрос мучил Надежду все эти месяцы. Она прокручивала в голове их совместную жизнь, пытаясь понять, где совершила ошибку, в какой момент потеряла мужа.
– Ты себя в зеркале-то когда в последний раз видела? - Произнёс он без злости, просто констатируя факт. – Кстати, дочь давно знала о наших отношениях с Кариной. Горовю сразу, чтобы ты больше не устраивала подобных утомительных сцен.
Эти слова ударили больнее, чем сам факт измены. Алёна, их семнадцатилетняя дочь, знала и молчала. Их девочка, которую они вместе водили в первый класс, которой Надежда заплетала косички, которой Глеб читал сказки перед сном...
– И давно вы...? – голос предательски дрогнул.
– Полгода. Познакомились на корпоративе. Она новый финансовый директор.
Надежда опустилась на стул. Тридцатидвухлетняя Карина с идеальной фигурой, два высших образования, занимается йогой и бегает марафоны. Надежда видела её профиль в социальных сетях – идеальная жизнь, идеальная внешность, идеальная карьера. Фотографии из дорогих ресторанов, спортзала, заграничных поездок. Всё то, чего никогда не было в жизни самой Надежды.
– Я могу измениться, – тихо произнесла она, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. – Могу похудеть, записаться на фитнес...
– Дело не в этом, – Глеб покачал головой. В его голосе появилось раздражение. – Не только в этом. Ты остановилась в развитии. Двадцать лет работаешь бухгалтером в одной конторе, не хочешь учиться чему-то новому, не интересуешься ничем кроме сериалов и готовки. Когда мы последний раз были в театре? В музее? Когда ты последний раз читала что-то кроме кулинарных рецептов?
Каждое его слово было правдой, и от этого становилось ещё больнее. Действительно, когда она последний раз делала что-то для себя? Не для семьи, не для дома – для себя?
– Я хочу развода, – произнесла она, удивляясь твёрдости своего голоса.
– Давай подождём до лета, пока Алёна школу не закончит. Не нужно ей сейчас лишний стресс, у неё экзамены на носу.
Надежда кивнула. В конце концов, несколько месяцев ничего не изменят. Хотя внутри всё кричало от боли и унижения – жить под одной крышей с человеком, который больше не любит тебя, делать вид, что всё в порядке...
На следующий день она взяла отгул на работе и записалась в салон красоты. Новая стрижка, маникюр, процедуры для лица – она отчаянно пыталась вернуть себе молодость. Потратила половину отложенных на чёрный день денег на новое платье и туфли. Три часа готовила любимые блюда мужа – утку с яблоками, греческий салат, шоколадный торт. Но когда Глеб вернулся домой, он лишь мельком взглянул на накрытый стол и сказал, что поужинал в городе.
Алёна вернулась поздно вечером. Надежда ждала её в гостиной, сидя в старом кресле, которое когда-то принадлежало ещё её бабушке. В этом кресле она кормила маленькую Алёну, когда та болела, в нём читала ей сказки, в нём плакала, когда умерла мама...
– Почему ты не сказала мне? – спросила она дочь, включив только настольную лампу. В полумраке комнаты лицо дочери казалось совсем взрослым.
– О чём? – Алёна делала вид, что не понимает, но глаза выдавали – всё она прекрасно знала.
– О папе и Карине.
– А что я должна была сказать? – дочь пожала плечами, бросив рюкзак на диван. – Что папа наконец-то счастлив? Что Карина помогает мне готовиться к поступлению в университет и водит меня на выставки современного искусства? Что с ней интересно разговаривать не только о еде и уборке?
Надежда почувствовала, как к горлу подступает комок. Её собственная дочь предала её. Но разве можно винить ребёнка? Алёна просто тянется к тому, что ей интересно, к тому, чего никогда не могла дать ей мать, погрязшая в быту и работе.
– Я люблю тебя, мама, – вдруг тихо сказала Алёна. – Но ты... ты как будто перестала жить много лет назад. Только работа, магазины, готовка, уборка. А папа... он словно проснулся рядом с Кариной.
Эти слова ранили глубже, чем все упрёки Глеба. Потому что это была чистая, детская правда.
На следующий день Надежда собрала самые необходимые вещи и переехала к тёте Вере. К единственной оставшейся родственнице после смерти родителей. Тётя жила одна в двухкомнатной квартире на другом конце города. И уже давно звала Надежду к себе – "хоть поговорить будет с кем".
Развод прошёл быстро и без скандалов. Глеб оставил ей их квартиру и согласился на алименты, хотя Алёна всё равно проводила большую часть времени с отцом и Кариной. Надежда не препятствовала – она помнила свои семнадцать лет и понимала, как важно для дочери сейчас найти свой путь.
По совету тёти Веры, Надежда записалась в бассейн. "Вода лечит не только тело, но и душу", – говорила тётя. Она когда-то работала тренером по плаванию. Инструктор, Михаил Андреевич, оказался внимательным и терпеливым учителем. Он учил её правильно дышать. А также держать осанку и чувствовать своё тело в воде. После занятий они часто разговаривали – о книгах, о путешествиях, о жизни.
– Вы удивительная женщина, Надежда! – сказал он однажды. Тогда они пили чай в маленьком кафе после тренировки. – В вас столько нераскрытого потенциала. Знаете, я вижу многих людей в бассейне, но редко встречаю таких целеустремлённых учеников.
Она улыбнулась, чувствуя, как краснеет. Впервые за долгое время ей не было стыдно за свою улыбку, за свои морщинки, за себя.
– Просто у меня хороший учитель, – ответила она.
– Нет, дело не в этом, – Михаил покачал головой. – Вы как будто заново учитесь жить. И знаете что? У вас отлично получается.
Их первое настоящее свидание состоялось в музее современного искусства. Михаил, оказывается, прекрасно разбирался в живописи – это было его хобби. Он рассказывал о художниках, течениях, символах. Надежда слушала, затаив дыхание. Чувствовала, как внутри неё просыпается давно забытый интерес к жизни. А ещё - желание узнавать новое и учиться.
А потом позвонила Алёна. Плакала в трубку, говорила, что Карина хочет отправить её учиться за границу, подальше от отца.
– Она сказала, что я мешаю их счастью, – всхлипывала дочь. – Папа её не слышал, она говорила это, когда его не было дома. Она беременна, мам. И теперь говорит, что им нужно строить свою семью, а я... я как напоминание о прошлом.
Надежда и Михаил встретили Алёну на вокзале. Она приехала с огромным чемоданом. Глаза были заплаканными. Во взгляде читалась растерянность семнадцатилетнего подростка, который вдруг понял, что взрослый мир намного сложнее, чем казалось.
– Прости меня, мама, – прошептала она, уткнувшись Надежде в плечо. – Я была такой дурой. Думала, что Карина правда хочет мне помочь, что ей не всё равно... А она просто хотела, чтобы папа полностью принадлежал ей.
– Тише, родная, – Надежда гладила дочь по голове, как в детстве. – Всё будет хорошо. Мы справимся.
Михаил молча нёс чемодан, но Надежда чувствовала его поддержку. Он не лез с советами, не осуждал – просто был рядом. И это значило больше любых слов.
Глеб пришёл через неделю. Постаревший, осунувшийся, с седыми висками – она никогда не замечала раньше, как сильно он изменился за эти годы.
– Карина беременна, – сказал он, стоя в прихожей. – Но я понял, что совершил ошибку. Может... может, начнём сначала? Ты изменилась, похорошела. И Алёна... она не отвечает на мои звонки.
Надежда покачала головой:
– Нет, Глеб. Ты был прав – я остановилась в развитии. Но теперь я двигаюсь вперёд. У меня новая работа – я веду бухгалтерские курсы для начинающих, представляешь? – она улыбнулась. – Учу английский, занимаюсь спортом. У меня есть любимый человек, который ценит меня такой, какая я есть. И знаешь что? Я наконец-то поняла, что значит быть счастливой.
– Ты действительно изменилась! – произнёс он с удивлением. Разглядывая её, словно впервые видел.
– Да! – кивнула она. – И я благодарна тебе за это. Если бы не твоя измена, я бы никогда не нашла в себе силы измениться. Иногда нужно потерять всё, чтобы начать жить заново.
После его ухода она долго стояла у окна. Наблюдала, как падает мокрый октябрьский снег. Где-то на кухне Михаил и Алёна готовили ужин – она слышала их голоса и смех. Дочь оказалась права – Михаил действительно умел говорить не только о еде и уборке. Вчера они втроём ходили на концерт классической музыки. А в выходные планировали поездку в Суздаль – Алёна никогда не была в древних русских городах.
Надежда посмотрела на своё отражение в тёмном стекле. Морщинки никуда не делись, да и седина осталась. Но глаза... глаза светились счастьем. Настоящим, не придуманным. Счастьем женщины, которая наконец-то научилась любить себя.
В прихожей зазвонил телефон – тётя Вера, наверное, звонит узнать, как дела. Надежда улыбнулась и пошла отвечать. Жизнь продолжалась – новая жизнь, в которой было место и любви, и развитию, и, главное, уважению к себе.