Вечер выдался особенно тяжёлым. После изнурительной смены в больнице я еле доползла до дома, мечтая только об одном — упасть на диван и хотя бы полчаса полежать в тишине. Но стоило открыть дверь, как я почувствовала запах жареной картошки и услышала звон посуды на кухне.
Сердце ёкнуло. Я прекрасно знала, кто там хозяйничает.
— Галина Петровна? — спросила я, входя на кухню, хотя ответ был очевиден.
Моя свекровь, в любимом синем фартуке, который она принесла "чтобы не испачкать МОЮ одежду в ТВОЕЙ кухне", методично перебирала содержимое шкафчиков. На столе громоздились кастрюли и сковородки — весь мой идеально организованный порядок был разрушен.
— А, Анечка! — она даже не обернулась. — Представляешь, захожу к вам, а у тебя такой беспорядок в шкафах! Как ты вообще готовишь в таких условиях?
Я сжала зубы. Досчитала до десяти. В висках застучало.
— Зачем... — голос предательски дрогнул, — зачем вы переставили кастрюли?
— Так удобнее! — Галина Петровна наконец повернулась ко мне, вытирая руки полотенцем. — Я же лучше знаю, как должно быть. Всё-таки тридцать лет замужем, а ты...
Она многозначительно замолчала. В этой паузе читалось всё: и мой "неопытный" пятилетний стаж замужества, и "неумение" вести хозяйство, и вообще — кто я такая рядом с ней, матерью единственного сына.
Я почувствовала, как в груди закипает злость. Каждый раз одно и то же. Приходит без звонка, без предупреждения — просто потому что у неё есть ключ. "Запасной, на всякий случай", — как сказал муж, отдавая ей дубликат. И каждый раз что-то меняет, переставляет, перекладывает. Будто метит территорию, показывает: это не твой дом, ты тут временно.
— Галина Петровна, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало, — давайте договоримся. Это моя кухня. Мой дом. Пожалуйста, не приходите без приглашения.
— Что значит "без приглашения"? — она всплеснула руками. — Я мать! Я имею право...
— Мам, ну ты чего? — На кухню заглянул Игорь, мой муж. Наверное, услышал наши голоса. — Аня просто устала. Давай не будем...
Я посмотрела на него с надеждой. Ну же, скажи что-нибудь! Защити меня, поставь границы. Ты же видишь, как мне тяжело.
Но он только виновато улыбнулся и развёл руками: мол, ну что поделаешь, такая уж она, смирись.
В этот момент я поняла: он снова не защитит меня. Как и все предыдущие разы. Проще сделать вид, что ничего не происходит, чем вступить в конфронтацию с матерью.
Я молча развернулась и вышла из кухни. В спину донеслось ворчание свекрови:
— Вот видишь, Игорёк, какая она невоспитанная! А я ведь только помочь хотела...
Я не планировала подслушивать. Просто в тот день работала из дома и случайно услышала голоса на лестничной клетке. Один из них принадлежал свекрови.
— Да что ты говоришь, Нин! — её голос звенел от возмущения. — Представляешь, заявила мне: "Не приходите без приглашения"! Это МНЕ-то, в квартиру МОЕГО сына!
Я замерла у двери. Второй голос принадлежал нашей соседке, бабе Нине, закадычной подруге Галины Петровны.
— Совсем молодёжь обнаглела, — поддакнула баба Нина. — А сын-то что?
— А что сын... — в голосе свекрови послышались знакомые нотки превосходства. — Игорёк у меня мальчик мягкий. Всё матери позволяет. Да и эта... Анна... она же тут временно.
Я почувствовала, как немеют пальцы. Временно?
— Ой, да конечно временно! — продолжала Галина Петровна. — Игорь мой сын, он без меня не сможет. Вот увидишь, одумается...
Что-то оборвалось внутри. Пять лет брака для неё — это "временно"? Я резко распахнула дверь.
— Добрый день, — мой голос звучал непривычно твёрдо. — Может, зайдёте? Раз уж пришли.
Галина Петровна вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:
— Анечка! А мы тут с Ниной Васильевной...
— Я слышала, — перебила я. — Всё слышала. И знаете что? Давайте проясним раз и навсегда: это МОЙ дом. Мой и Игоря. И никто — ни вы, ни кто-либо другой — не будет приходить сюда как к себе домой.
Свекровь побледнела. Баба Нина попятилась к своей двери.
— Как ты смеешь... — начала Галина Петровна, но я не дала ей договорить:
— Смею. Потому что я жена вашего сына. Не временная. Не запасная. Жена.
— Сын тебе этого не простит, — процедила свекровь. — Он не поддерживает твоё поведение, поверь мне.
Я смотрела, как она уходит, чеканя шаг, и думала: если муж не может поставить границы сам, придётся делать это мне. Какой бы ни была цена.
Звонок разорвал утреннюю тишину. Я знала, кто это — Игорь уже показал мне десять пропущенных от матери.
— Твоя жена с ума сошла! — донеслось из динамика телефона. — Она что, правда заперла меня?! Я пришла, а ключ не подходит!
Я спокойно помешивала кофе. Замки мы поменяли вчера вечером — точнее, я поменяла. Одна. Муж был на работе и не знал.
— Мам, подожди... Что значит не подходит? — Игорь растерянно посмотрел на меня. — Аня, это правда?
Я кивнула. Руки дрожали, но голос оставался твёрдым:
— Да. Я сменила замки.
Повисла тяжёлая пауза. В трубке голос свекрови взвился до визга:
— Немедленно дай мне новый ключ! Я имею право...
— Нет, мама, — я повысила голос, чтобы она меня слышала. — Не имеешь. Больше — нет.
Игорь швырнул телефон на стол. Его лицо побагровело:
— Ты... как ты могла? Без моего ведома! Это же моя мать!
— А я твоя жена, — я посмотрела ему прямо в глаза. — И это наш дом. Не проходной двор.
— Это перебор! — он заметался по кухне. — Ты не имела права менять замки! Господи, что теперь делать...
Я поставила чашку. Внутри всё сжалось, но я должна была это сказать:
— Всё просто, Игорь. Либо ты ставишь границы — либо я ухожу.
Он замер:
— Что?
— Ты слышал. Я больше не могу так жить. Твоя мать контролирует каждый наш шаг. Приходит когда вздумается. Перекраивает наш быт под себя. А ты... ты просто смотришь.
— Она же хочет как лучше...
— Нет! — я вскочила. — Она хочет властвовать. А ты позволяешь ей это, потому что боишься конфликта. Но знаешь что? Конфликт уже здесь. И он не между твоей матерью и мной. Он между нами с тобой.
Игорь опустился на стул. Впервые я видела его таким потерянным.
— И что ты предлагаешь?
— Решай. Прямо сейчас. Мы семья — или ты всё ещё маменькин сынок, который не может защитить собственный дом.
Он молчал. Долго. А потом встал и вышел, хлопнув дверью.
Я осталась одна на кухне, глядя в окно. Небо затягивали тучи. Где-то вдалеке громыхнуло. Приближалась гроза.
Игорь сидел в кафе напротив матери, рассматривая пар, поднимающийся от чашки кофе. Он не мог поднять глаза — боялся увидеть её слёзы.
— Ты не понимаешь, — Галина Петровна промокнула глаза салфеткой. — Если ты выберешь её, я останусь совсем одна.
Он вздрогнул. Эта фраза... Сколько раз он слышал её? Когда собирался поступать в другой город. Когда решил жениться. Когда захотел снимать квартиру отдельно.
"Я останусь одна".
И каждый раз он отступал. Менял решения. Подстраивался. Потому что мама — это же святое, правда? Нельзя делать маме больно.
Но сейчас что-то изменилось. Может, дело было в пустой квартире, куда он вернулся вчера ночью. В тишине, от которой звенело в ушах. В запахе Аниных духов, который всё ещё витал в спальне.
— Мам, — его голос звучал непривычно хрипло. — А ты не думала, что я могу остаться один?
Она растерянно моргнула:
— Что?
— Аня... она ведь права. Я всю жизнь пытаюсь быть хорошим сыном. Но знаешь что? Я ещё и муж. И сейчас я разрушаю свою семью, потому что боюсь обидеть тебя.
— Игорёчек...
— Нет, мам. Послушай. Я люблю тебя. Правда люблю. Но я уже взрослый. У меня своя жизнь, свой дом. Аня — моя семья. И либо ты это принимаешь, либо...
Он не договорил. Не смог. Но мать поняла — он видел это по её глазам. Первый раз в жизни сын поставил границы.
Ключ тихо повернулся в замке. Я стояла у плиты, помешивая соус для пасты — его любимой. Сердце колотилось как бешеное.
Шаги. Пауза. Я чувствовала его взгляд, но не оборачивалась.
— Я поговорил с мамой.
Ложка замерла над кастрюлей.
— Теперь она не будет приходить без приглашения.
Я медленно повернулась. Игорь стоял в дверях кухни — осунувшийся, с тёмными кругами под глазами. Но взгляд... взгляд был другой. Твёрдый.
Он шагнул ко мне, обнял сзади, уткнулся носом в шею:
— Прости. Я должен был сделать это давно.
Я прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся слёзы облегчения. Наконец-то. Наконец-то он выбрал нас.
За окном робко выглянуло солнце. Гроза закончилась.