Леонид «Шао» Веремьянин рассказал о поездке на всесоюзный панк-фестиваль в Гурзуфе в 1990 году.
Расшифровка видеозаписи интервью "МАШБЮРО" с ШАО от 04.04.24
Поездка в Москву
- МАШБЮРО: – Всем привет! Мы находимся в гостях у человека-легенды – Леонида «Шао» Веремьянина и решили немного пуститься по волне его памяти. Сегодня Леонид поделится с нами воспоминаниями о легендарном фестивале, который проходил в 90-м году в Гурзуфе.
ШАО: – Привет всем! Было бы здорово, если бы мы что-то вспомнили, и это сохранилось, скажем так. Значит, лето 90-го года, где-то месяц июль. Я закончил первый курс Института культуры, сдал сессию, и у меня два месяца было свободных абсолютно.
Вся эта поездка на фестиваль началась, как ни странно, с поездки в Горный Алтай, куда мы как-то спонтанно собрались, почему-то съездили всего на одну ночь на Катунь. На берегу реки у костра посидели и утром вернулись обратно в город.
Приехали в Барнаул, и один из моих друзей, Лом, говорит: «Блин, а я же сегодня получаю отпускные». Я говорю: «Может, мы тогда куда-нибудь съездим?» Он: «Поехали. А куда поедем?» – «Не знаю. Можно в Москву съездить». – «Прикольно, поехали в Москву». В то время все встречались у кинотеатра «Россия». Там мы и рассказали об этой идее нашим ребятам, а вечером уже были на вокзале. С собой ничего не взяли. Вот у меня рюкзак, в рюкзаке лежит паспорт, кофта и бандана какая-то – всё, больше ничего нету.
В то время билеты продавали без паспортов. В 90-м году можно было купить билет на поезд, просто заплатив деньги и сказав, куда тебе надо доехать. Но в конечном счете получилось очень здорово, что у меня единственного все-таки паспорт был с собой. Это сыграет огромную роль, когда мы будем уезжать уже.
- МАШБЮРО: – То есть можно было поехать без паспорта?
ШАО: – Да. Все мои друзья поехали без паспортов. Мы были втроем: Караван (Женька Караванов), Женя Ломановский и я. К нам присоединились потом еще барнаульские люди разные. Но за время наших путешествий по городам у них появились другие какие-то идеи, мысли, и мы с ними расстались. Но ехали в Москву вместе. Взяли с собой акустическую гитару, сели в поезд, деньги с собой еще тогда были.
Москва как-то нас не очень впечатлила... Дошли до Арбата, прошли туда, обратно... Видели люберов в клетчатых штанах – спортсмены такие все… Неформалов каких-то встречали. В общем, вечером мы сели в поезд и уехали в Петербург. Приехали где-то около двенадцати или часа ночи. Я сейчас, когда все это рассказываю, думаю: мы же никого не знали там абсолютно. У нас не было ни друзей, ни знакомых, к кому бы мы могли пойти, в гости приехать. Сейчас я бы так никогда в жизни никуда не поехал, в такую непонятную неизвестность.
Сибиряки в Питере
Приехали на Московский вокзал. Пошли по ночному Петербургу. Смотрю, вдалеке идет много очень народу. Толпа – человек 12-15, шумных таких, что-то кричат… У меня первая мысль: гопники! Потом смотрю: они с ирокезами, в шинелях каких-то, в проклёпанных куртках, с волосами. Половина говорит на непонятном языке, кто-то на русском кричит… Видно, что все в превосходном настроении.
И мы мимо друг друга так прошли. Я им позавидовал, думаю: классно! Ребята ночью ходят по Питеру, никого не боятся. Так здорово и весело проводят время. И вдруг из этой толпы крик: «Шао!» Думаю: да ладно, что это? Не может такого быть. Потом смотрю – человек отходит от толпы и еще раз кричит. Это Слава «Пушной» был.
- МАШБЮРО: – Слава Одаренко, который сейчас играет в новосибирской группе ИЗЫЛЫ?
ШАО: – Да-да. До 90-го года я уже ездил в Новосибирск на разные фестивали, на концерты всевозможные, познакомился с новосибирской тусовкой – и металлической, и неформальной. У меня там уже были знакомые и друзья. Слава каким-то образом в Питере вечером в темноте меня узнал. Говорит: «А вы куда идете?» Я: «А мы не знаем, куда мы идем». – «Ну, пойдемте с нами». – «А вы куда?» – «Да вот друзья из Таллина приезжали, я их провожаю обратно». Я говорю: «Ну, пойдемте». – «А вам есть, где вписаться?» – «Нет, мы только что с поезда». Слава: «Ну ладно, потом зайдем, что-нибудь решим, не думайте даже об этом».
Проводили. Панки себя начали вести достаточно вызывающе, на вокзале сразу же освободилось место. Они там бросались солонками друг в друга, напяливали алюминиевые чашечки себе на голову, привязывали какие-то резинки к ним. Ну, короче, дурачились так неагрессивно, никого не задевая, но выражая свою радость и непринужденность, скажем так. Народ на это реагировал – просто уходил, чтобы не связываться. Мы ребят проводили, и Слава говорит: «Пойдем в «трубу», там должен Бомж работать. У него есть ключи, мы вас сейчас в общежитие поселим».
А я уже на первом курсе отучился, думаю: как? В общежитие вообще не попасть. Там же вахта, там документы – короче, просто не проникнуть. Думаю, ладно, посмотрим. Спускаемся в переход – он называется «труба». Стоит небольшой человек, почему-то в огромных штанах, размера 68-го, у него они завязаны вот так на веревке. И он с гитарой стоит там, что-то играет.
Слава подходит: «Привет! Слушай, тут ребята из Барнаула приехали. Отведи их в общежитие, впиши там». Он говорит: «Хорошо. Давай я тебе ключи дам, ты сам их отведи». Я вообще ничего не понимаю. Короче, дали ключи. Слава нас привел в общагу. Там никакой вахты нету, ничего.
На второй этаж нас завел, открыл комнату. Там три койки, тумбочки – всё, как в общежитии. И ключ нам отдает: «Будете уезжать – Бомжа найдете, он каждый вечер в «трубе», ему отдадите». Я думаю: вообще прикольно. Говорю: «А сколько можно здесь жить?» Он: «Ну, не знаю, до сентября можно». А месяц – июль. Короче, сколько хотите – столько и живите. До сентября, пока не приедет какой-то парень, который здесь живет. Я говорю: «Ну и хорошо».
В общем, Петербург нам очень понравился, каждый день мы ходили тусоваться у собора с колоннами... Тогда еще можно было.
- МАШБЮРО: – Казанского?
ШАО: – Да. Все собирались там по вечерам. И спокойно можно было сидеть на ступеньках у этих колонн. Встретили там людей из Новосибирска, даже двух человек из Барнаула. Мы все познакомились на фестивале «Рок-периферия», который начался в 87-м году. В 88-м не знаю, был или не был. В 89-м был. И мы все ездили друг к другу в гости.
- МАШБЮРО: – А где проходил фестиваль?
ШАО: – В разных городах, но финальный был всегда в Барнауле. Сюда собирались и Красноярск, и Новосибирск, не знаю, Тюмень была или нет. Такой огромный фестиваль, который делал Колбашев, – «Рок-периферия». И эту фестивальную тусовку всю, естественно, мы знали. Нас не так много было: из Красноярска человек 20, из Новосибирска 20, и 20 из Барнаула. Было радостно встречать кого-то из этих ребят в разных городах нашей страны. Так, Аню Рудовскую из Новосибирска я тоже встретил в Питере. Она в какой-то группе играла хард-рок.
- МАШБЮРО: – И долго вы в Питере тусовались?
ШАО: – Слушай, мы же там узнали, что будет всероссийский фестиваль, – причем, он позиционировался как панк-фестиваль в Гурзуфе. У нас же телефонов не было, интернета не было, поэтому все передавали друг другу на словах: «А вы едете в Гурзуф? Вы что, не знаете? Там всероссийский панк-фестиваль… Там из всех городов будут панки, и музыканты будут, и все будут».
Мы пожили в Питере неделю точно, работали в этой «трубе». Отпускные Лома закончились. Денег нет, но у нас есть гитара, так что мы выходили и пели песни. Чего мы только не пели: «Я вышел из подъезда / Я улыбнулся небу» – это Ревякина «Сансара». Там и Летов был, и Цой... Все, что мы знали и умели петь, мы в «трубе» исполняли. Подходишь, например, в пять часов, и занимаешь очередь. Ходим, ждем, пока перед нами три-четыре артиста поиграют и уйдут. И вот когда они ушли, – тогда только выходим и тоже час-полтора работаем. За вечер, то есть часа за полтора, мы зарабатывали около 10 рублей. Чтобы вы представляли: в столовой мы могли купить первое, второе, компот и, может быть, салат. Это стоило где-то в районе 2-х рублей. Если не жировать, то вполне хватает и на портвейн, и на пиво, и на еду.
Таллинские панки
- МАШБЮРО: – Отлично.
ШАО: – Да, жить можно было в Питере. Мы пожили там немного, потом отдали ключи Бомжу и поехали в Эстонию, потому что нам захотелось посмотреть на Таллин. Тем более, что он там рядом.
Таллин на меня произвел впечатление. Я такое видел только в западных фильмах. Если в Питере нас Слава встретил, то здесь... С вокзала мы дошли до Ратушной площади (Старый город). Смотрим: ползет панк – в «косой» куртке, с реальным ирокезом, в рваных штанах, берцах и кричит на всю площадь: «I'm no drink! I'm no drink!». Мы ничего понять не можем, думаем: ни фига себе! У них в Таллине еще веселей, чем в Питере. Пока шли на площадь, смотрю: два панка лопатами загружают мусор, который у обочины кучками сложен... То есть они – мусорщики. Это реальные панки, у них выбриты ирокезы, гребень стоит… Я не знаю, может быть, они какое-то наказание отрабатывали. Ты представь: мы только в Таллине сошли, сразу двух дворников с ирокезами встретили. Потом третьего, который никакущий полз через Ратушную площадь…
Там они, конечно, другие немножко. Во-первых, они были очень модные. Я думаю, что где-то в бутиках покупали одежду. Заплатки на джинсах разноцветные: красные, желтые, зеленые – красиво и аккуратненько пришиты на штанах. Куртки очень дорогие. Такие декоративные панки. Мы нашли место, где они тусуются. Сидят там в одном месте, к ним иностранцы подходят фотографироваться. Они не бедные были. Рядом в кафе кофе выпить очень дорого стоит, но они там сидят, потому что есть деньги на это.
Мне в Таллине Таня Рудовская подарила белую крысу. Звали ее Журкас. Если я не ошибаюсь, то в переводе с эстонского «журкас» и значит «крыса». Она, в Гурзуфе сбежала. От Таллина мы доехали до Риги, день или два там пожили и поехали в Гурзуф.
Журкас жил в рюкзаке, который мне сшил Андрон (легендарный человек из Барнаула, лидер группы ПОЛНЫЕ ТЮБИКИ – прим. МАШБЮРО). Пойдет, погуляет где-нибудь, и потом обратно – в рюкзак. А тут мы в столовую зашли в Риге. Я там куртку повесил на вешалку и рюкзак бросил рядом. Журкас вылез и через весь зал ко мне побежал, к столу. Ну, естественно, там – паника, потому что все увидели белую крысу. А он прибежал, по ноге ко мне залез и просит кусочек хлеба. Я ему: «На, конечно!»
Было много разных смешных мелочей. Например, в Таллине нам же негде ночевать, у нас друзей там не было никого. И мы спросили у ребят. Они говорят: «Слушайте, у нас есть бомжатник – бывшее здание на окраине Таллина. Трехэтажное, кирпичное, с высокими потолками». И мы туда пошли. Там уже кто-то ночевал – это просто бомжатник: ничего нет, с кабинетов сорваны двери, обитые мягким кожзаменителем. Они просто настелены вот так, ты на них ложишься и на этих дверях спишь в какой-то комнате.
В Гурзуф мы приехали до начала фестиваля, который должен был начаться где-то через два-три дня. Но мы-таки решили добраться пораньше, чтобы разведать все. Из Симферополя сели на троллейбус и поехали. С нами гитара, Журкас, Лом и Караван – мы втроем так вместе и находились постоянно.
Вышли из троллейбуса, когда нам водитель сказал, и не понимаем вообще, где мы. Никого нет. Везде темно, и только внизу огонечки какие-то. И мы так понимаем, что это, наверное, и есть Гурзуф, что нам надо идти вниз. И пошли. Идем, я говорю: «А гитару взял кто-нибудь?» Короче, оказалось, что мы оставили гитару в троллейбусе. Я думаю: ладно, что теперь делать? Не побежишь же за этим троллейбусом. Как искать гитару – вообще непонятно.
Больше материалов читайте на канале "Машбюро: сибирское сообщество рок-н-ролла". ВК МАШБЮРО. Присоединяйтесь! ПИШЕМ СТАТЬИ о музыкантах и их поклонниках. Рок-группа Ш.А.О. в ВК
Читайте продолжение: