«Лагерь находился немного выше на горе, и к обеду все начали спускаться и заполнять этот город. Все хиппи, панки, металлисты – кого только не было...»
Расшифровка видеозаписи интервью МАШБЮРО с Леонидом Шао Веремьяниным (13.05.24). Часть 2
МАШБЮРО: – Всем привет! Сегодня мы опять в гостях у Леонида Веремьянина и продолжим говорить о несостоявшемся фестивале в Гурзуфе в 1990 году.
Лёня, в прошлый раз мы остановились на моменте, когда вы приехали в Гурзуф, вышли из троллейбуса и поняли, что забыли гитару. Что было дальше?
ШАО: – За троллейбусом мы не побежали, потому что он уехал. Как вернуть гитару, мы не знали. Нам сказали: «Гурзуф вон там внизу, идите по дорожке». Я сейчас не могу вспомнить, как мы вообще нашли лагерь, потому что в конечном итоге мы туда пришли. Было много костров, много разных палаток. Ночью же ничего не видно, мы к какому-то ближайшему костру подошли и просидели всю ночь у него. Потом начало светать, а светает в Крыму достаточно рано. Мы уже всё рассмотрели, увидели знакомые лица из Питера и Москвы. Я встретил девушку, которая в Таллине с нами была. Кстати, из Новосибирска – Аня из группы ЕВА, хард-рок какой-то играли.
Гитары нет, денег нет. Мы идем втроем на рынок, разгружаем там машину с арбузами, получаем арбуз и немного денег, которых хватило, чтобы пообедать. Там остались какие-то копейки, и мы пошли посмотреть, где в Гурзуфе продается пиво.
Ты, наверное, не была на новосибирском концерте памяти Селиванова в «Кобре»? Где Летов выступал, где был большой скандал, там все кричали что-то, ругались. Было огромное количество народа. Так вот, если представить себе такое огромное количество человек в «Кобре», то примерно столько же народа было в Гурзуфе. Везде, везде, везде. Лагерь находился немного выше на горе, и к обеду все начали спускаться и заполнять этот город. Все хиппи, панки, металлисты – кого только не было. Мы там встретили московских: тусовка DEPECHE MODE – человек, наверное, тридцать. Они все с причёсками, в джинсовых куртках, сзади нашивки – DEPECHE MODE. И весь город к обеду был заполнен этими людьми. Они были везде просто, ходили: «Эй, вы откуда?» – «Красноярск!» – «А вы?» А мы там: «Барнаул!» Те: «Ништяк!» Вот так вот все ходят...
Нашли мы, где продается пиво в Гурзуфе. Называется это место «Пьяная аллея», потому что на самом деле это аллея с лавочками, как в парке, и заканчивается она пивным ларьком большим – там тупик, дальше уже идти некуда. Там можно было пиво и в кружках купить, и на разлив. И все на этих лавках сидят. Мы там тоже перезнакомились со многими.
День прошел. Пошли искупались, поели. Ночевать в лагере холодно. Палатки у нас нет, дров на костёр нет, решили где-нибудь на набережной переночевать. Построили себе какой-то шалаш из этих поддонов, залезли туда, куртки постелили, переночевали.
На второй день пошли на рынок, и прошел слух, что в винно-водочный привезли портвейн «Массандра». Он продавался тогда в «кока-кольных» бутылках 0,33 л – таких узеньких, маленьких, как кока-кола. Мы пошли туда – всё битком. Лезли-лезли к этому окошку, я смотрю: несколько ребят стоят и никуда не двигаются. Фишка в чем: когда человек берет в этих сетках (еще были авоськи вязаные такие советские) и начинает пробираться через эту толпу, кто-то из людей у него из авоськи успевает одну или две бутылочки достать. То есть он купил десять, а когда через толпу пролез, вышел, пришел домой – у него там всего восемь бутылочек оказалось... Потом мы познакомились с этими ребятами – группа ЧУДО-ЮДО московская. Но мы все-таки умудрились купить по бутылочке себе: было интересно попробовать настоящий портвейн. И пошли на набережную на пирс купаться.
Кстати, так и не дошли до лагеря, где жили музыканты, а он был подальше: где-то за километра полтора. Там и сцену, как я понимаю, они строили. А все зрители были в другом лагере. И мы просто ждали сигнал, когда начнется фестиваль, чтобы пойти туда всё это слушать.
Вечером ребята-музыканты ушли, и мы тоже собираемся в лагерь. К нам подходят подростки лет по десять и говорят: «Вы туда не ходите – там наши ваших бьют». Мы ничего не поняли. Но пошли все равно.
Уже вечер, начинает смеркаться. Идем, а там такая дорога: с одной стороны – роща можжевеловая, с другой стороны – виноградники: такие поля, арматуры, какие-то нитки натянуты… И дорожка между ними. Мы выворачиваем, а нам навстречу по пояс голые ребята идут. Я не видел, сколько их было, но когда посмотрел из-за поворота, показалось, что человек тридцать.
Короткостриженые, по пояс раздетые, в трико. По-моему, они нас заметили, и мы в эту рощу можжевеловую прямо так вот залезли. Там пробираться просто нереально, роща – вся в колючках. Мы пролезли метров, наверное, на пять, поободрались. Сидим втроем тихо. Они этими арматурами в самом начале что-то побили, никого не увидели, мимо пошли, не полезли за нами. Могли полезть, но не стали, неохота им было царапаться, лезть в эти колючки. А я сижу, у меня рядом под ногами ручеёк течёт, такая тишина, думаю: «Ну вот, доездился...».
Мы еще минут 15 сидели в тишине, потом выбрались и пошли в сторону лагеря.
Пришли: никого нет, вообще ни одного человека. Кровь, волосы отрезанные, и всё. Потом какой-то парень поднялся, я говорю: «А что было?» Ну и он рассказал нам. Говорит: пришли человек шестьдесят или восемьдесят и начали всех… А там обрыв был, посбрасывали много народа в обрыв прямо за шкирки. Просто били, подвесили за ноги хиппушку Котлету (прозвище девушки – прим. ред.), а она была беременная, пинали ей по животу, кричали: «Ты такого же уб…дка родишь, как и ты». Кошмар просто.
И началась облава. В городе, и в соседних городах, и на дорогах – везде были эти ребята. Как потом выяснилось, это была школа милиции из какого-то города и какая-то спортивная школа, которая отдыхала в это время в Гурзуфе. Методом вычислений мы поняли, что администрация города попросила их навести порядок, и вот этих всех волосатых и с ирокезами людей выгнать. Ну, они таким образом выгоняли всех.
Как добираться до вокзала севастопольского мы не знаем. Где-то переночевали, промерзли на горе, дождались раннего утра и потихоньку осторожно пошли в город. На остановке никого нет. Наверное, они уже или устали, или уснули. Но мы доехали до Симферополя.
И мимо нас начали проезжать музыканты. Приезжали они на троллейбусах. Мы Чиркина Сашу встретили, проводили. То есть ПУТТИ были на этом фестивале, но я не знал. Информации же не было, интернета не было, не было ни афиш, ничего. Кто будет играть там, во сколько – никто ничего не знал. С ПУТТИ был наш Андрон из Барнаула (легендарный человек, лидер группы ПОЛНЫЕ ТЮБИКИ – прим. МАШБЮРО). Он дал нам банку солянки и пачку печенья маленькую. Паспорт был только у одного меня из трех человек. И Караван сказал: «Давай я сейчас позвоню маме, она пришлёт нам денег на билет». Мы пошли на телеграф, дали телеграмму, но неправильно записали мою фамилию. Три дня жили на этом вокзале. Проводили всех, кто домой уезжал. Встретили Митю Насосова из Барнаула нашего, тусовщика, Креста, еще людей из Новосибирска, Красноярска… Они давали нам какой-то еды. У всех были билеты на поезда, ребята уезжали. А мы так и сидели в Симферополе. Нас уже на вокзале все знали, мы там уже третью ночь... Удобнее всего спать на подоконнике – он широкий. Но это очень блатное место. Если пропустил, его заняли, и уже спишь только в кресле.
На третий день начали вспоминать, какие у кого детские игрушки были... Все уже в таком ослабленном состоянии… Потом, как оказалось, перевод пришел на следующий же день. Телеграф был на вокзале, и я туда постоянно ходил, через каждые 4-5 часов. Одна тетенька говорит: «Здесь у нас уже второй день лежит перевод. Но фамилия другая. Наверное, просто перепутали». Я говорю: «Конечно, перепутали. Это мне, если он лежит». И она сжалилась над нами и этот перевод отдала мне. Не помню, как там фамилию они записали: то ли Веремьяненко, то ли Веремеев – какое-то производное от Веремьянина, но не такое, как настоящая фамилия.
Получил я эти деньги, мы купили три билета и по две кукурузы вареных, о которых мечтали последние двое суток. Наелись, поехали в Москву. Познакомились там с тусовкой из Фрязино. Девушка Инна приглашала нас в гости к себе. Я говорю: «Не, ребят, я че-то наездился, я домой». Лом с Караваном поехали во Фрязино, а я на вокзал. Денег хватило им уехать на электричке во Фрязино, а мне – на билет на поезд Москва-Барнаул. А у меня рюкзак, куртка, джинсы и кеды без носок. Ни еды, ничего нету. А там, знаешь, как в поездах: только люди зашли – они там всё достают, открывают. И там семья была: женщина, её папа (уже дедушка) и дедушкин внук – таким составом они ехали. Видят, что я на второй полке, не спускаюсь, ничего не ем, ничего не пью. И вот они меня подкармливали до Барнаула.
Я вышел в тамбур, смотрю: стоят три парня, у них на лацканах крестики такие. У одного – феньки на руках. Разговорились, спрашиваю: «Ребят, а вы кто? Что это у вас за значки такие интересные?» Оказалось, они из духовной семинарии, с первого курса. Привод в п...лицию, ну, тогда ещё в м...лицию, – где-то мочились в центре Москвы. Я имею в виду, пошли пописать, подъехал милицейский «бабон», и их приняли. И сразу же… на следующий же день отправили на послушание: один поехал в красноярский монастырь, другой – ещё дальше, в какое-то село... Так мы с ними ехали двое суток, они где-то в Тюмени вышли, а я поехал дальше.
Продолжение следует. Больше материалов читайте на канале «МАШБЮРО: сибирское сообщество рок-н-ролла» Мы в ВК. Присоединяйтесь!
ПИШЕМ СТАТЬИ о музыкантах и их поклонниках
ЧИТАЙТЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ИНТЕРВЬЮ: