Предисловие
Я, ВЛАДИМИР ЖУРБИН-ТРЮМНЫЙ МАТРОС, ПРЕДЛАГАЮ МОИМ ЧИТАТЕЛЯМ ОКУНУТЬСЯ В ЖИЗНЬ И БЫТ ВОЕННОГО КРЕЙСЕРА "АДМИРАЛ СЕНЯВИН"
Литература наша описывает всё больше подвиги, то есть то, для чего и создаются военные службы. Но ведь подвиги совершают не инопланетяне, а рядовые военные служащие – солдаты и матросы. Те самые, которые просто живут, просто служат по призыву, просто выполняют свой воинский долг.
Каково же живётся самым рядовым винтикам в сложной механике военных морских служб, об этом наша литература умалчивает. А ведь у каждого призывника имеются родители, бабушки с дедушками, братья и сёстры, все те, которые ждут моряка дома и согревают его своей любовью. Их интересует, в первую очередь, что сегодня поел матрос, на чём спит матрос, в чём состоят его служебные обязанности, какой у него командир. Всем им интересна внутренняя суть военной службы, её обыденная сторона, потому что эта внутренняя суть и есть настоящая жизнь моряка.
Многие о морской службе знают лишь то, о чём в песнях поётся «Ты моряк красивый сам собою…», а также что форма у моряков красивая, и думают они, что на службе матросы лишь палубу шваброй намывают и медяшки всякие начищают до блеска.
Теперь, когда я подошёл к той черте, когда пора подводить жизненные итоги, когда я, перебирая препятствия, сформировавшие меня как личность, я подумал: «А если передать всё что я видел?» Я ведь хорошо помню и могу пока записать то, как проходила моя служба на КТОФе (Краснознамённый Тихоокеанский Флот), чтобы не страшилась молодёжь воинской службы, чтобы заблаговременно узнала про военные порядки и про то, что может ожидать их на службе. Мне бы хотелось, чтобы они, как и мы – их отцы и деды, с гордостью и честью отдавали Родине свой воинский долг, а после демобилизации ещё долго вспоминали свою службу, рассказывая о ней своим детям и внукам.
Честно, без вранья и запирательства, я искренне передаю в своих рассказах всё что видел и что чувствовал. Из таких вот маленьких и непредвиденных историй вырисовывается большая морская служба, с её строгим распорядком и непредвиденными моментами. Истории эти о простых моряках, об их командирах, о ситуациях смешных и серьёзных, и о том, что только чувство долга и жёсткая дисциплина могут помочь выжить большой семье с названием БОЕВОЙ КОРАБЛЬ.
В хронологическом порядке друг за другом расположил я эти свои истории, рассказывающие о моих товарищах-матросах. Раз за разом появляются в них новые персонажи. Думаю, что читая их по-порядку, у читателя не возникнет вопроса: «Кто есть кто?», он постепенно будет узнавать о том, как всё происходило.
Искренне надеюсь, что каждому читателю КТОФа будет интересно и познавательно.
Новогодняя традиция
Эх, моя тельняшка фронтовая,
Частые полоски на груди,
Белые, как пена штормовая,
Синие, как море впереди.
(песня «Тельняшка», автор текста: Александр Ойслендер, композитор: Борис Терентьев)
Под Новый 1977 год, когда нас привезли на корабль и распределили по местам, конечно, мы были совсем зелёными сопливыми матросами и многого не понимали. Не соображали мы ещё и того, что наш дивизион живучести это большая семья, которая хоть и состоит из 61 человека(включая командира нашего дивизиона живучести капитан-лейтенанта Сургачёва), а живёт по своему давно сложившемуся укладу. В ней, как в любой семье, есть свои традиции.
Поэтому мы все вновь пришедшие были приятно ошеломлены, когда узнали, что в нашем дивизионе живучести к Новому году принято украшать кубрик, на весь дивизион лепить пельмени, и в новогоднюю ночь их поедать.
Мы с радостью начали принимать участие в подготовке празднования Нового года. Для украшения кубрика из увольнений ребята начали приносить купленную на свои денежки или яркую с блёстками мишуру, или разноцветные кольца бумажного серпантина, или открытки с новогодними сюжетами, которые сами же и развешивали по стенам кубрика или над нашими коечками.
В предвкушении праздника скинулись деньгами и поближе к Новому году закупили для приготовления пельменей, главного праздничного блюда, много мясного фарша, не забыв и про тесто.
Конечно, наш камбуз тоже старался приготовить что-нибудь праздничное для матросов. Поэтому перед самым Новым годом с камбуза доставлялись бачки с насыщенным компотом и чаем. А к чаю с компотом с берега мы уже сами приносили в кубрик купленные торты в таком большом количестве, что глаза радовались от их нежной красоты, а их ванильный сладкий аромат пьянил душу.
31 декабря выдвигался на середину кубрика большой стол, садились вокруг него матросы, свободные от вахт. И начиналось самое главное – лепка пельменей для всего нашего дивизиона живучести. Несколько матросов раскатывали тесто на лепёшечки, остальные быстро-быстро лепили пельмени.
Таких пельменей, какие лепила моя любимая бабушка, помещавшиеся по три штуки на ложку, не делалось. Матросские пельмени лепились с душой, лепились для молодых и сильных ребят, поэтому были они крупными, большими, объёмными, серьёзными были они. Много их надо сделать, чтобы каждому матросу досталось не менее тридцати штук вот этих серьёзных пельменей. Почти две тысячи штук их надо было налепить.
Готовые пельмени мы тут же в кубрике отваривали и накладывали с горкой на тарелки. Сначала надо было накормить тех матросов, которые на вахтах стояли. Каждому вахтенному относили тарелку полную горячих пельменей, кружку чая или компота (кто что заказывал), и большой кусок торта.
И мне как-то на вахту, у турбопожарного насоса в первом машинном отделении, принесли такой новогодний ужин. Как же радостно стало на душе, что не забыли меня ребята, помнят о нас, выстаивающих свои новогодние вахты.
А в кубрике, накормив вахтенных, с тарелками полными только что сваренных пельменей, весь дивизион толпился вокруг праздничного стола и с криками «Ура Новому году!» рассаживались кто где. Если места за столом не хватало, то просто садились на ближайшие коечки. Шестьдесят один человек! Это вам не шуточки.
С такой вот традицией своего дивизиона я познакомился в первый же месяц своей службы.
На перепутье
Кто битым жизнью был, тот большего добьётся,
Пуд соли съевший выше ценит мёд.
Кто слёзы лил, тот искренней смеётся,
Кто умирал, тот знает, что живёт.
(Омар Хайям)
Итак, как я уже писал, по окончании школы мичманов и прапорщиков на острове Русский нас переодели в чёрную форму, ночью погрузили на катер и привезли на кру «Адмирал Сенявин», где в дальнейшем, как мы думали, и должна проходить наша служба. Но, оказалось, что мы многого ещё не допонимали, много всяких обстоятельств было, которые в любой момент могли изменить не то что службу,всю нашу жизнь.
Значит так, расскажу всё, что происходило со мной по-порядку.
Ввели нас новобранцев в восемнадцатый кубрик, он же корабельный кинозал. Там уже нас по-быстрому и расхватали кого куда. Кого определили в артиллеристы, кого в торпедисты, у кого почерк хороший – в шифровальщики, тех же которые имели кое-какое техническое образование направили в электро-механическую боевую часть 5, по корабельному просто в БЧ-5. Вот сюда меня и определили - в дивизион живучести БЧ-5.
Вот так нас, пятерых алмаатинцев, вместе с ребятами из других регионов СССР определили в трюмные. Дивизион живучести должен следить за живучестью корабля и в случае необходимости быстро произвести ремонт и этим удерживать крейсер на плаву.
Спустились мы вниз, а там нас дальше распределяют: в кочегары, в машинёры, в электрики, в дизелисты, в общем кого-куда. После распределения пошли мы по своим кубрикам размещаться. Я с Сашкой Ветошкиным, моим земляком, попал в 36-й кубрик. Заходим в кубрик, а там встречают нас старослужащие(годОчки).
Годками называли тех, которые уже отслужили поболее года, а были среди них те, кто и по два года и по три года уже отслужил. Были среди годов трое таких, которые уже по четвёртому году служили, которые помнили десятимесячный БС(боевая служба) в 1973-74гг. - поход крейсера в Персидский залив и Индийский океан на разминирование мин. Крейсер за тот поход получил отличную оценку и был награжден переходящим Красным Знаменем Военного совета ТОФ. Тогда же «Адмирал Сенявин» был занесен на доску почета ВМФ СССР и награжден вымпелом министра обороны СССР «За мужество и воинскую доблесть», проявленные в дальних морских походах.
Годки нас быстро расхватали-распределили по отделениям. Я со своим земляком-алмаатинцем Сашкой Ветошкиным попал в шестое отделение к старшинам Шиянову и Муравьёву. Нам определили куда присесть. Сидим мы с Сашкой на рундучке под висящими коечками, слушаем Шиянова, своего старшину.
- Ну, дурачки и салаги, знаете хоть куда вы попали?
Я-то, начитанный, много книг про военно-морскую службу прочёл, знаю о всяких там приколах. Поэтому голову приподнял повыше и тоже спрашиваю: «Ну, и куда мы попали?»
- Вы в сказку попали, - ласково так, с улыбочкой отвечает Шиянов.
- В какую такую сказку? – насторожился я. Сашка тоже приподнял голову повыше, заинтересовались мы.
- А я вам скажу. Сказка эта называется «Огонь, вода и медные трубы». Слыхали о такой? Так вот эта сказка о нашем ДЖ, - ласково поёт нам старшина, - это значит, что вы будете и с пожарами и с водой бороться. Знайте, что все трубы на корабле медные и тоже наши.
Помолчал старшина и мы молча на него смотрим, ждём что дальше он нам расскажет. Он вздохнул и продолжил.
- Вы пока что самые что ни на есть караси-салаги, многого не понимаете, мы же вот в этой сказке третий год служим.
Он, действительно как из сказки, стоял перед нами в белоснежной робе, мы же с ним ни в какое сравнение. Робы на нас бело-жёлтые, деревянно-коробящиеся. На старшине роба по фигуре ушитая, отстиранная до тонкости гражданской рубашки. Браво стоит он перед нами.
- Ну, что пацаны? – говорит дальше старшина, - по коечкам я вас определил. Давайте пока спать-отдыхать будете.
Напоил он нас вечерним чаем и мы легли.
На следующее утро поднимает нас, вручает по тоненькой тетрадочке с карандашом и говорит:
- Давайте, пацаны, изучать корабль. Месяц вам на изучение даётся. Ходите везде-везде, у всех спрашивайте что здесь находится. Вам каждый объяснит что непонятно. Все мы через это прошли. А вы в тетрадочку записывайте, чтобы не забыть.
А через месяц сдадите экзамен на знание корабля.
Взяли мы с Сашкой тетрадочки и пошли по кораблю. Каждую щёлочку облазили, каждый закуток осмотрели, где какой отсек выучили.
Ну, я сразу врубился, что знание корабля есть неотъемлемая часть службы, т.к. читал «Цусиму» писателя Новикова-Прибоя. Понимал, что знание этого многоэтажного города с названием корабль обеспечивало выживание его. Знал, что бывало и трюмному матросу приходилось поднимать флаг в бою.
Над нами, салагами, бывало и подшучивали старослужащие. Годочек с серьёзным лицом вручает Сашке обрез(ведро) и говорит: «ПАру нам не хватает. Бери обрез, беги скорее в котёл за паром». Сашка бежит, в котле ему пиявку на лоб ставят и говорят: «Иди доложи, что ты пар получил». А сами хохочут. Он с этой полоской прибегает назад, докладывает. И тут хохочут.
В очередной раз над нами и свои трюмные подшутили.
- Быстренько сбегайте в машинное отделение, энергии нам не хватает. Принесите скорее.
Опять Сашка полоску на лоб получает.
Вот когда я сказал спасибо своему отцу, что нужные книжки мне покупал, что в библиотеку записал, что свои книжки разрешал до дыр зачитывать. Понял я, что многое знаю, что меня не так-то легко провести, поймать на прикол. Много о таких шуточках читал, поэтому мне давали то какие-то краны таскать, то ещё что-то починять. А Сашка под приколы постоянно попадал.
Пробегали мы с ним уже с полмесяца, как объявляют нам:
- Вот так, пацаны. Хватит вам тут бегать. Пришла разнарядка, что вас списывают с корабля.
- Как так! – мы опешили. Только вроде бы привыкать начали, познакомились со всеми.
- Как так? – отвечает командир, - Надо! Собирайте свои вещмешки, вы летите в Кампучию (Камбоджа).
-Аааа? Когда летим? - опечалились мы.
- Ждите самолёт, на нём и полетите.
Мы собрали свои аттестаты, сели на них, ждём самолёт. А самолёта всё нет и нет, не прилетает. Нас кормят завтраком, обедом, ужином, никто нас не трогает и никуда не зовёт, лишь на построение ходим. Сидим вот так день, неделю, полторы недели. Ждём когда самолёт прилетит, нас заберёт.
- А что? Лафа нам привалила! Сидим в тепле, ничего не делаем. Едим, спим, а служба идёт.
А в Кампучии за это время произошёл военный переворот. Кампучия объявляет войну Вьетнаму, дружественной нам стране. Подходят годочки и говорят:
- Ребята, отбой поездке, вы опять наши. Раскидывайте свои вещички по рундукам и продолжайте изучение корабля.
Мы свои тетрадочки схватили и опять бегаем по кораблю, изучаем гирокомпас, котельные и машинные отделения, ходовую рубку, где какой отсек расположен.
А корабль в это время службу несёт, в море выходит на БС(боевая служба). Ну, и мы с ним тоже. Попутно изучаем тактико-технические характеристики крейсера: сколько башен на нём, сколько ракет, сколько зенитных установок. Узнали, что крейсер наш стреляет на расстояние в 35 километров, что может одновременно отразить до тридцати самолётных атак со всех сторон. А если рядом стоят эсминцы, то наш крейсер это уже огромная плавучая флотилия, плавучая батарея и сбивает зараз армаду самолётов.
Вот так не получилось отправить меня в Кампучию.
- Уфф. Служу опять.
Месяц прошёл, я выучил весь корабль, сдал экзамен на отлично и меня, как специалиста с дипломом слесаря-ремонтника поставили в одно из самых ответственных мест на крейсере – у кормового электропожарного насоса. Теперь я должен был следить за его исправностью и готовностью к использованию.
Проходит полторы недели, вызывает меня капитан-лейтенант Сургачёв и говорит:
- Журбин, пойдём со мной.
- Есть! – отвечаю и иду вслед за ним.
Приходим мы с ним к командиру БЧ5, капитану 3 ранга Сабанцеву. Я ему представился: «Матрос Журбин по вашему приказанию прибыл!» А Сабанцев и говорит:
- О! хорошего матроса привёл. Знаю тебя, Журбин, неплохо служишь. Нормально всё будет. Ну, списываем мы тебя, Журбин, с корабля.
- А что? А куда? – спрашивает Сургачёв.
- Вот приказ пришёл со штаба флота. Надо одного нашего матроса списать в государство Сомали.
- Да уж, похоже опять попал, - это уже я думаю.
Я сижу в сторонке, слушаю их разговор и даже не знаю где это Сомали находится. Думаю: «Ёлки-палки! Куда меня опять Родина забрасывает».
- Да он ещё ничего не знает и не умеет, - говорит Сабанцеву Сургачёв.
- Это ничего, ничего страшного, - отвечает ему Сабанцев, - он ведь воевать не будет. Пройдёт месячную подготовку и сам научится. Станет инструктором. Будет арабов учить оружием владеть. Я по опыту знаю, что белые люди быстрее обучаются.
Ушли мы. Я опять сижу на своём вещмешке. ОПЯТЬ ЖДУ. Неделя прошла, вторая началась.
А время идёт. Сижу вот так в кубрике и вдруг слышу как по внутреннему радио в новостях сообщают, что в Сомали произошёл переворот и Советский Союз оттуда отзывает всех своих специалистов и военных и гражданских. Только я это услыхал, сразу подумал: «О! Мне, наверное, туда теперь уже не надо». Не успел я и поразмыслить подробнее, как через пять минут после сообщения забегает в кубрик весёлый Сургачёв и объявляет:
- О! Журбин, ты здесь. Слыхал новость по радио? Ты никуда не летишь, у нас остаёшься.
Я тоже повеселел, стою перед ним, а командир продолжает говорить:
- Ну, ты, где твоя койка знаешь?
- Конечно, знаю. – отвечаю я, - Вот на ней и сижу. Рундук под нею стоит.
- Вот и хорошо. Вот и отлично, Журбин. Приступай к несению службы.
Я совсем весёлый быстренько распихиваю вещи. Заходят наши старшины.
- О! Журбин, опять ты с нами. Давай приступай к работе. Насиделся, наотдыхался хватит. А мы тебя будем учить как надо службу шарить (нести).
Совсем немного времени прошло. Через пару месяцев вызывают меня опять к командиру БЧ-5. Забегаю к нему в каюту, отдаю честь, докладываю о своём прибытии. Смотрю, а в каюте у него мичман сидит. Сабанцев к нему обращается и говорит:
- Вот забирай Журбина и веди в город.
Нам выписали пропуска, мы с корабля спустились, пошли в город. Погуляли, чаю выпили, соку выпили. Потом мичман и говорит мне:
- Пошли, Володя, фотографироваться.
- А зачем? – спрашиваю я.
- Так, списывают тебя с корабля. В Индию поедешь. Там будешь служить и работать.
- КУДА? ЧТО ОПЯТЬ?
Делать нечего, я человек служивый, иду. Заходим в фотографию. Мичман достаёт из чемоданчика белую рубашку, пиджак и велит мне переодеваться. Потом снимает с себя галстук. На фото я получился по-граждански: в белой рубашке, в пиджаке с галстуком, и с очень короткой прической.
После мы с мичманом ещё с полчаса по Владивостоку погуляли и пошли на корабль.
Через день мне выдали загранпаспорт с уже открытой визой в Индию с этой самой фотографией. Уже в третий раз держу я в руках свой загранпаспорт, в третий раз сижу на вещмешке, жду пароход, круизный лайнер. Думаю, что хоть за госсчёт прокачусь на белом пароходе, в Индии побываю, на слонов погляжу.
С недельку вот так опять посидел, подходит ко мне Сургачёв и говорит:
- Ух, Журбин, ты у нас теперь насовсем остаёшься. Полгода ты уже прослужил, хорошо прослужил. Служи дальше при своём электропожарном насосе. А лайнер ушёл без тебя, не жди его.
Я с облегчением вздохнул: "УХ ДА!"
Служба продолжалась.
А Сашку Ветошкина всё-таки списали с корабля, отправили на Черноморский флот. Через полтора года он в составе БПК, черноморского флота, через Атлантику, через Индийский океан вернулся сюда на тихоокеанский флот.
Продолжение:
Предыдущая часть: