Надежда вошла в дом, едва скинув пыльные кроссовки у порога, и тут же услышала громкий голос матери, доносившийся из глубины кухни. Соскучилась по родительскому дому? Возможно… Но стоило ей переступить через старенький коврик с расползающимися нитками, как возникло ощущение, что она врезалась в стену из претензий и горечи.
– Опять приехала одна! – бросила мать, выглядывая из-за приоткрытой дверцы буфета. – Ни внуков, ни радости! Как нам жить на старости лет, если ты и дальше собираешься ходить холостячкой?
Тишину нарушал запах яблочного пирога и тихое гудение старого радиоприёмника, по которому отец слушал новости. Надежда прошла на кухню, стараясь не выдать внутренней дрожи от предчувствия очередного неприятного разговора.
С самого детства Надежду воспитывали в атмосфере «семья превыше всего». Родители рано поженились и не видели для дочери иного пути, кроме как «поскорее найти жениха и родить детей». Только сама Надежда росла совсем другой: увлекалась рисованием, мечтала о городе, полном возможностей. После школы выучилась на дизайнера и осталась работать в столице. Родители, когда-то переехавшие в провинцию ради спокойной жизни, косо смотрели на это, но надеялись: «Ну ладно, поживёт пару лет, остепенится и найдёт кого-нибудь подходящего».
Прошло больше семи лет. Надежда уже успела поработать над десятками интерьерных проектов, нашла хороших друзей, думала о создании чего-то более «глобального». Её новая цель — участвовать в конкурсе на реконструкцию библиотеки в центре города. Однако для родителей все эти идеи ничего не значили, пока в доме не зазвучал детский смех.
«Ни внуков, ни радости», – повторяла мать в телефонных разговорах последние пару месяцев, жалуясь на дочь знакомым и родственникам. Отец в основном молчал, но в итоге всё же стал поддерживать жену, когда она жаловалась: «От нас ничего не дождёшься!».
И вот Надежда решилась приехать к ним на несколько дней, надеясь (хоть и слабо) добиться хоть капли понимания и рассказать о своей работе. Но вышло наоборот: не успела она войти, как в лоб ей полетел старый упрёк.
– Привет, пап, – кивнула Надежда, увидев его за столом с газетой и кроссвордом. – Рада вас видеть.
– Мы тоже, – буркнул отец, отложив карандаш. – Но не вздумай сейчас спорить с матерью. Она с утра сама не своя.
Надежда хотела ещё раз сказать «здравствуйте», но мать махнула рукой, приглашая всех к столу. На буфете лежал толстый альбом с детскими фотографиями, видимо, мать просматривала их, чтобы в очередной раз вспомнить, какая «милая была крошка». Отец отодвинул плетёную хлебницу в сторону, освобождая место:
– Присаживайся, чайник только что закипел. Рассказывай, как там твой… очередной проект?
– Не «очередной», а очень важный, – поправила Надежда и бросила рюкзак на соседний стул. – Городская библиотека, реконструкция внутреннего пространства, оформление зон отдыха. Я сейчас живу этим! Вся команда старается придумать концепцию, которая привлечёт молодёжь к чтению. Представьте, какие там можно сделать уютные уголки...
Мать шумно выдохнула:
– Библиотека – это, конечно, красиво. Но ты лучше подумай о том, когда у нас в доме появятся внуки. Сколько можно ждать?
Отец отложил газету и задал вопрос так, словно подводил итог словам жены:
– В твоём возрасте другие уже растят детей. Ты что, совсем не хочешь детей?
Надежда на секунду прикрыла глаза, словно сопротивляясь желанию резко выпалить всё, что у неё наболело. Но решила ответить спокойнее:
– Хочу или не хочу – это решать мне. Я сосредоточена на работе. Пока я не готова никого воспитывать, особенно в одиночку. Я не прошу вас о помощи, но почему вы заставляете меня постоянно об этом думать?
– Потому что мы не вечные! – сказала мать, бросив взгляд на альбом с фотографиями. – Потому что я хочу качать колыбель, а не сидеть здесь и слушать, как ты «живёшь» каким-то проектом.
– Вот именно, – поддакнул отец. – Твоей матери нелегко, да и мне тоже. Мы смотрим вокруг: все наши ровесники уже нянчат внуков. А у нас и надежды нет.
Слова звучали как приговор. Надежда почувствовала, что помещение словно сжимается, и даже запах сладковатого пирога не помогал. Ей вспомнились прошлые годы, когда родители не понимали её желания учиться в большом городе, не воспринимали всерьёз её попытки заявить о себе в дизайне. Они всегда твердили: «Работа — это временно, семья — навсегда». Теперь она стала взрослой, и давление лишь усилилось.
– Хорошо, – произнесла Надежда, стараясь говорить ровным тоном. – Давайте поговорим откровенно: у меня нет подходящего партнёра, нет желания связывать себя семейными узами сейчас. Как вы себе представляете, что я «завтра» рожу? От кого?
– Ты же умная девочка, – подняла брови мать. – Сначала бы нашла себе мужа. А то совсем… Годы-то идут.
Надежда не выдержала и хлопнула ладонью по столу, заставив пустую тарелку глухо звякнуть:
– Перестаньте говорить со мной как с вещью! Если всё, о чём вы думаете, – это ваша «безрадостная» старость, то подумайте ещё о том, какой «радостью» для ребёнка будет родиться в обстановке, где его появление – лишь чья-то «необходимость».
Наступила тишина. Потом отец прижал газету к груди, встал и ушёл в гостиную, где на стуле лежали его тёплые носки и жужжал радиоприёмник. Мать осталась на месте, но сверлила взглядом дочь. Надежда чувствовала: ещё секунда — и она выскочит из дома, лишь бы не слышать бесконечных претензий.
В этот момент в дверь позвонили. Пришла тётя Валя — соседка и подруга семьи, которая часто заглядывала к ним, чтобы выпить чаю и заодно рассказать новости со двора. С ней пришёл пятилетний внук, пухлый мальчуган с взъерошенными волосами. Он надел на ноги разноцветные резиновые сапоги, хотя за окном не было дождя.
– Вот, смотри, у нас гости, – мать сразу оживилась. – Проходите, садитесь. Сашенька, хочешь пирог?
Тётя Валя ласково улыбалась внуку:
– А ты, Надюша, как? Значит, приехала погостить? А мы всё ждём, когда у тебя появится кто-нибудь такой же славный, как мой внучок?
Надежда сцепила пальцы в замок, чтобы не выбежать вон. Всё повторялось, как замкнутый круг: тётя Валя, всеобщая эксперт по «правильной жизни», обязательно скажет, что «надо рожать, а потом уже ничего не исправишь».
– Да оставьте вы уже мою личную жизнь в покое, – тихо, но резко сказала Надежда. – Я и так не могу донести до родителей, что не обязана следовать чужим сценариям.
Тётя Валя всплеснула руками:
– Ой-ой, какая ты резкая! Нет, милая, мы желаем тебе добра. Пойми, нет на свете большего счастья, чем дети.
Видя, что Надежда вот-вот сорвётся, отец вернулся из гостиной и покачал головой:
– Валя, может, пока не будем об этом? Мы уже всё обсудили.
– А что тут обсуждать? – воскликнула мать, взмахнув прихваткой. – У меня нет другого желания, кроме как увидеть внуков. Я всю жизнь горбатилась, чтобы в старости не болеть, а купаться в радости. А тут – ни внуков, ни понимания!
– Вы понимаете, что у меня своя жизнь? – Надежда осеклась, увидев, как маленький Сашенька таращится на неё широко открытыми глазами. – Ладно… Мама, пап, тётя Валя, я вам не противник. Просто прошу понять, что мой выбор – не прихоть, а осознанная позиция.
Мальчишка вдруг загорелся желанием показать новую игрушечную машинку и потянул тётю Валю за руку. Все невольно перевели взгляд на него. Надежда смотрела, как он вертит в руках яркий грузовичок с надписью «Молоко». В этой безобидной сцене было столько непринуждённой радости, что на минуту ей стало горько. Почему её мама не может просто радоваться тому, что у дочери есть мечты, работа, а не выжимать из неё обещания о потенциальных детях?
– Ты посиди тут с ребёнком, – сказала тётя Валя матери, вскакивая со стула, – а я на минутку во двор, мне нужно принести щепок для печки.
Она ушла, внук побежал следом. Мать погладила альбом:
– Я так любила, когда ты была маленькой. Может быть, во мне говорит страх перед одиночеством? Мне не хватало в жизни чего-то большого. А тут… одна радость – дети. Теперь у меня и этой радости нет.
Надежда повернулась к отцу, ожидая его поддержки. Отец задумчиво вертел в руках очки, слегка ссутулившись:
– Получается, что мать изводит тебя из-за своих страхов, а я поддакиваю ей, потому что не знаю, как разрешить ситуацию. Думаю, мы действительно боимся остаться никому не нужными.
– Но вы не понимаете, что, давя на меня, вы делаете только хуже, – пояснила Надежда, стараясь смягчить тон. – Ребёнок – это ведь не способ развеять чьи-то страхи.
Мать опустила голову. Было видно, как много противоречий у неё внутри: с одной стороны, давние традиции, давление подруг и знакомых; с другой — любовь к дочери, которая живёт иначе.
– Я не знаю, – едва слышно проговорила она. – Я привыкла думать, что семья без детей – это какой-то неправильный путь.
Отец опёрся на край стола, слегка отодвинув в сторону надрезанную пачку чая:
– Вот так мы спорим годами. Мы понимаем, что ты взрослая, но не можем этого принять.
Надежда встала из-за стола:
– Я не требую, чтобы вы всё поняли за один день. Но не навязывайте мне обязательства ради вашей личной мечты. У меня тоже есть право выбора.
Под вечер, когда тётя Валя с внуком ушли, завязался новый спор, куда более острый. Мать собирала со стола пустые чашки и вдруг бросила:
– Если ты не хочешь детей, может, нам и общаться незачем? Ты же тоже приезжаешь в гости раз в год. Так хоть внуков бы нам подарила…
– То есть я нужна вам только как инкубатор, который подарит вам внуков? – вырвалось у Надежды. – Иначе вы отказываетесь от меня?
Она резко отодвинула стул, который заскрипел по полу. Отец отреагировал так, словно хотел сгладить ситуацию:
– Да нет, что ты… Мы не отказываемся. Мы… просто впадаем в отчаяние, видя, что время идёт, а «семья» не создаётся.
– Кому нужна семья, вы или я? – Надежда повысила голос. – Если вы хотите «радости», заведите котёнка или собаку, раз считаете, что смысл жизни – в ухаживании за кем-то маленьким. Но зачем превращать меня в должника?
– Девочка, это уже безобразие! – Мать швырнула чашки на стол так, что одна чуть не треснула. – Я не собираюсь церемониться с тобой, если ты разговариваешь с родителями в таком тоне.
Надежда почувствовала, как внутри всё закипает. Никогда прежде она не была так близка к тому, чтобы просто уехать и не возвращаться. Но она заговорила через силу:
– Я весь день слышу одни обвинения. Вы ни разу не спросили, чего я хочу, что у меня происходит. Вы только требуете. Если вы не научитесь меня слышать, может, и правда, не будет смысла приезжать сюда…
С этими словами она выскочила из кухни и пошла в свою старую комнату, где постель была застелена тем же клетчатым пледом, что и много лет назад. И всё же странное чувство гнева и обиды не давало ей покоя.
Утром родители вели себя заметно тише. Мать сидела с видом обречённого человека, переставляя со стола на стол тарелку с пирогом. Отец отвёл взгляд, когда Надежда вошла и негромко сказала:
– Я завтра уеду. Мне надо вернуться к работе.
– Езжай, – тихо сказала мать, не поднимая глаз. – А мы подумаем над твоими словами…
Отец добавил:
– Прости, если я был слишком резок. Мы любим тебя, но боимся старости.
– Я понимаю, что вы хотите почувствовать себя нужными. Просто не нужно вымещать это на мне.
Наступила короткая тишина. Надежда посмотрела в окно: утреннее солнце освещало двор, где ещё вчера бегал Сашенька в сапогах. Снаружи пели птицы, пахло травой и чем-то свежим, весенним. Но в доме царила гнетущая тишина.
– Может, дать тебе с собой пирога? – наконец спросила мать. – Мы же не враги…
Надежда едва заметно кивнула:
– Спасибо, возьму.
Собираясь уезжать, Надежда надела ветровку и вышла во двор. Отец молча помог ей вынести тяжёлый рюкзак, мать догнала её на крыльце, протягивая пакет с выпечкой. В прощальном взгляде родителей читалось всё сразу: обида, любовь, тревога, желание удержать и страх перед собственной уязвимостью.
– Береги себя, – мать убрала руки в карманы, словно боясь коснуться дочери. – Позвони, когда приедешь.
– Позвоню, – коротко ответила Надежда. – И… постарайтесь не мучить себя мыслями о том, что со мной «что-то не так». У меня много планов, я хочу стать лучшей в своей профессии. Когда-нибудь, может быть, я решусь на семью. Но это будет моё решение.
Она завела машину и выехала со двора, краем глаза заметив, что родители остались на крыльце. Наверняка они ещё долго будут переваривать услышанное. Но, по крайней мере, теперь ясно: Надежда не вернётся к прежнему терпеливому молчанию. Если однажды в её жизни появится ребёнок, то только потому, что она сама этого захочет. А пока у неё есть свобода и право быть услышанной.
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.