«Из недр квартиры вышла пожилая довольно-таки симпатичная женщина, ее густые, абсолютно седые волосы были заплетены в две толстых косы, из-под домашнего халата, накинутого наспех, выглядывала белая ночная сорочка. Женщина щурилась, а от того выглядела какой-то беспомощной:
— Ваня, дай же и мне обняться с сыном.
Ее голос неожиданно оказался довольно-таки низким и даже чуть хриплым.
— Мама, — Сергей Иваныч потянулся к матери.
Пелагея и слегка испуганная Настенька стояли чуть в стороне, наблюдая за встречей сына и родителей».
Часть 97
Только выехали за околицу, Иваныч крепко обнял Пелагею и прошептал:
— Ты прости меня, дурака, пожалуйста, за вчерашнее. Костыли я положил в телегу, — и доктор постучал по деревяшке. — Мир?
— Видела! — буркнула Пелагея. — Мир.
— Мои родители — хорошие люди, но ты понимаешь, какое дело. Сосед наш, Алексей Владимирович, вдовец, женился на женщине без руки. Так вот я пацаном совсем еще был, случайно услышал разговор своих родителей. Мама горестно вздохнула и проговорила: «Столько женщин во дворе да и вообще в городе. Вон хоть Люда Анисимова. Какая хорошая женщина: и красавица, и работает! А с этой как трудно ему будет. Инвалид и даже не красавица! Ну что он на нее позарился?» Я понимал, что моя мама говорит что-то нехорошее и неприятное, и, может, даже гнусное для дяди Алеши, и особенно для той женщины. Ее тетя Алла зовут. Они живут до сих пор вместе: не берусь судить, счастливы ли. Вроде все хорошо у них, двух дочек она ему родила, внуки уже. А вот тетя Люда Анисимова так и не вышла замуж, хотя умница и красавица. Моя мама потом еще не раз вздыхала и качала головой, особенно, когда видела, как дядя Алеша сам белье вешал. Отец не одобрял мать, но и ничего против не говорил, хотя никогда и не поддерживал эти разговоры. Ты знаешь, я вдруг вспомнил вчера об этом и испугался за тебя! Сейчас моя мама уже очень пожилая женщина, ей семьдесят пять лет, характер у нее стал еще более скверным. Я переживаю, что она может обидеть тебя. Я, конечно, встану на защиту, думаю, что и отец не останется в стороне.
Пелагея посмотрела Иванычу прямо в глаза долгим испытующим взглядом.
— Не тревожься об этом, Сережа! Я взрослая женщина и сумею за себя постоять. Мы не собираемся жить с твоими родителями, а всего-то едем в гости.
— Спасибо тебе… — Сергей Иваныч чуть помедлил, потом хитро улыбнулся и добавил: — Милмоя!
Пелагея радостно рассмеялась.
— Эх, хорошо-то как, Палаша! — Иваныч раскинул руки, соскочил с телеги и бегом побежал вперед, Настя смеясь помчалась за ним, через некоторое время вернулись также бегом.
— А что, Тимофей Андреич! — обратился он к деду. —Неплохо я провел время!
— Ага, ага — из медпункта не выходимши, — пробурчал дед.
— Ну не скажи! — протянул Ивпныч. — На рыбалку с тобой ходили?
— Было дело, — крякнул дед. — Ладно посидели…
— Баню ты мне топил по-особенному?
— А то ж!
— Самогон твой до утра пили?
— Эх, до чавой ладно посидели тада, и Варька ня зудела.
— К Наталье в гости ходили?
— Ну енто ужо без мене.
— Так знаешь, дед, я столько дел и за год бы в Гурзовке не переделал. А здесь — пожалуйста!
— Ну как знашь. Как знашь! Понравилоси тебе, и ладно. Довольный я!
— Да не могу я отдыхать, когда у кого-то грыжа наружу лезет.
— Дохтур — он и есть дохтур, — кивнул дед. — Ну давай, Палашка, затягивай песню-то. Чавой? Язык, штоль, проглотила?
Уговаривать Пелагею спеть песню и танцевать не надо было никогда. Она тут же запела:
— Тёплый ветер дует, развезло дороги,
И на Южном фронте оттепель опять.
Тает снег в Ростове, тает в Таганроге…
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.
Припев:
Об огнях-пожарищах,
О друзьях-товарищах
Где-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить.
Вспомню я пехоту,
И родную роту,
И тебя за то, что ты дал мне закурить.
Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой!
Когда Палаша добралась до припева любимой всеми песни, то тут уж все подхватили и даже Настенька, у нее был чистый, звонкий голосок.
Так с песнями, шутками, разговорами добрались до города.
До отбытия поезда оставалось еще прилично времени, пообедали тут же, в телеге. Деда отпустили домой.
— Ну бывай, Тимофей Андреич, дай Бог еще встретимся.
Мужчины обнялись.
— Встретимси! А то как жа! Прощевай, дохтур. Мотри, сам ня хворай. А ну, родимыя! — заорал дед в своей обычной манере на Ладушку. — Пошла, пошла домой!
— Мамочка, а долго до Нежинска ехать? — спросила Настенька.
— Не знаю, милмоя.
— Всего одну ночь, — ответил Сергей Иваныч. — Сразу спать ляжем, а завтра рано утром уже приедем.
Настя удовлетворенно кивнула.
…В Нежинск прибыли без опоздания. Город встретил ярким солнцем и прохладным ветерком. Пелагея залюбовалась старинным зданием вокзала:
— Какие завитушки! Какая лепнина! Какая красота! — восхищенно проговорила она.
— О, ты даже не представляешь, сколько таких зданий в городе! Обязательно погуляем, все покажу.
Родители Сергея Иваныча жили в небольшом двухэтажном восьмиквартирном доме, двор которого был огорожен небольшим заборчиком, а во дворе даже был фонтан. Он привел Настю в неописуемый восторг. Перед воротами Пелагея остановилась:
— Подожди, Сережа. Дай я отдышусь немного. Что-то сердце то колотится, то будто останавливается.
— Да ты что? — забеспокоился Сергей Иваныч. — А ну дай пульс посчитаю. Не хватало еще.
— Да нет, все нормально. Просто я очень волнуюсь.
— Все будет хорошо.
— Мамочка, ну что ты! — Настя обняла Палашу. — Ты у меня самая лучшая! Самая красивая, самая добрая.
— Ну раз так, то пойдемте! — Пелагея смело шагнула во двор.
Жили Иван Евдокимович и Антонина Петровна на первом этаже. Пелагея сразу обратила внимание на небольшой ухоженный палисадник под окнами.
Сергей Иваныч заметил ее взгляд и проговорил:
— Это еще не все. За домом у всех есть огороды. Так вот родители там все садят: и помидоры, и огурцы! Деревья даже есть: яблоньки, вишня. Мать ждет весны, все время на огороде пропадает.
У Пелагеи вдруг что-то оборвалось внутри, и ей стало легче. По ее разумению человек, который возится в земле, не может быть злым.
«Да, но кроме злых еще бывают высокомерные, властные, сварливые, скандальные, строптивые», — тяжело вздохнула Пелагея, осадив саму себя.
Дверь открыл заспанный благообразный старик. Иваныч был очень на него похож. Увидев сына, он вскрикнул от неожиданности:
— Сереженька, да как же? Да что же? Мы что ж, неправильно с матерью запомнили? Какое сегодня число? Мать! — крикнул он, не сводя глаз с сына.
— Здорово, батя! — Иваныч раскрыл объятия.
Мужчины обнялись.
Из недр квартиры вышла пожилая довольно-таки симпатичная женщина, ее густые, абсолютно седые волосы были заплетены в две толстых косы, из-под домашнего халата, накинутого наспех, выглядывала белая ночная сорочка. Женщина щурилась, а от того выглядела какой-то беспомощной:
— Ваня, дай же и мне обняться с сыном.
Ее голос неожиданно оказался довольно-таки низким и даже чуть хриплым.
— Мама, — Сергей Иваныч потянулся к матери.
Пелагея и слегка испуганная Настенька стояли чуть в стороне, наблюдая за встречей сына и родителей.
— Мама, папа, знакомьтесь! Это Пелагея — моя жена. А это Настенька. Я вам много о ней рассказывал.
— Здравствуйте, Пелагеюшка! — первым поздоровался Иван Евдокимович. — Как доехали? Все хорошо?
— Спасибо большое! Да, все нормально. Дорога была легкой.
— Можете звать меня дядей Ваней! — тепло улыбнулся отец доктора. — Здравствуй, Настенька. А тебе так я дедушка, наверное? У тебя есть дед?
Настя испуганно покачала головой и прошептала еле слышно:
— Здравствуйте! Нет, дедушки у меня никогда не было.
— Ну теперь есть.
Старик выглядел очень дружелюбным.
— Здравствуйте, Пелагея, — протянула руку и мать, — а я Антонина Петровна. Никаких тетей! Как я этого не люблю! Здравствуй, Настенька. Ну давайте, давайте. Умывайтесь с дороги, мы вам большую комнату определили. А мы с дедом, — слово «дед» она произнесла подчеркнуто вычурно, — в маленькой. Настенька, а ты с мамой и папой будешь в одной комнате.
Татьяна Алимова
Все части здесь⬇️⬇️⬇️
Копирование и распространение строго запрещено
А здесь еще одна длинная повесть ⬇️⬇️⬇️
