Дребезжащий звонок телефона ворвался в сонную тишину квартиры. Марина с трудом разлепила глаза и потянулась к прикроватной тумбочке. На экране высветилось "Тётя Зина". Сердце ёкнуло — они не разговаривали уже больше года после той безобразной сцены на дне рождения бабушки.
— Алло, — хрипло произнесла Марина, прокашлявшись.
— Мариночка! Христом богом прошу, не бросай трубку! — голос тёти звучал непривычно мягко. — Я знаю, мы с тобой... не очень. Но мы с дядей Петей едем в Новосибирск через неделю. Можно у тебя остановиться на пару дней?
Марина села на кровати. В голове пронеслись воспоминания о последней встрече.
— Ты когда замуж-то собираешься? — гремела тогда тётя Зина на всю квартиру. — В твои годы я уже двоих родила! А ты всё в девках ходишь, только о карьере думаешь. Эгоистка! Мать до внуков не доживёт из-за тебя!
— Тётя Зин, я... — Марина замялась. — Я больше не живу в Новосибирске. Я переехала.
— Как переехала? Куда? — В голосе тёти появились знакомые командные нотки.
— В Красноярск. Три месяца назад.
На том конце провода повисла тяжёлая пауза.
— И ты молчала? От родной тёти скрывала? — возмущение в голосе нарастало как снежный ком. — Мать твоя знает?
— Конечно, знает, — Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. — Я же не беглянка какая-то. Просто... мне нужно было начать с чистого листа.
— Вот оно что, — протянула тётя. — Ну ничего, мы всё равно заедем. Дядя Петя давно хотел в Красноярске побывать. Димку с Настей возьмём, они же твои двоюродные, соскучились...
— Тётя Зина, нет! — Марина почти крикнула. — Я не могу. У меня... ремонт.
— Подумаешь, ремонт! Мы не гордые, и на полу поспим.
— Правда, не надо, — взмолилась Марина. — Я занята очень. И квартира маленькая...
Но тётя уже не слушала, что-то говоря дяде Пете. Связь прервалась.
Следующая неделя прошла как в тумане. Марина не находила себе места, зная тётин характер. Если уж что решила — танком не своротишь. Телефон разрывался от звонков, но она сбрасывала их раз за разом.
А потом случилось то, чего она боялась больше всего. В семь утра субботы пришло сообщение: "Мы под твоим подъездом. Спускайся, поможешь вещи занести."
Марина похолодела. Они нашли её старый адрес в Новосибирске. Дрожащими пальцами она набрала сообщение: "Я же сказала — я в Красноярске!"
Через минуту телефон взорвался яростным звонком.
— Ты где шляешься, кобыла? Мы уже час стоим под твоей квартирой! — кричала тётя, стоя у двери квартиры.
В трубке послышался грохот — видимо, тётя действительно добралась до старой Марининой квартиры и теперь колотила в дверь.
— Откройте! Я знаю, что ты там! — доносилось из трубки.
Внезапно шум стих, и Марина услышала незнакомый мужской голос:
— Вы что себе позволяете? Какая Марина? Я здесь живу уже полгода!
— Как живёшь? — опешила тётя. — А Марина где?
— Первый раз слышу про Марину. Прекратите шуметь, иначе вызову полицию!
Связь оборвалась. Марина отключила телефон и без сил опустилась на кровать. Руки дрожали, в висках стучало. Она представила, как тётя Зина стоит под чужой дверью с огромными сумками, а рядом дядя Петя пытается её успокоить. Димка с Настей, наверное, жмутся по углам от стыда...
Телефон она включила только вечером. Тридцать шесть пропущенных от тёти, семнадцать от мамы, десятки сообщений в мессенджерах. Первым делом позвонила матери.
— Ну и устроила ты цирк, — устало сказала та вместо приветствия. — Тётя Зина в истерике, говорит, ты их специально обманула.
— Мам, я же просила их не приезжать, — тихо ответила Марина. — Ты же знаешь, как она меня... достаёт.
Мать тяжело вздохнула:
— Знаю. Но они же родня всё-таки.
— Родня не должна делать больно, — твёрдо сказала Марина. — Я больше не хочу слышать, какая я неправильная. Что пора замуж, пора детей, пора перестать думать о карьере... Я другая. И это нормально.
В трубке повисла тишина, такая глубокая, что Марина слышала мамино дыхание.
— Ты права, — неожиданно произнесла мать. — Я давно хотела тебе сказать... Прости, что не защищала от тётиных нападок. Просто... она же старшая сестра, я привыкла её слушать. Всю жизнь так было — она говорит, я киваю.
У Марины защипало в глазах:
— Спасибо, мам. Ты даже не представляешь, как важно это слышать.
— Знаешь, — голос матери дрогнул, — я ведь тоже мечтала когда-то. В театральный хотела поступать. А тётя Зина сказала — несерьёзно это, замуж надо. Вот и вышла за твоего отца в девятнадцать...
— Ты жалеешь?
— Нет, что ты! Ты у меня появилась — лучшее, что случилось в жизни. Но иногда думаю: а что, если бы тогда настояла на своём? Может, и в театре бы играла, и тебя родила. Не обязательно ведь выбирать.
Марина улыбнулась сквозь слёзы:
— Знаешь, мам, никогда не поздно. В народном театре всегда нужны актёры.
— Да ну, в моём-то возрасте...
— А помнишь, что ты мне в детстве говорила? "Никогда не говори 'поздно', говори 'пора'."
Красноярск встретил Марину мягкой осенью. Новая работа в IT-компании захватила её целиком — она с головой погрузилась в проекты, записалась на курсы веб-дизайна. По вечерам гуляла по набережной Енисея, знакомилась с городом, который постепенно становился родным.
В офисе её считали странной — она не участвовала в коллективных перекурах, не сплетничала у кофемашины, не жаловалась на жизнь. Вместо этого оставалась допоздна, изучая новые технологии, или сидела в переговорке с наушниками, проходя онлайн-курсы.
— Ты как робот, — сказала как-то Светка из бухгалтерии. — Всё работа да работа. Жить-то когда собираешься?
Марина только пожала плечами. Она не знала, как объяснить, что именно сейчас и начала жить — по-настоящему, без оглядки на чужие ожидания.
В начале зимы в их отдел пришёл новый разработчик — Глеб. Высокий, немного нескладный, с добрыми глазами и удивительным чувством юмора. Он не спрашивал, почему она не замужем. Не говорил, что пора остепениться. Просто однажды положил ей на стол пончик:
— Ты сегодня обед пропустила. А без сахара мозг плохо работает.
Потом они столкнулись в супермаркете возле дома — оказалось, живут в соседних подъездах. Глеб нёс огромный пакет с кошачьим кормом.
— Три кота, — смущённо объяснил он. — Из приюта взял, не смог выбрать одного.
И Марина неожиданно для себя рассказала ему всё — про тётю Зину, про побег в Красноярск, про страх быть собой. Они просидели до ночи на лавочке во дворе, замёрзшие, но счастливые от внезапной близости, от понимания, что можно вот так — просто говорить и быть услышанным.
А потом как-то само собой получилось, что они стали проводить вместе все выходные. Гуляли по заснеженному городу, готовили дурацкие завтраки, смотрели старые фильмы, завернувшись в плед. Глеб учил её кататься на сноуборде, она его — рисовать в графическом редакторе. И оба учились главному — доверять друг другу.
Весной они поехали знакомиться с его родителями. Марина боялась — прошлый опыт научил её опасаться чужих оценок. Но мама Глеба просто обняла её и сказала:
— Какая же ты красивая. И глаза умные. Глебушке повезло.
А вечером, когда они пили чай на веранде, отец Глеба вдруг спросил:
— А почему в Красноярск переехала?
Марина напряглась, но он добавил:
— Я вот тоже когда-то всё бросил и уехал. Лучшее решение в жизни было. Иногда нужно себя спасать, правда?
Летом они поженились. Без пышного торжества — просто расписались в ЗАГСе и устроили пикник на берегу Енисея с самыми близкими друзьями. Мама прилетела из Новосибирска, расцеловала обоих:
— Счастливые какие...
Тётя Зина, конечно, разразилась гневными сообщениями: "Даже на свадьбу родню не позвала! Совсем стыд потеряла! А платье-то хоть белое было? Или как сейчас модно — в джинсах расписалась?"
Марина не ответила. На ней действительно были джинсы — любимые, с вышивкой, которую она сделала сама. И белая блузка, и венок из полевых цветов в волосах. И это было прекрасно.
Мама задержалась в Красноярске на неделю. Однажды вечером, сидя на балконе их с Глебом квартиры, она вдруг сказала:
— Я записалась в театральную студию.
— Правда? — Марина чуть не пролила чай от неожиданности.
— Правда. Пока только на занятия по сценической речи. Но знаешь... такое чувство, будто крылья расправляются.
Они помолчали, глядя на закат над Енисеем.
— А тётя Зина что говорит?
— А я ей не сказала, — мама хитро улыбнулась. — Учусь у дочери быть свободной.
Осенью Марина получила повышение — стала арт-директором в своей компании. Теперь у неё была своя команда, свои проекты, свои победы и поражения. Она научилась говорить "нет", когда нужно, и "да" — когда хочется.
Глеб поддерживал каждое её решение. Когда она сомневалась, он просто обнимал её и говорил:
— Ты справишься. Ты же у меня сильная.
И она действительно справлялась.
В декабре пришло сообщение от Насти, двоюродной сестры: "Знаешь, ты молодец, что уехала. Я тоже хочу найти свой путь. Мама с ума сходит — говорит, что приличные девочки не поступают на режиссёрский. А я больше не хочу быть приличной. Хочу быть счастливой."
Марина улыбнулась и написала в ответ: "Приезжай. Только тёте не говори — сама справишься. У меня как раз диван свободный."
Настя приехала через неделю — с рюкзаком, полным страхов и надежд. Они долго говорили той ночью — о мечтах, о праве быть собой, о том, что семья — это не те, кто тебя родил, а те, кто помогает тебе расти.
— Знаешь, — сказала Настя перед сном, — я всегда думала, что ты эгоистка. А теперь понимаю — ты просто смелая.
Весной Марина узнала, что беременна. Они с Глебом не планировали — просто позволили этому случиться, когда придёт время. И время пришло.
Тётя Зина каким-то образом узнала — видимо, через общих знакомых. Позвонила впервые за два года:
— Ну наконец-то за ум взялась! — в голосе звучало торжество. — А я что говорила? Главное назначение женщины...
Марина спокойно прервала её:
— Тётя Зина, я не за ум взялась. Я просто живу. И буду рожать не потому, что так надо, а потому что хочу. И воспитывать буду так, как считаю правильным.
— Да как ты смеешь...
— Смею, — твёрдо сказала Марина. — И знаете что? Я благодарна вам.
— За что это? — опешила тётя.
— За то, что показали, какой не надо быть. Каждый ваш упрёк делал меня сильнее. Каждое осуждение — увереннее в своём выборе. Спасибо вам за это.
И положила трубку.
Теперь по вечерам они с Глебом сидят на балконе, пьют чай и строят планы. О путешествиях, о том, как оборудуют детскую, о том, как будут учить своего ребёнка быть собой. Мама прилетает каждый месяц — она теперь играет в народном театре и светится от счастья. Настя поступила на режиссёрский и снимает короткометражки. А тётя Зина... что ж, у каждого своя дорога.
Иногда нужно уехать далеко, чтобы понять, кто ты есть. Иногда нужно потерять старые связи, чтобы создать новые — настоящие. И иногда нужно просто позволить себе быть собой, даже если кому-то это не нравится.
Марина часто думает о той девушке, которая два года назад сбежала в чужой город от чужих ожиданий. Какой напуганной она была, какой потерянной. Если бы можно было передать ей привет из будущего, она бы сказала: "Держись, малыш. Всё будет хорошо. Лучше, чем ты можешь себе представить."
А потом она гладит свой уже заметный живот и шепчет:
— А тебя, маленький, никто никогда не будет заставлять быть "правильным". Обещаю.
Другие истории