Долгие четверть века Инну Ивановну мучила мысль о том, что когда-то в юности она оставила ребенка в роддоме.
Первая любовь оказалась до того яркой и пронзительной, что Инна буквально потеряла голову, забыла обо всем на свете ― и дело кончилось неизбежным. Ее избранник сбежал. Когда Инна поняла, что беременна, то запаниковала. Побоялась сразу рассказать о случившемся матери, а когда, наконец, решилась, живот уже вовсю был виден. Мать пришла в ярость, кричала, что ребенок ей жизнь сломает, поэтому малыша нужно оставить в роддоме. Никакой жалости, никаких сентиментальных отговорок. За свои поступки надо отвечать.
Инна в тот момент была так напугана и растеряна, что покорилась даже без попыток сопротивляться. Она так сильно нуждалась в чьей-то поддержке и помощи, что просто не посмела ослушаться. Да и как пойти наперекор, если тебе семнадцать, и ты полностью зависишь от родительницы? И как самой становиться матерью, когда ты сама еще ребенок?
― Ты в жизни еще ничего не добилась! ― твердила мама. ― Как ты вообще могла поступить настолько необдуманно? Мне на шею думала свое чадо посадить? Нет уж, я тебе такого сделать не позволю, так и знай! Твой «жених» наверняка о тебе давно забыл, а вот мне пришлось бы проходить вместе с тобой через все тяготы воспитания ребенка. Попробуй только осмыслить, насколько это тяжело. Уверена, тебе и в голову не приходило еще думать о настоящих трудностях!
В положенный срок Инна родила мальчика. По совету матери ни разу не взглянула на младенца, понимая, что потом будет труднее расстаться. Только издалека видела крохотное беспомощное тельце, маленький комочек счастья, которое она не имела права считать своим.
Конечно, соседки по палате осуждали. Неодобрительно шептались и медсестры, и санитарки. Но все это Инна выдержала. Старалась не слушать, не вникать, не воспринимать. Спрятала внутри клокотавшую душевную боль. Через неделю вернулась домой и стала жить дальше. Как ни в чем не бывало сдала выпускные экзамены, поступила в институт на бухгалтера. Все это вряд ли было возможно с младенцем на руках.
Теперь ей сорок два года, а она все еще не может простить себе давнее предательство. Невозможно с этим смириться. И как себя ни уговаривай, все равно понимаешь: прощения нет, оправданий не найти. Остается только жить для близких людей.
* * *
Инна вышла замуж в девятнадцать лет. Без большой любви. Зато парень попался порядочный, честный и работящий. Инна сразу поняла: вот он, надежный и достойный человек, который сможет сделать ее счастливой. Алексей и правда производил положительное впечатление: ответственно планировал жизнь, красиво ухаживал, не торопился вступить в интимные отношения. Они много беседовали, гуляли, наслаждались жизнью. Потом в какой-то момент Алеша сделал предложение. Это был красивый и своевременный шаг, который помог Инне снова почувствовать себя нормальным человеком, достойным счастья, достойным любви.
Свое прошлое от мужа она скрыла. Причем непреднамеренно ― просто духу не хватило рассказать правду. В тот момент Инне показалось, что образованный и порядочный молодой человек никогда не поймет ее поступка. Инне было страшно уронить себя в глазах беззаветно влюбленного Алеши. А что если, узнав о ребенке, он ее бросит? Что, если не сможет принять эту оглушительную правду, осудит, начнет кричать и попросту разорвет эти прекрасные отношения, которые уже сложились?
Так рассуждала Инна в те годы. После предательства своего первого мужчины ей так хотелось любви, участия, понимания, и страшно было упустить шанс на все это. Тем более, продолжать жить с матерью под одной крышей ей порядком надоело.
После свадьбы потянулись будни. Инна заочно училась в институте, работала в кафе официанткой. Алеша трудился на заводе, тоже учился, имел далеко идущие планы на жизнь. Постепенно встали на ноги: появилась квартира, профессия, осознанное стремление заработать побольше. Как там говорят: счастье не в деньгах, но плакать о тяжелой жизни удобнее в роллс-ройсе, чем на велосипеде?
Через несколько лет брака Инна родила двух дочерей. Погодки Аня и Валя радовали сердце так, как прежде она и представить не могла. Она смотрела на своих девочек и думала: неужели где-то на свете растет ее мальчик, ее сынишка, лица которого она так и не видела, не решилась на него взглянуть? Всякий раз на нее накатывала грусть, такая глубокая, близкая к оглушительному отчаянию. В те горькие минуты Инна уговаривала саму себя: надо смириться. Ничего уже поправить нельзя. Семья построена, детки растут, быт налажен. В жизни все хорошо. А о том, что случилось, надо постараться забыть. В конце концов, это всего лишь ошибка юности. Кто в молодости не ошибался?
Однако время шло, а душевная боль так и накатывала сокрушительными волнами. Она не проходила, даже, кажется, наоборот, укреплялась и с годами становилась беспощадной, царапая сердце все более ожесточенно.
* * *
Надо сказать, настоящими подругами Инна так и не обзавелась. Она дружила с коллегами по работе, но то были, скорее, приятельницы. Доверить им такую тайну ― нельзя. Поэтому Инна завела разговор с собственной матерью, ибо поделиться переживаниями больше было не с кем:
― Ты знаешь, мама, я так часто думаю о своем мальчике. Я так и не смогла его забыть.
― Ну и дура! Посмотри, какие у тебя славные дочери, как жизнь налажена! Лучше не придумаешь. И я за тебя очень рада. Хотя прежде, признаюсь, думала, что ничего хорошего из тебя уже не выйдет.
― Я просто в юности оступилась, неужели непонятно? Почему ты до сих пор меня осуждаешь? Спустя столько лет!
― А я не понимаю, зачем ты ворошишь прошлое? Спустя столько лет, как ты говоришь. Оно тебе надо? Знай, расскажешь Алексею ― твоему браку конец!
Именно этого Инна и боялась: что муж не простит ей обмана. Скорее всего, сочтет этот поступок предательством и не сможет ей больше доверять. Однако свою тайну Инна хранила уже двадцать пять лет, и она разъедала изнутри. Подумать только, напряжение, которое преследует ее четверть века! Да за это время не только человек ― может измениться целая страна! А она все еще живет прошлым. Только с годами нести груз становится все труднее ― немилосердно мучает чувство вины.
В какой-то момент Алеша заметил ее подавленное состояние:
― Ты последнее время ходишь, как в воду опущенная. Впрочем, ты всегда немножко грустила, как будто сожалела о чем-то. Надеюсь, только не о том, что вышла за меня замуж? ― Алексей ласково улыбнулся.
― Нет, родной мой, мне с тобой очень хорошо. А еще я горжусь тем, что мы воспитали таких прекрасных детей.
― Я тебя очень люблю. Даже еще больше, чем раньше. Может быть, не всегда умею выразить свою любовь, но таким уж уродился.
― Ты для меня самый лучший. Но…Я не все могу тебе рассказать. Есть вещи, которые сильнее нас.
― Даже сильнее моей любви? Знай, я тебя всегда пойму. Как только решишь открыться ― я готов.
После этого разговора Инне сделалось совсем невыносимо. Все внутри разрывалось от отчаяния. Так хотелось довериться мужу. Человека ближе ведь просто не существовало.
И потом в один день ее неожиданно ее прорвало. Инна почувствовала, что больше не сможет сопротивляться. Чувства по поводу содеянного в прошлом сильнее ее воли. Инна начала говорить, чувствуя, что иначе не сможет продолжать жить. Слова звучали страшно, оглушительно, сбивчиво. Главным среди всего этого потока было:
― У меня родился мальчик… И я оставила его в роддоме.
Услышав правду, Алексей молчал. Вопреки ожиданиям, не бросился бить посуду, не кричал и не размахивал руками. И даже не осуждал. Словно напряженно что-то обдумывал, силился понять. Проходили минуты. Инна со страхом вглядывалась в его лицо. Не дождавшись реакции, продолжила:
― Я поступила так, потому что ждала от матери поддержки. И не получила. Понимаю, что должна была думать своей головой. Но в те годы мне хотелось понимания, принятия, почувствовать родное плечо.
― Если бы я был рядом, то не позволил бы тебе так поступить! ― с жаром произнес Алексей. ― Как ты могла жить все это время? Как могла строить планы, растить детей, смотреть на мир в целом?
― Не знаю, родной мой. Мне кажется, до конца я так и не смогла оправиться. Я как будто жила только наполовину. И то только потому, что мне так повезло с тобой.
― И ты никогда не пыталась искать своего сына?
― Нет, я боялась даже подумать об этом. Постоянно гнала от себя эти мысли.
Слезы уже вырывались наружу. Вся жизнь показалась вдруг бессмысленной, лишенной самого главного ― ощущения связи с самой собой. Она уткнулась в плечо мужу и залилась безудержными рыданиями.
Спустя два дня Алексей неожиданно начал ее оправдывать:
― Тебе было всего семнадцать, немудрено растеряться. Это мать виновата, она должна была направить тебя, дать совет, помочь, подсказать! На то она и мать! Я никак не могу ее понять.
― Я тоже этого хотела, ее поддержки. Но теперь не могу покрывать свой чудовищный поступок только этим. Нет, я сама виновата. Я бросила своего ребенка. Даже не отважилась взглянуть на него, когда он родился. Мне только сказали, что это мальчик, и все.
― Мы найдем его! Поднимем все документы. Разузнаем все подробности.
― Ты с ума сошел! Подумай, сколько времени прошло! Двадцать пять лет! Шутка ли? Кто нам предоставит какие документы? Кроме того, мой сын сейчас взрослый человек.
― Может быть, он в нас нуждается! Может быть, мы нужны ему! Но если не попробуем, никогда не узнаем. Доверься мне. Я буду рядом.
― Только не торопи меня, прошу. Мне все это невыносимо тяжело.
Следующие недели стали для Инны просто адом, настоящим испытанием. Она словно вернулась в прошлое, в котором все выглядело ужасно и непоправимо. Унизительные вопросы, осуждающие взгляды, непонимание, сквозившее в лице всякого, с кем приходилось беседовать.
Они с Алексеем ходили по инстанциям, собирали бумаги, готовили документы. На их пути неожиданно обозначилось много препятствий. Инне настолько страшно было смотреть в глаза правде, что невольно хотелось все бросить, отказаться от поисков. Возникало множество вопросов: что ей сказать сыну, если найдет его? Стоит ли вообще выходить с ним на связь, не причинит ли она этим дополнительную боль, может, узнать, как он живет, и этим успокоиться?
Алеша был поддержкой для нее во всем. И Инна надеялась, что у них все получится. А даже если нет… Она смогла открыться мужу. И теперь она больше уже не одна со своим горем, со своей виной, сколь бы она ни была чудовищна. Оказалось, что никогда не поздно ― ни признавать ошибки, ни исправлять.
Автор: Татьяна П.
Живи и радуйся
Дарья бродила по огромному магазину. В нем, как в лабиринте, легко можно было заблудиться – хитроумные маркетологи специально устроили все так, чтобы покупатели не смогли выбраться из плена товарного изобилия, угодливо разложенного на витринах.
- Все, что угодно для души! Чего изволите? Фруктов? Пожалуйста!
В плетеных корзинах (чтобы аппетитнее смотрелось) россыпью драгоценных великанских гранатов красуется спелая черешня. Так и просится в рот. В тонкой пушистой кожице, на ощупь напоминающей щечку невинного младенца, искусно, нарядным бочком обращенные к покупателю, так и манят к себе восхитительные персики. Груши радуют многообразием сортов. Экзотические бананы от зеленых до ярко-желтых, на любой вкус, соседствуют с красивыми, густо-красными, почти бордовыми яблоками. Гроздья винограда, прозрачного, медового, вальяжно свисают из искусно сделанных ящичков, призывая зевак: купите, купите, ну купите же нас!
Дарья полюбовалась налитыми южным, сладким соком, ягодами. Отошла. Проползла мимо холодильников, где за чисто протертыми стеклами тесно друг к другу стояли бутылки, бутылочки, баночки и коробочки с молочной продукцией. Молоко, йогурты, сметана, творог – десятки наименований, сразу и не разобраться, где что.
Можно было бы купить банку зерненного творога в сливках, бухнуть в него пару ложек вишневого варенья и с наслаждением съесть. Можно и сырка взять, козьего, например. Говорят, полезный. Или коктейля молочного со вкусом пломбира – раньше в городском кафе «Буратино» Дарья частенько такой сыну покупала. А теперь, гляди-ка, бери бутылку готового, да пей, сколько хочешь, и в очереди стоять не надо.
При мысли о Саше, сыне, сердце Дарьи тоскливо сжалось. Как давно это было: Сашке восемь лет, они сидят за столиком кафе и смеются. Сашка потягивает через трубочку коктейль, и трубочка, елозя по почти пустому донышку стакана, издает хрюкающие звуки. За Сашку делается даже неловко, но тот не замечает маминого смущения и заливисто хохочет. Где теперь Дарьин Сашенька? Нет его на свете. Его нет, и кафе «Буратино» тоже нет – в небольшом павильоне на Вокзальной улице теперь расположен модный суши-бар. Что это за суши-бар, Дарья не имеет никакого понятия – она пробегает мимо, стараясь даже не глядеть на витрину.
Около продолговатых ящиков с замороженными полуфабрикатами какая-то пара застряла:
- Да возьми ты сразу в упаковке. В них льда меньше! – говорит женщина средних лет, коротко стриженная, в смешных парусиновых штанах.
Но ее супруг не слушает: специальным совочком ссыпает в пакет красных, похожих на российскую медведку, то ли жуков, то ли раков неаппетитного, диковинного вида.
Мужчина – ровесник Саши. Он совсем не похож на сына Дарьи: Саша был высок и жилист, а этот, наоборот, коренаст и грузен. У Саши темные волосы и карие глаза, а у мужчины светлый ежик на круглой крепкой голове и глаза светлые. Разве что улыбка одинаково открытая и добрая. Дарья не удержалась:
- А что это такое вы сейчас берете?
Женщина ответила:
- Креветки. – Она взглянула на Дарью, и поспешно добавила: - Но они вам не понравятся.
- Почему?
- Ну… вы раков пробовали? – мужчина вмешался в разговор, - так они раков напоминают. Сваришь с укропчиком и трескаешь под пивко.
Дарья улыбнулась и призналась, что никогда не пробовала раков.
- Да ладно, уж любой парень наловит! – сказал мужчина.
- Да у нас в семье не было мужиков-то, одни девки. Отца убило на войне. Остались мама да нас трое. Какие там раки. Нет. Не пробовала.
В глазах незнакомого мужчины плеснулся жалостливый, понимающий интерес. И этот его интерес вдруг толкнул Дарью к нему ближе. Будто открылась запертая дверь, и кто-то ее ласково позвал внутрь, из морозной, стылой нежити в тепло уютного дома.
Плотину, тщательно сдерживаемую стеной долгого молчания, наконец прорвало. Дарья заговорила. Она рассказала незнакомцу про похороны мужа год назад, про то, как сын ушел вслед за отцом через три месяца. Про то, как она осталась совсем одна, и даже невестка не приехала, и внучка, наверное, не знает, жива бабка или нет. И что ей сегодня день рождения, и она решила купить что-нибудь вкусненькое, но не знает, что. Ничего совсем не хочется. И что ей исполнилось восемьдесят семь лет, и родом она из деревни Дыми, и там, в деревне Дыми, она видела, как немецкие летчики стреляли по домам, а мама отгоняла ее от окна… И что ей так не хватает Сашеньки, а он совсем ей не снится, Колька, паразит, каждую ночь ее бранит, поедом ест, а Саша так и не приходит…
Только бы не ушла эта пара, только бы выслушала ее. Она так давно ни с кем не разговаривала…
. . . ДОЧИТАТЬ>>