- Ты медок- то бери, Олюшка. Свежий, вкусный, как знала, что ты приедешь, заказала у Кузьмича.
Ольга, зачерпнув ложку жёлтого, словно солнышко, мёда заворожено следила за тем, как змейкой стекает он в стакан с чаем.
- Так что случилось- то у них, бабуль?
-Ты же знаешь, что я с Катериной Ивановной, бабушкой Олесиной дружу, потому и знаю все из первых уст. Там ведь вся деревня наблюдала тогда, как Зинка- то бесилась оттого, что Олеся ей неугодная была. Каждому встречному- поперечному рассказывала, мол, вертихвостка эта мальчонку невинного захомутала, голову ему задурила, да чужой приплод на него повесить хочет. Ох и смеялись люди! Надо же, мальчонка безвинный! Да этому мальчонке уж сколь годиков стукнуло, а все от мамкиной юбки оторваться боялся.
Начало тут
Олеся Богданова так же, как и большинство ребятишек, приезжала на лето к бабушке в гости. Была она младше Ольги, а потому сильно и не пересекались девчата. Разные компании, разные интересы. В то время, когда Ольгу бабушка отпускала уже на дискотеки в сельский клуб, Олеся в силу возраста ещё никуда не ходила.
Женька Лыков был старше Олеси, и в то далёкое время внимания на неё не обращал. Мелюзга, она и есть мелюзга. Что на нее глядеть, когда девчонок постарше хватает?
Время шло, росли ребятишки. Из маленьких девчонок вырастали красивые юные девушки, и парни, что постарше, начинали обращать на них внимание.
Женька Лыков в тот год вернулся из армии, и, как на беду, заметил Олесю. Она как раз закончила школу, поступила в училище, и приехала в гости к бабушке.
Надо отдать Женьке должное, но вольностей он себе не позволял. Наверное всё же понимал, что маленькая она ещё, Олеська- то. И не смотри, что ни ростом, ни фигурой Боженька её не обидел.
Всё лето гуляли они, держась за ручки, задаривал Женя девушку шоколадками и полевыми цветами, но дальше поцелуев дело не заходило. И Олеся вела себя целомудренно, да и Женя ни на чем не настаивал.
Закончилось шустрое лето, пролетело, как один миг, и Олеся уехала домой, в небольшой городок. Договорились они, что будут созваниваться, что Женя будет приезжать в город, там и будут встречаться.
Женя, немного помаявшись, сообщил матери, что тоже поедет в город, мол, там и с работой попроще, да и вообще, перспектив больше, чем в селе.
На сына у Зинаиды были свои планы. Хороший он у нее вышел. Добрый, спокойный, покладистый. Конечно не семи пядей во лбу, но, как говорится, своих мозгов нет- живи чужими. У Зины голова большая, умная, и ума того на всех хватит. Привыкла она, что вся семья под ее дудку пляшет. У мужа права голоса нет, что скажет она, Зинаида, то и делает мужик. Дочку старшую тоже хорошо замуж выдала, пристроила девку, и согласия ее не шибко спрашивала. Зато живет сейчас, как сыр в масле катается, и печали нет. И для Женьки уже невесту приглядела. В соседней деревне, где сестра Зины жила, заприметила она девку одну. Сестрица рассказала, мол, пожар у них в детстве случился, пострадала девчонка. Хоть и не сильно, а на лице, от подбородка до правого уха шрам безобразный проходит. Вроде как семья хорошая, и живут неплохо. И магазин в деревне держат, и хозяйства полный двор, а девка шибко уж увечья своего стесняется. Ей бы замуж уже пора, да кто же позарится на такую?
Мигом у Зинки план созрел. Надо сына, Женьку, признакомить с этой уродицей, да поженить. Уж не обидят родители дочку единственную, и мужа дочкиного в стороне не оставят. Может и магазин молодым отдадут. К чему им в старости магазин-то? Вот и получится, что и Женечку она, Зинаида, в жизни устроит. А то, что лицо страшное- так с него воду не пить, привыкнет.
Ох и кричала тогда Зина на сына! Грозилась, мол, костьми лягу, но ни в какой город не поедешь. Нечего кататься, когда и тут, у нас работы полно. К голытьбе этой поедешь? К безотцовщине? Не пущу! Вот что хочешь делай, а не пущу, и все тут.
Женя тогда наверное впервые в жизни мать ослушался, и все равно уехал в город. И на работу устроился, и комнатушку снял. На крыльях летал от того, что Олеся рядом, хоть каждый вечер встречаться можно.
Навстречались. Олеся последний год училась, когда забеременела.
Когда Женя, счастливый и окрылённый, сообщил матери, мол, женюсь, беременная Олеся, Зинаида аж позеленела от злости. Уж точно не о такой жене для своего сына она мечтала. Ни кожи, ни рожи, денег в семье Олеськи больших нет, без отца живут, мать швеёй где- то на фабрике работает, а сама Олеська на повара учится. И на кой она нужна- то, жена такая? Еще и с приплодом. Поди, знай, чей это ребенок? Нагуляла не пойми где, а на Женю повесить хочет.
Так Зина сыну и заявила, мол, лопух ты, Женька, лопух и есть. Тебе почем знать, чей это суразенок? Как же, твой! То ли ты с ней в одном доме живешь, что такой уверенный?
Женя, хлопнув дверью и повесив нос уехал в город. Хоть и был он уверен, что это его ребенок, но слова матери засели где-то глубоко в голове, и тем же вечером он напрямую у Олеси спросил, а точно ли он отец, а то мало ли что, ведь всякое бывает.
Конечно, Олеся обиделась. Она ведь ни единого повода не давала, чтобы вот так сомневался Женька. Слово за слово, поругались молодые. Женьке бы у Олеси прощения просить, а он, что дитя малое, мамочке скорее позвонил, да нажаловался, мол, так и так, я ведь просто спросил, а она!
Ухмыльнулась про себя Зинаида, порадовалась мысленно, а вслух сказала, что неспроста реакция у нее такая. Мол, не было бы грешка за ней, не встала бы она, как та кошка, в дыбошки. Знать и правда в чем- то виновата.
Наутро стыдно стало Жене за то, что Олесю обидел. Весь день маялся парень, сам не свой ходил, а к вечеру мириться пошел. Мама Олесина только вздохнула тяжело, и сказала, мол, если жить надумали, если до дел взрослых дошли, да дитя заделали, какие сомнения могут быть? Какие подозрения? Не смей девчонку до слез доводить своими скандалами. Не нужен тебе ребенок- мы не навязываем. И без тебя справимся.
Конечно, Олеся Женю простила. А как иначе? Молодо- зелено, любовь, и предвкушение огромного счастья. Простить простила, а вот до ЗАГСа молодые так и не дошли. То одно, то другое. То ссорятся, то мирятся, да еще и Зинаида масла в огонь подливает, на каждом углу рассказывает о том, какая молодежь нынче пошла, мол, нагуляла ребенка, а парнишку привязала к себе чужим пузом. Был бы Женя немного умнее, так быстро бы рот матери закрыл, а так, мало того, что молчал в ответ на те сплетни, что любящая мама разносила, так со временем и сам в них верить начал. До того поверил он в то, что совершенно не причастен он к беременности Олеси, что одним днём уволился с работы, и уехал в посёлок, под крыло к Зинаиде. Так и жил почти 2 месяца, пил, не просыхая.
Уже потом, когда Олеся родила мальчика, приехал Женя к ней, увидел сына, да бухнулся на колени, всё прощения просил. Простила, а куда деваться? Любовь, что с ней поделаешь? Мальчика Женя сразу на себя записал, ни минуты не сомневался, и мать не послушал. А Зинаида просто бушевала. Добилась эта Олеська своего, повесила таки суразенка своего на Женю. Такими проклятьями сыпала, такие слова страшные говорила женщина, что крестились люди, мол, побойся Бога, Зинка! Что же ты творишь? Ведь дитя безвинное, твоя кровинка, а ты такого ему желаешь! Чем же провинился мальчишка, что ты его такой ненавистью лютой ненавидишь?
А Зинаиде и дела нет до того, что люди говорят. То ли ее это забота, что о ней думают? До того злоба жуткая в сердце поселилась у нее, что ничего светлого не осталось в душе. Говорят, она даже в церковь ездила, да свечку маленькому за упокой ставила. То ли правда, то ли нет, никто сказать не может, за руку Зинку никто не ловил. Хотя, с нее станется. Может и ставила. Сама же хвалилась, мол, я не я буду, но и Олеську изведу, и суразенка этого.
Жить молодые стали у Олесиной матери. Хорошо жили, дружно. Очень хорошим отцом мог стать Женя, ведь как старался! И ночами к сыну вставал, и вечерами с мальчиком своим гулял, а уж в выходные и вовсе с рук сынишку не спускал. Да не стал хорошим отцом. Видать, не каждому дано отцом быть.
Сынок их уже ползать начал, вставать пытался. Хорошенький мальчик получился. И без экспертизы видно, что с Женей одно лицо. Смышлёный, спокойный, не капризный, развивался по возрасту, никаких отклонений не было. А тут простыл маленький. Такой жар у него был, что думали, сгорит как свеча. Ничем не могли сбить температуру. В больницу их увезли, там выхаживали. Вроде уже и отступила болезнь, полегче ему стало, да только заметила Олеся, что всё равно вялый сынок, ножки слабенькие, и опираться на них перестал, и ползает с трудом, на руках отталкивается, а ноги за собой тянет.
Врач сказал, что это после болезни осложнение, мышцы ослабли, мол, массажики делайте, и всё нормально будет. Куда там до нормального! Ни через неделю, ни через месяц не восстановился мальчик. Всех врачей местных прошли, и каждый уверял, что скоро всё нормализуется. Уже когда Олеся со скандалом до главврача дошла, засуетились, забегали, в край отправили. Тоже не одного доктора прошли, пока к генетикам не попали. Что- то там с хромосомами напутано оказалось. То ли у отца и матери одинаковые хромосомы были, каких быть не должно, то ли еще что, а вот так и вышло, что обезножил ребеночек. Профессор, что их принимал, долго Олесе объяснял, что да как. Сказал, что так бывает. Не часто, но бывает. И живут такие люди всю жизнь, не зная ничего, живые и здоровые. А бывает так, как в вашем случае. Заболел мальчик, и болезнь эта, простуда, дала толчок. Никто тут не виноват. Ни вы, ни отец ребенка. И врачи не виноваты. Даже если бы сразу хватились, изменить ничего мы не в силах, теперь только поддерживать тл, что есть, чтобы ухудшений не случилось.
Зинаида Женьке опять на мозги капать начала, мол, говорила же я тебе, что не наш это ребенок. Сроду у нас ни калек не было в роду, ни инвалидов. Врет она тебе все, и про хромосомы эти сочиняет. Наверное все- таки слишком слабым оказался Женька. Может слова матери на него так подействовали, а может то, что все внимание Олеси теперь было приковано к сыну. То больницы, то санатории, то реабилитации всякие, и дома они почти не находились. Плюнул Женя на такую жизнь семейную, где от него только деньги требуют, да уехал к матери. Там хорошо, спокойно. Кормят вкусно, рюмочку наливают, и денег не требуют. Да и если разобраться, то и не жена ему Олеся, ничем он ей не обязан.
Словно и забыл Женя, что есть у него сын. Вычеркнул из головы все, что связано с Олесей, и стал жить, как ни в чем не бывало. Он даже и сам поверил в то, что не его ребенок. И то правда, как у него, такого молодого и здорового мог родиться больной ребенок? Не мог, права мать. Врет Олеся. И даже то, что родился мальчик нормальным, здоровеньким, не наталкивало Женю на мысли о том, что мать может быть не права.
Зина ликовала. Все складывалось, как нельзя лучше. Ненавистная Олеська осталась в городе, пацан этот, калека, того и гляди, на тот свет отправится, а Женя, сынок, вот он, рядышком, при ней. Она уже даже придумала, как свести его с уродицей этой, да Олеська на алименты подала, мол, с паршивой овцы хоть шерсти клок.
И Женька ездил к Олесе, разбирался, уговаривал отказаться от алиментов, обещал добровольно помогать. И Зина ездила, у подъезда караулила ее, кричала на всю округу, мол, такая ты, сякая, откажись по хорошему, а не то хуже будет. И тебе худо будет, и суразенка твоего сведу на тот свет. Мама Олесина потом капли сердечные пила, да уговаривала Олесю, мол, забери ты эти документы, обойдемся без его копеек. Да только уперлась Олеся, сказала, что раз по закону положено, то пусть платит. Знала бы, мол, что таким слюнтяем он окажется, десятой дорогой бы его обходила. Ничего, мол, мама, прорвемся. Все у нас будет хорошо.
Бабушка замолчала, глянула на часы, тяжело вздохнула, и пошла греть суп.
-Совсем уж заболтались мы с тобой, Олюшка. Время обед, а мы только чай и швыркаем. Обедать пора, внученька. Одним чаем сыт не будешь.
Ольга допивала уже второй стакан чая, и задумчиво смотрела в окно. Всякого она ожидала, но чтобы вот так, родная бабушка проклинала новорожденного малыша? Такое в голове у Ольги не укладывалось. И Женя тоже хорош!
- А сейчас что с мальчиком, бабуль?
- С мальчиком- то? Так известно что. Ножки не ходят у мальчонки. Головушка светлая, разума в ней столько, что не у каждого здорового имеется, а вот ходить не может. На коляске ездит. Он у них уже в школу ходит, Олеська на права сдала, машину купила, возит его каждый день. Катерина хвалится правнуком, умный мальчишка, хорошо учится, на лету все схватывает, что- то там в компьютерах учится делать, я в этом не шибко понимаю. В школе не обижают его, хорошие ребятишки, помогают во всем. Олеська торты на дому делает, вкусные, красивые. Катерина угощала меня, и правда вкусно. Говорит, что дорого стоят торты Олеськины, люди загодя заказывают, в очередь встают, чтобы успеть.
- И что, Женя не общается с сыном? Тётя Зина понятно, не общается, но ведь он отец! Неужели не болит у него душа о ребенке?
- Тююю, отец! Отцов таких, как псов, что по деревне стаями бегают. Своим бы умом жил, может и был бы толк, а так- пустой он человек. И душа не болит, и совесть не гложет. Отрёкся от мальчишки, и живёт себе. Может и хорошо, что не даёт ему Бог деток больше. Он, Господь- то, видать поглядел сверху, какой он есть, Женя- то, да решил, что не надо ему больше отцом быть. Никудышный он отец. И человек никудышный.
- Так он женился вроде, в теть Зинином доме живет.
- Женился, как же! Это Зинка его женила, особенно и не спрашивала его согласия. Как захотела, так и сделала. Свела его с этой девушкой, у которой лицо в шрамах, думала, что ее родители им магазин отдадут, да разве дураки они? Помогают им, и на том спасибо. Только детей нету у них. Люди говорят, что Женьку Бог наказывает. Может и так, а может и нет. Про Женю ничего сказать не могу, а вот то, что Зинаиду Господь наказывает, это точно. Она ведь неспроста в город побежала. Сначала муж от нее ушел, потом по женски проблемы начались, удалили ей все, что можно. Домой приехала, все плохо ей, все худо. Дом свой продала, куда ей одной такие хоромы? Другой купила, всё лечилась. Онкологию признали у Зины, грудь отняли. Вроде на поправку пошла, да опять что- то неладное с ней, все бегает, лечится. У дочки в городе вторая квартира есть, так Зина там поселилась, чтобы к врачам поближе быть, а Женька с женой в её домишко переехали, не родилось ему в доме у жены. Ай, да Бог им судья, внученька. Кто мы такие, чтобы судить? Пусть живут, как знают. Только мальчишку жалко, страдает маленький. Ему бы ножками бегать, а вот поди ж ты.
-Бабуль, ну неужели ты веришь, что вся болезнь ребенка случилась потому, что какая- то глупая, злая тетка что попало языком своим молола? Тут наверное и правда в генетике дело, в хромосомах этих.
-Знаешь, Оля, верить или нет, это дело каждого. Только испокон веков люди знали, что доброе слово лечит, а злое и убить может. Не нами это заведено, не нам и спорить. Откуда нам знать, как там на самом деле все устроено? Оно вроде вон какое время, технологии всякие, на расстоянии через телефоны ваши разговариваем, а все одно на силу слова иной раз надеемся, да помощи у Бога просим. Ладно, Оленька, поболтали, и хватит. Чего теперь домыслы строить? Дай- то Бог, чтобы хорошо все было. Может и Олеся счастье свое найдет, кто знает? А может и чудо случится, да пойдёт мальчишка ногами- то? Катерина говорила, что вроде импульсы какие-то есть в ногах, может и пойдёт.
Долго еще этот разговор с бабушкой не выходил у Ольги из головы, долго думала она о том, как все- таки непредсказуема жизнь, ведь такие зигзаги порой вырисовывает, что пройти их нелегко. И правда, пусть у всех все будет хорошо. А тетя Зина- да Бог ей судья. Права бабушка. Кто мы такие, чтобы судить?
И подумает Оля о том, что как же все- таки хорошо, что у нее такая замечательная бабушка. Добрая, милая, нежная. Хоть и ругалась она в детстве на нее, строжилась, да грозилась в угол поставить, так это не со зла, было за что. Другие и за меньшие шалости получали в разы сильнее, а Олю бабушка и пальцем никогда не трогала. И никогда ничего плохого не желала бабушка никому, ни человеку, ни животному.
Скоро закончится отпуск у Ольги, и снова уедет она далеко- далеко на целый год. И бабушка, провожая внучку, всплакнет, мол, невеста уже, а все одна, с ума сошла со своей работой. Мне бы правнуков дождаться, Оля!
И Оля, улыбнувшись, обнимет бабушку, прижмется к ней, и скажет, мол, дождешься, бабушка, у тебя выбора нет. Как только, так сразу. Я лучше внимательно посмотрю, повыбираю еще, чтобы на такого, как Женя не нарваться.
И когда уже сумка с гостинцами от бабули будет собрана, и присядут они на дорожку, спохватится бабушка, всплеснет руками, мол, чай- то, чай- то забыла тебе положить, Оленька! На-ка, возьми! Тут малина, смородина, да мяты чуток, а тут мать- и- мачеха. Тут всего понемногу, уже готовый сбор, как ты любишь. Вот приедешь в город свой холодный, станет тебе тоскливо, так ты чаек- то завари, и сразу легче станет. А это родителям передай, пусть тоже пьют.
Далеко забралась Оля с родителями, на север. И правда, такая тоска иной раз на нее накатит, особенно зимой, когда метёт на улице, что хоть волком вой. И чай бабушкин в такие моменты очень кстати бывает. Может и правда травки целебные помогают, а может мысли о том, что собраны эти растения заботливыми бабушкиными руками душу греют.
Пройдёт слякотная, промозглая осень, наступит зима с её крепкими морозами и метелями, что наносят снега под самые крыши, и опять наступит весна, а следом за ней и долгожданное лето. Как знать, может и не одна Оля приедет в следующий отпуск к любимой бабушке? Как знать, как знать.
А пока будут они разговаривать по телефону, по видеосвязи, будет Оля заваривать чай по бабушкиной науке, не торопясь, медленно, по щепотке будет брать травки, будет ждать, когда перестанет вода в чайнике кипеть и бурлить, когда поостынет чуток, чтобы все полезное не испарилось, не улетучилось. А потом будет ждать, когда заварится чай, и будет пить его Оля с удовольствием, мелкими глоточками, вприкуску с медом. И будет Оля вспоминать тёплые, душевные разговоры, ведь не только сплетничают они. Обо всём разговаривают внучка с бабушкой. Повезло Оле, что такая у неё бабуля мировая.
И знает Оля, что всё непременно будет хорошо. И у родителей, и у бабушки, и у неё, Оли. И у Олеси, и у её сыночка.
И бабушка будет молиться и за себя, и за дочку с мужем, и за внучку Олечку. И за Олесю с сыном, и за подругу Катерину, чтобы не болела, да пожила подольше, а то как она одна останется? Долгими зимними вечерами будут пить они с Катериной чай, разговаривать, да что греха таить, и сплетничать тоже будут. А куда без этого? Все мы люди, всё мы не без греха, а язык для того и дан, чтобы разговаривать.
И будет Катерина хвалиться успехами внука, мол, стоять научился внучок. С опорой, в сандалиях специальных, по секундочке, но получается ведь!
Дай- то Бог, дай- то Бог. Пусть все будет хорошо.
Конец.
Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.