Лена все же решила пойти в дом Виктора, чтобы выяснить все однозначно: стоит ли надеяться на то, что ребенок ему все же нужен – ведь он очень хотел его, весь год, что они прожили, настаивал на нем. К тому же у нее там еще оставались вещи – она ведь взяла только некоторые, а теперь ей нужна и осенняя одежда.
Она открыла дверь своим ключом – удивилась, что замок не поменяли. В доме все было так, как при ней, Лена думала, что новая жена все изменит на свой вкус, но все осталось неизменным. Видно, ей все равно, или у них другое на уме сейчас. В Лене шевельнулась ревность, когда она вошла в спальню. И здесь все по-прежнему, но спит на этих подушках не она, а другая. Ей подумалось, что она не смогла бы сейчас лечь в эту постель. Даже если все поменять на ней.
Лена открыла шкаф, достала куртку, свитер, положила на диван, села рядом. Она вдруг усмехнулась: если сейчас сюда придет Виктор или Татьяна, они, наверное, будут очень удивлены, увидев ее здесь. А вот и нечего удивляться: она здесь прописана и будет здесь жить! А кому не нравится, пусть уходит! Она прилегла на диван, укрылась пледом и нечаянно уснула.
Проснулась она от громкого восклицания:
- Ничего себе! Ты смотри, Витя! А я думаю, кто это дверь открыл? Говорила тебе, что нужно замки менять!
Лена села на диване, потянулась, зевнула, прикрыв рот ладошкой.
- А, это вы! Витя, у тебя живут непрописанные люди? А что говорит участковый?
Виктор смотрел на Лену, не решаясь что-нибудь сказать.
- Ты чего здесь делаешь? – наконец спросил он.
- Как что? Я здесь живу! А она что здесь делает?
Лена показала на Татьяну. Та задохнулась от возмущения:
- Нет, ты слышал? Ты чего молчишь, Витя?
- Действительно, Витя, ты почему молчишь? Скажи этой женщине, что у нас с тобой будет ребенок, или она знает?
Лене начинала нравиться эта игра. Она вдруг увидела Виктора с другой стороны: он был растерянным, даже жалким. Татьяна дергала его за рукав, требовала выгнать ее из дома, а он только отмахивался от нее. Наконец Лене надоело это, и она встала с дивана.
- Да успокойтесь вы! За вещами своими я пришла. Скоро осень, мне нужна моя одежда, вашего я не тронула ничего! Так что живите спокойно! А ребенок, Витя, вырастет без тебя! Тебе родит она, – показала на Татьяну Лена.
- Что? Рожать? Нет уж, я не собираюсь завязывать себе голову пеленками и распашонками! Для этого много дурочек есть!
Виктор смотрел на нее с удивлением. Оказывается, она не собирается рожать! А ведь когда пришла к нему, узнала, что его жена не может родить, сразу же сказала, что родит ему сына. Теперь вот как!
- Да не смотри ты на меня! – воскликнула Татьяна. – Я тебе не жена, чтоб рожать! Ты обещал развестись, а теперь что? Теперь еще алименты на тебя повесит, а я рожать должна тебе?
- Ну Таня, подожди, все будет хорошо! – бормотал Виктор, стараясь не смотреть на Елену.
Он пытался взять Татьяну за руку, но она отмахивалась, отталкивала его.
Елена вдруг посмотрела на Виктора другими глазами. Он выглядел слабым, даже растерянным. Неужели она могла любить такого человека? Еще собиралась бороться за него. Она взяла сумку с вещами, направилась к двери. Татьяна в бессильной злобе встала на ее пути:
- А что ты уносишь? – спросила она, пытаясь взять Лену за руку.- Покажи сумку!
Виктор резко одернул ее:
- Оставь! Она свое уносит.
Лена вышла, слыша за спиной крики Татьяны и глухой, оправдывающийся голос Виктора.
Она шла по улице, охваченная неясным чувством: с одной стороны, она удостоверилась, что возврат к Виктору невозможен, оказывается, она его идеализировала. Когда уходила, верила, что он попал под влияние Татьяны и скоро образумится, вспомнит их любовь... С другой – что теперь делать, ведь жить в этом доме нельзя, даже если она имеет на это право? Каждый день видеть и слышать их – это было бы слишком! Она шла и раздумывала о дальнейшей своей жизни и вдруг заметила, что идет в дом Саши. Она остановилась, оглянувшись, заметила скамейку на краю сквера, села. Саша, конечно, убеждает ее остаться у него, но она понимает, что это не совсем удобно. Кем она будет жить у него? Тем более что она знает о его отношении к ней. Александр Викторович нравился ей – как человек, как старший. Он заботливый, хозяйственный, и почему у него не сложилось с его женами, Лене трудно понять. Хотя что здесь удивительного? Не смогла же она рассмотреть своего мужа, он казался ей сильным, надежным, а оказалось – ничего этого нет. И каким был Александр Викторович в семьях – трудно сказать.
На проводах уселись в ряд ласточки, громко, все разом защебетали. Лена обратила на них внимание, вспомнила, как бабушка говорила ей, когда видела это:
- Видишь, садятся напротив человека или над ним и начинают говорить с ним.
- А о чем, бабушка, они говорят?
- Кого-то предупреждают, кого-то осуждают, кого-то благодарят.
- А как понять, что они говорят?
- Прислушаться нужно, посмотреть на них...
Лена взглянула на щебечущих птах. Они были разные: покрупнее и помельче, но все, как одна в черных фраках с белыми манишками и с красными масками. Лене показалось, что они сморят на нее, и она обратилась к ним, оглянувшись по сторонам – не слышит ли кто:
- Что мне делать, птички?
На мгновение, казалось, они замолчали, потом снова защебетали, поворачиваясь друг к другу. Лена вздохнула: нет им дела до нее, бабушка, видно, сказки рассказывала.
... Николай позвонил из телефона-автомата на окраине станицы домой. Трубку взяла мать, услышав голос сына, быстро сказала:
- У нас были вчера гости, обещали еще прийти, тебя ждут.
Николай понял: приходили из милиции. Все-таки сели на хвост менты! А тот ничего не сообщил! Или не знал, или... В любом случае нужно сматываться отсюда! Бросать этих подельников, тупых, жадных, и делать ноги. Да подальше. Денег хватит – недавно получил от фермеров, которые только что начали свое дело, и им нужно, чтобы их не трогали. Он пообещал, что работать будут под его крышей - само собой, не бесплатно. Они согласились, да и выбора у них не было – один такой самостоятельный попытался отказаться от «крыши» - нашли в лесополосе... Мать жалко – не дадут ей спокойно жить, но делать нечего. Откуда взялась эта живучая телка? Правда, говорят эти «работнички», что в этот раз ей не удалось выжить, но пока о похоронах разговоров нет.
На старом «Москвиче» он доехал до заброшенной фермы, стоявшей за селом, в двадцати километрах от станицы, спрятал машину под навесом и, оглянувшись по сторонам, спустился в силосную яму. Там, в углу, под брезентом лежала спортивная сумка. Николай открыл ее, потрогал лежавшие там пачки денег, закрыл и стал выбираться из ямы по старой лестнице. Как только он показался над краем ямы, его схватили крепкие руки, уложили лицом на землю, заломили руки назад, надели наручники. Матвеев не сразу понял, что случилось, и когда увидел четверых милиционеров с пистолетами в руках, заскрипел зубами: кто-то сдал его! Один из захвативших его махнул рукой, и от ближайшей лесополосы отъехал милицейский фургончик с решеткой на заднем стекле...
Вечером Игорю позвонил прокурор.
- Игорь Николаевич, звоню тебе, чтобы сообщить: по твоему заявлению проведены мероприятия, которые имели успех.
- Их взяли? – спросил Игорь сразу.
- Да, Игорек, они в камере.
Игорь облегченно вздохнул, но мысль о дочке стала еще тревожней. Завтра ей должны сделать еще одну операцию...