На небе светила полная луна, вся округа была залита её синеватым, ярким светом. Про такие ночи обычно говорят, светло хоть иголки собирай. Листья деревьев, покрытые капельками росы, мерцали, словно были усыпаны мелкими бриллиантами. Вдали слышался тихий шум реки, её воды отражали лунный свет, создавая волшебные узоры на поверхности. Где-то в небе пролетела пара птиц, беззвучно рассекая ночной воздух своими крыльями. Мария, пробираясь через густую траву на лугу, вымочила подол платья в холодной росе. “Только бы Лёшка не проснулся, да не стал расспрашивать, куда это я ходила посреди ночи. Уже надоело брехать, придумывая вымышленные семейные неувязки своей подруги Клашки Дарёниной. Хорошо что хоть верит пока”, подумала она подходя к дому. Она осторожно приоткрыла дощатую калитку, стараясь не издавать ни звука. В кадушке, что стояла под навесом быстро сполоснула ноги, и шагнула на крыльцо. Ночь окутала дом тишиной, лишь в прихожей слышался мерный стук ходиков. Мария затаила дыхание, её сердце колотилось так, что едва не выпрыгивало из груди. Сняв платье и забросив его в угол, она в одной комбинации осторожно улеглась на край кровати, стараясь не прикоснуться к мужу, чтобы не разбудить его.
— Ты где была посреди ночи? — раздался голос Алексея, заставивший Марию вздрогнуть от неожиданности.
— А ты что, не спишь что ли? — тут же задала она ответный вопрос мужу, чтобы скрыть замешательство.
— Уснёшь тут с тобой, — устало ответил Алексей, — задремал было, а когда проснулся, глядь, тебя рядом нет. Куда на этот раз бегала?
Мария почувствовала, как внутри у нее зашевелилось беспокойство. Она не рассчитывала на то что муж проснётся, поэтому не придумала что будет говорить. Загнанный в угол мозг лихорадочно заработал. И она тут же нашлась что ему сказать.
— Я травы собирала в Чашином лугу, — произнесла она, стараясь говорить спокойно, — Клашка попросила. У неё девка животом постоянно мается. А сегодня полнолуние, самое время травку собирать, сама то Клашка в этом ничего не смыслит, а меня мама покойница научила, ты же знаешь.
Алексей раздражённо фыркнул. Он приподнялся на локте, его глаза смотрели на Марию с подозрением. Свет луны пробивался сквозь окно, заставляя тени танцевать по стенам.
— Опять эта Дарёнина. Ты что, в няньки к ней нанялась? Я гляжу она без тебя и шагу уже сделать не может, сама значит дома сидит, Мишку своего ублажает, а ты ради неё, одна шатаешься по ночам, то на луг, то в лес. Чтобы это было в последний раз, — сказал он, и откинулся на подушку, голос его прозвучал мягко, но в то же время настойчиво.
— Ладно Алёш, больше не буду, — Мария повернулась к мужу и обняла его, — Клашка подруга моя с детства, ну сам подумай как ей не помочь. Тем более травки эти, и нам тоже пригодятся, Катька наша, ведь тоже хворает иногда.
Алексей потянул носом воздух.
— Ты что, курила что ли?
— Нет, с чего ты взял?
— У тебя от волос сигаретным дымом пахнет.
— Да это трактористы наши, будь они неладны, — тут же нашла отговорку Мария, — курят как подорванные, весь Красный уголок уже продымили. Сегодня пока путёвки выписывала, видать и провонялась дымом от их папирос.
Алексей обнял жену и зашарил рукой по телу. Марии стало это неприятно, и она остановила его.
— Алёш, не надо, я устала, спать хочу, давай не сегодня.
— Вот значит как, — проговорил Алексей обидчиво, — как ради Дарёниной по ночам шляться она не устала, а для родного мужа устала, — отвернулся к стене и натянул на себя одеяло. Мария вздохнула и попыталась уснуть, но сон бежал от неё и она поневоле стала вспоминать всю свою жизнь. Вспомнилось как жили они с матерью на самом краю села. Мать у неё была знатная травница, со всей округи приходили и приезжали к ней люди со своими болячками, она и Марию ремеслу своему обучила. Вот только никого лечить она после матери не стала, так для себя травки собирает, да Клавке даёт, если нужно. Вот и сегодня эти её знания пригодились, когда пришлось оправдываться перед Алексеем. Они учились все в одной школе, только Алёшка Истомин был старше их с Клашкой на два класса. Когда он был уже в десятом, то влюбился в Марию, да так что ходил за ней по пятам, а она только смеялась над ним, да придумывала как бы поиздеваться. Ради смеха, заставляла в Аникин затон с высокой кручи прыгать, чтобы доказать, как сильно любит её, или у деда Гаврила в саду груш медовых нарвать, зная что дед сторожит свою грушу с дробовиком. Когда они уже окончили школу, а Алёшка вернулся из армии, всё продолжилось, Истомин ходил за ней как привязанный.
— Машка, и что тебе только нужно, ну погляди на парня, измаялся же весь, — говорила ей Клава.
— А мне какое дело до его маяты, — отмахивалась от неё Мария.
— Так красавец какой, за ним девки табуном бегают, а он ни на кого не глядит, только ты у него одна в мыслях.
— Нужна мне его красота, я что с кашей её есть буду, — фыркала Мария.
— Он что, совсем тебе не нравится?
— Вот ни грамма, смотрю на него, а в душе почему-то противно.
— Ох и спесивая ты Машка, — вздыхала Клава, — гляди поплатишься за свою спесь.
А потом в селе появился Александр Чеботарёв, приехал к пожилым родителям, старикам Василию и Евдокии Чеботарёвым. Он несколько лет пропадал где-то на северах, поговаривали что даже сидел. Был он невысокого роста, коренастый, с грубым обветренным лицом, на котором особенно выделялся нос, с лёгкой горбинкой. Глубоко посаженные глаза, тёмные и непроницаемые, казалось всегда смотрели мимо собеседника. Он несколько дней пил с местными мужиками, отмечал своё возвращение, а потом вышел на работу трактористом в тракторную бригаду. В поле они и повстречались с Марией, она работала учётчиком. Поговорили несколько минут ни о чём, а она потом ночью уснуть не смогла. Всё видела его глаза, чёрные, они точно раздевали её догола. И закрутилась у них любовь, да такая что голову потеряла. Не заметила как отдалась ему. От всех скрывались, никому не сказала, даже лучшей подруге своей Клавдии. Каждый вечер спешила на встречу с Александром в их тайное место, в небольшом гроте под крутым берегом Гостяники. Стоило только Александру посмотреть на неё, прикоснуться рукой, она забывала обо всём. Страсть охватила её, как жаркий огонь, распаляя всё вокруг. Лето пролетело как один день, и однажды утром, она почувствовала недомогание и тошноту. Поняв что случилось, испугалась. Вечером рассказала обо всём Александру.
— Саша, мы же поженимся, — робко спросила она, глядя с надеждой в его глаза.
Чеботарёв ничего не ответил.
— Саш, ну что ты молчишь? — теребила она его .
— А что ты хочешь услышать? — грубо ответил Чеботарёв, — мне ребёнок не нужен, я жениться пока не собираюсь, не нагулялся ещё. А ты, хочешь, рожай, а если не хочешь, к мамаше своей обратись. Поможет избавиться, говорят она по этой части мастерица.
Маша, замолчала и отошла от него в сторону.
— Машка, ну ты чего?
Чеботарёв подошёл к ней и грубо привлёк к себе, наклонился и стал жадно целовать. Почувствовав как в нём разгорается желание, в ней самой поднялась ответная страсть. После близости, лёжа на его пиджаке, и играя с локоном её волос, он говори.
— Ну сама посуди, зачем нам сейчас женитьба эта, ребёнок. Пойдут пелёнки распашонки, считай пропала молодость. От жизни нужно брать всё и по полной. Давай погуляем, насладимся друг другом без всяких обязательств, а там видно будет. Так что не затягивай, избавляйся от спиногрыза.
И она подчинилась, вот только не знала, как избавиться от беременности. Мать не учила её какие травки для этого нужны пить. Говорила: “Тебе пока этого знать не надо, придёт время, когда бабой станешь, тогда”. А сама, рассказать Таисии о своей беде, она не решалась.
Пока было ещё тепло, продолжали встречаться с Александром в гроте. Каждый день ей приходилось выбирать между страстью и страхом, о том что об её положении кто-то узнает. И каждую ночь, после этих встреч, она, уткнувшись в подушку, ревела
(Продолжение следует)