Это продолжение рассказа! Первая часть здесь:
Рассказ | Папина копия | Часть 2 |
3. Цена материнства
В тот день, когда тест показал две полоски, Лена долго сидела на краю ванны, глядя в одну точку. В голове крутились обрывки фраз: "я вернусь", "только докажу отцу", "просто забываешь"... За стеной бабушка гремела посудой, напевая что-то из старых песен. Как ей сказать? Как объяснить?
Объяснять не пришлось. Бабушка увидела полоску теста в её руках и всё поняла сама. Стиснула в руках полотенце, побелела:
– Этот... тот? Который поматросил и сбежал? – голос дрогнул. – Что теперь делать будешь?
– Рожать, – Лена сама удивилась твёрдости в своём голосе.
Бабушка опустилась на стул, схватилась за сердце. "Скорая" приехала через двадцать минут. Через два часа в больнице пожилой врач устало сказал: "Обширный инфаркт. Мы ничего не могли сделать."
Хоронили в дождь. Лена стояла у могилы, вцепившись в руку матери, и думала – как же теперь жить? В маленькой бабушкиной квартирке, без работы, без денег, с ребёнком под сердцем...
– К нам переезжай, – сказала мать вечером. – Отчим поворчит и смирится.
Но Лена знала – не смирится. Она помнила его пьяные выходки, его вечное недовольство, его жадность и косые, липкие взгляды на неё. Нет, только не туда.
Первое время было страшно. Она продала почти всё из бабушкиной квартиры, оставив только швейную машинку – старенький "Зингер", на котором бабушка когда-то шила ей платья. Эта машинка оказалась спасением.
Начала с мелкого ремонта одежды – подшить, залатать, перекроить. Развесила объявления в подъездах, создала группу в соцсетях. Живот рос, а с ним росли и сплетни.
– Нагуляла, – шипели соседки вслед. – И бабку свою в могилу свела!
– Да кто ж её теперь замуж возьмёт, с прицепом-то?
Но были и другие. Тётя Валя из пятой квартиры приносила банки с супом: "Кушай, деточка, тебе сейчас сил много надо". Старенькая библиотекарша, к которой Лена бегала в детстве за книжками, отдала детские вещи своих внуков. А главное – появилась Нина Петровна.
Она пришла с порванным пальто, осмотрела Ленину работу придирчивым взглядом и вдруг спросила:
– В ателье подработать не хочешь? У меня швея в декрет ушла, а ты, смотрю, руки золотые.
Так началась новая жизнь. Днём – работа в ателье, вечером – частные заказы. Нина Петровна научила всем тонкостям профессии, а когда начались схватки, сама отвезла в роддом.
Варя родилась в метель – крошечная, с пушистым светлым хохолком на макушке. Лена смотрела в её серые глаза – точь-в-точь как у отца – и понимала: всё было не зря.
Через месяц она уже снова работала – с коляской в ателье, с малышкой на руках дома. Нина Петровна не возражала против ребёнка на работе: "Пусть растёт среди людей, привыкает к жизни."
Варя росла любознательной и общительной. В три года уже помогала маме раскладывать пуговицы по коробочкам, в четыре – знала всех клиентов по именам. А ещё она обожала пломбир с шоколадной крошкой – как отец, которого никогда не видела.
Лена научилась жить заново. Купила старенький драндулет, гордо именуемый автомобилем, сделала ремонт в бабушкиной квартире, сняла маленькое помещение и открыла ателье из одного человека. То есть из двух - еще помощница Варенька. Записалась на курсы дизайна одежды, попробовала создавать собственные модели.
Мужчины появлялись в её жизни, но надолго не задерживались. Она не грустила: Варя стала для неё целым миром, любовью, смыслом жизни. Только иногда, глядя на дочкину улыбку – так похожую на его улыбку, – сердце сжималось от боли.
Она никому не говорила, кто отец Вари. Даже матери. Особенно матери – та бы сразу помчалась к его родителям требовать алименты. А Лена слишком хорошо помнила, как презрительно говорил его отец об "оборванцах", как гордился своим положением в обществе. Нет, её дочь не будет просить подачек.
И вот теперь, спустя семь лет, Максим вернулся. Сидел в привокзальном кафе, всё такой же красивый... Только чужой. А их дочь – их общая дочь – попросила у него денег на пломбир. Надо же, как иногда сворачивает судьба.
Лена смотрела в окно поезда, крепко прижимая к себе уснувшую Варю. Три дня в Москве на показе, в который вошли две её модели, и снова домой – к работе, к привычной жизни, к маленькому миру, который она создала сама.
Телефон завибрировал. Незнакомый номер. В сообщении было всего два слова: "Позвони мне."
4. Правда
Они встретились через три дня в том самом кафе у вокзала. Лена пришла без Вари – оставила дочь с Ниной Петровной. Максим уже ждал её, нервно крутя в руках стаканчик с кофе.
– Почему? – спросил он без предисловий, едва она села за столик. – Почему ты не сказала мне?
Лена горько усмехнулась. В памяти всплыл тот морозный декабрьский день, когда она, едва держась на ногах от токсикоза, пришла к особняку его родителей.
– Я пыталась, – её голос звучал устало. – Не тебе – тебя было не найти. Твоим родителям.
Он вздрогнул, побледнел:
– Что... что они сказали?
– О, это было прекрасное представление, – она отпила воды, пытаясь унять дрожь в руках. – Твоя мать даже на порог меня не пустила. "Наш мальчик не мог связаться с такой, как ты," – передразнила она светский тон Софьи Андреевны. – "Не смей порочить нашу репутацию своими грязными инсинуациями!"
Максим закрыл глаза. Он слишком хорошо знал этот тон матери – тот самый, которым она отчитывала прислугу за недостаточно белоснежные салфетки.
– А твой отец... – Лена сжала стакан так, что костяшки пальцев побелели. – Он предложил мне денег. За молчание. Сказал, что если я посмею открыть рот, они уничтожат меня и бастарда Соколовых.
– Господи... – Максим схватился за голову. – Почему ты не написала мне? Не позвонила?
– Куда? – она наконец посмотрела ему в глаза. – На тот номер, который перестал существовать через месяц после твоего отъезда? Или, может, через твоих друзей, которые вдруг перестали меня узнавать при встрече?
Он вспомнил, как менял номера и почту, пытаясь "начать новую жизнь". Как удалял все контакты из прошлого, чтобы не поддаться искушению вернуться.
– У меня была гордость, Максим, – продолжала она. – И страх. Твои родители ясно дали понять, что от таких, как я, им нужно только молчание. А я... я не могла рисковать ребёнком.
– Но теперь...
– Теперь у меня есть своё дело, своя жизнь и моя дочь. Которая, кстати, прекрасно обходилась без папы все эти годы.
– Наша дочь, – тихо поправил он. – Я тут подумал… Лен. Я хочу быть частью её жизни.
Лена покачала головой:
– А чего хочет она? Ты думал об этом? Варя привыкла жить вдвоём со мной. У неё есть друзья, увлечения, свой маленький мир. С чего ты взял, что можешь ворваться в него спустя семь лет?
– Потому что я её отец! – он повысил голос, и несколько посетителей обернулись в их сторону.
– Нет, – Лена встала. – Ты лишь дал свой биологический материал. Отцом нужно быть каждый день – меняя подгузники, вытирая сопли, читая сказки перед сном, укачивать, когда болеет, утешать, когда плачет, защищать, Максим!. А что ты можешь предложить? Ты и в России-то не живешь. Подарки и редкие визиты сделают тебя отцом?
– Я могу всё изменить, – он схватил её за руку. – Я уже не тот мальчишка, который сбежал.
– А я не та девочка, которая будет умолять тебя остаться, – она мягко, но решительно высвободила руку. – За эти годы я поняла, что любовь – это не только "я не могу без тебя". Это ещё и "я могу сама".
Она достала из сумочки конверт:
– Здесь все документы на Варю. Свидетельство о рождении, медкарта, фотографии. Можешь подать на установление отцовства, если хочешь. Только учти – я не возьму у тебя ни копейки. И если ты решишь появиться в её жизни, это должно быть серьезно и очень надолго.
– Я понимаю, – он прижал конверт к груди.
– И ещё, – она обернулась уже у выхода. – Твоим родителям придётся весьма постараться, чтобы я подпустила их к внучке. Весьма.
Он смотрел ей вслед через витрину кафе. В голове крутилось: "биологический материал", "быть каждый день", "это должно серьезно"...
Телефон завибрировал – мать в третий раз напоминала о семейном ужине. Он посмотрел на конверт, на фотографии счастливой девочки с его глазами, и набрал ответ: "Нам надо поговорить."
5. Папа
Особняк родителей встретил его той же стерильной чистотой и холодом, что и семь лет назад. Серебро начищено до блеска, паркет натёрт, на столе безупречная сервировка для семейного ужина. Всё как всегда – только он уже не тот.
– Мальчик мой! – мать попыталась обнять его, но он отстранился. – Что случилось? У тебя такое лицо...
– Присядьте, – Максим положил на стол конверт с фотографиями.
Отец хмыкнул, не отрываясь от газеты:
– Опять что-то натворил? Сколько на этот раз нужно денег?
– Познакомьтесь, – Максим достал фотографию Вари. – Это ваша внучка.
Повисла тишина – такая густая, что, казалось, её можно резать ножом. Мать побледнела, отец медленно опустил газету.
– Что за чушь? – его голос звенел от ярости. – Опять эта девка объявилась?
– Не смей, – Максим стиснул кулаки. – Не смей говорить так о матери моего ребёнка.
– Матери ребёнка? – мать всплеснула руками. – Максик, милый, ты же не веришь этой... этой...
– Я видел Варю. Да вы сами посмотрите! Моя копия.
Он яростно смотрел на родителей.
– Я Говорил с Леной. И знаю, что вы сделали тогда.
Отец грохнул кулаком по столу:
– Мы защищали тебя! Эта охотница за деньгами...
– Защищали? – Максим горько рассмеялся. – Угрожая беременной девочке? Предлагая деньги за молчание? Знаете, что бы она сделала с вашими деньгами? Выбросила их вам под ноги!
– Она разрушила бы твою жизнь! – мать схватила его за руку. – Подумай, что сказали бы люди о нас? Это попало бы во все газеты…
– Мне плевать, – он стряхнул её руку. – У меня есть дочь. Прекрасная девочка, которая любит пломбир с крошкой и единорогов. И я не позволю вам снова встать между нами.
– Я лишу тебя наследства, – процедил отец.
– Как будто это что-то новое, – Максим направился к выходу. – Я семь лет живу без вашего наследства. И знаете что? Я счастлив.
Следующие месяцы превратились в марафон терпения и маленьких шагов. Лена согласилась на встречи – раз в неделю, в присутствии психолога, которого она сама выбрала. Варя поначалу дичилась, пряталась за мамину спину.
– Почему ты не приходил раньше? – спросила она на третьей встрече. – Мама говорит, ты был далеко.
– Я совершил ошибку, – ответил он честно. – Очень большую ошибку. Но теперь я здесь и никуда не уйду.
Он учился быть отцом – неумело, неловко, но искренне. Водил её в парк развлечений, слушал бесконечные истории про школу и подружек, помогал с уроками математики. Варя оказалась умной и понимающей не по годам.
Она однажды сказала, поедая их общий любимый пломбир:
– Я представляла, что папы – это как в кино: красивые, богатые и всё умеют. А ты нормальный. Даже мороженым вон весь перемазался.
Лена постепенно оттаивала. Нет, о возобновлении отношений речи не шло – слишком много воды утекло. Но она больше не вздрагивала при его появлении, могла пошутить, обсудить Варины успехи.
Он купил квартиру в их районе, перевёл свой бизнес в родной город. Пришлось начинать почти с нуля – связи отца не помогали, а наоборот, мешали. Но он справился.
– Ты изменился, – сказала Лена через полгода. – Повзрослел что ли.
– Просто выбрал то, что по-настоящему важно. Стал отцом.
Варя начала оставаться у него на выходные. Они вместе готовили блинчики по утрам, ходили в кино, запускали воздушного змея в парке. Однажды она случайно назвала его папой – и замерла, испуганно глядя на маму. Но Лена только улыбнулась и погладила дочь по голове.
Его родители пытались наладить контакт с внучкой – сначала через вычурные подарки, потом через их старых друзей. Лена была непреклонна:
– Сначала пусть извинятся. Не передо мной – перед Варей. За все эти годы, что считали её ошибкой.
Жизнь медленно, со скрипом, но налаживалась. Варя расцветала, радуясь общению с отцом. Лена, видя её счастье, постепенно отпускала старые обиды. А он... он наконец чувствовал себя цельным, настоящим.
– Пап… У меня есть секретик, – сказала ему дочь накануне своего первого школьного выступления. – Я очень рада, что ты тут. Мама говорит, главное – не когда человек ушёл, а когда вернулся.
Он обнял её, такую маленькую и такую мудрую, и подумал: иногда ванильный пломбир с шоколадной крошкой может изменить целую жизнь. как хорошо, что на него не хватило двадцати рублей.
Эпилог. Десять лет спустя
Пятнадцатилетняя Варя сидела на скамейке в том самом привокзальном кафе, где когда-то всё началось, и задумчиво ела ванильный пломбир с шоколадной крошкой. За соседним столиком её родители обсуждали предстоящую поездку в престижный университет – Варя получила приглашение на обучение в той самой школе искусств, куда когда-то мечтала поступить Лена.
Максим заматерел, у висков прорезалась седина, но глаза – те самые серые глаза, которые достались в наследство дочери – лучились теплом. Он не принял отцовский бизнес, открыл собственную строительную компанию. Оказалось, что без родительских связей и денег работается легче – не давит груз чужих ожиданий.
Лена так и не вышла замуж, хотя сейчас была в отношениях. "Некогда," – отшучивалась она, – "то показы, то новые коллекции..." Её авторское ателье разрослось. В очередь выстраивались те, кто когда-то не замечал, либо крутил пальцем у виска, узнав, что она родила в восемнадцать.
Старшие Соколовы всё-таки помирились с сыном – когда родилась их вторая внучка, Алиса. Максим к тому времени уже три года жил с Катей, детским психологом, которая помогала ему наладить отношения с Варей. Отец впервые в жизни извинился – сначала перед Леной, потом перед Варей. Мать научилась держать своё мнение при себе.
– Бабушка, – сказала как-то Варя с важным видом, – ты много потеряла, отказавшись от меня тогда. Я была классным ребёнком.
Софья Андреевна заплакала – впервые на памяти домработницы, прожившей в их доме двадцать лет.
Варя выросла удивительной – талантливой, как мать, упрямой, как отец, и мудрой не по годам. Она унаследовала мамино чувство стиля и папину деловую хватку. А ещё смешную любовь к ванильному пломбиру с крошкой.
– О чём задумалась? – спросил Максим, присаживаясь рядом с дочерью.
– Представляю, как буду рассказывать своим детям историю нашей семьи, – улыбнулась она. – "Всё началось с двадцати рублей на пломбир..."
– И с того, что твоя мама не побоялась быть сильной, – добавила Лена.
– А твой отец постарался стать хорошим папой, – закончил Максим.
Конец
Остаётся только порадоваться за Варвару - наша папина копия обрела большую семью. Если эта история отозвалась у вас в душе, ставьте лайк и поделитесь ею с близкими, пусть тепла будет больше! И проверьте, есть ли подписка на мой канал, чтобы не пропустить следующую историю.