Наташка всегда была любимицей отца. Он ей с самого детства прощал любые шалости. Однажды шестилетняя девочка заявила отцу:
― Папа, я выйду замуж только за тебя!
Анатолий рассмеялся, а его жена Марина, мама Наташи, почему-то испугалась:
― Что придумала? Кто это за папу замуж выходит?
― Брось, Маруся, что ей теперь толковать, малявке? ― поспешил защитить любимицу отец.
― Папа, я выйду замуж только за тебя, и нечего смеяться! ― топнула ножкой Натка, и отец миролюбиво согласился:
― Хорошо, хорошо, как скажешь.
Мать сердито прикусила нижнюю губу.
Младших братьев Наташи, Ваню и Костика, Анатолий держал в строгости, и жена нередко упрекала его за то, что он с ними будто неродной.
― Не придумывай, мать. С пацанами нельзя сюсюкаться. Хочешь вырастить из них слабаков?
― Они просто дети, а ты их муштруешь, как солдат перед боем!
― Мальчишек нельзя баловать, ― упрямо твердил Анатолий.
Сыновей он действительно воспитывал по-армейски. Происходило так потому, что он сам долгое время был военным, но ушел из армии. Подал рапорт, когда жена потребовала выбрать: или служба, или семья.
* * *
В тот год покойный ныне тесть Анатолия Федор Захарович как раз купил в их городе еще одно складское помещение и предложил возглавить ведение дел в нем зятю. У Анатолия как раз на службе вышел конфликт с начальством, и он послушался, наконец, требований жены. Сменил военную форму на строгий костюм с рубашкой и быстро навел порядок на вверенном ему участке.
Теперь он бывал дома чаще и зарабатывал значительно больше, но отношения с Мариной все равно постепенно ухудшались. Они часто ссорились из-за разных взглядов на воспитание детей. Мальчишки шалили, в школе на них жаловались. Отец их на это строго наказывал: брал с собой на работу, заставлял там подметать помещения или помогать упаковщикам. Он никогда не поднимал на детей руку и даже голоса не повышал. Одного его строгого взгляда было достаточно, чтобы Костик и Ваня прекратили тузиться и смирно уселись за столом или на диване.
Наташа, в отличие от братьев, была гордостью отца. Хорошо училась, посещала музыкальную школу, замечательно играла на скрипке.
Анатолий был абсолютно лишен музыкального слуха, поэтому талантом дочери гордился особенно и всегда, несмотря на занятость, посещал все ее школьные концерты.
Наташка отца тоже любила без памяти и часто ссорилась из-за него с матерью, когда та его в чем-либо упрекала.
― Мама, не кричи! Папа работает целыми днями, чтобы у нас все было!
― И где это «все», защитница? ― переключалась на дочь Марина. ― Ни его не вижу, ни роскоши, которую твой папаша мне перед свадьбой обещал. Пашу тут, как лошадь, на все семейство одна! А про поездку куда-то получше, чем в Турцию, даже мечтать не смею!
― Чем же тебе Турция не угодила, Марин? ― не выдержал упрека Анатолий. ― Или ты бы лучше в Аргентину махнула?
― Почему в Аргентину, папа? ― спросила Наташа. Отец лишь рукой махнул, а мать вышла из комнаты, хлопнув дверью. Натка поняла, что упоминание Аргентины чем-то задело маму, но, не желая добавлять масла в огонь, не стала ни о чем спрашивать.
* * *
После этого разговора Марина с мужем стала откровенно холодной. Почти неделю ходила надутой, разговаривала с Анатолием сквозь зубы. Он не желал делать первый шаг к примирению. Старался уходить на работу пораньше и возвращаться попозже. Так продолжалось около месяца… А потом вдруг Марина волшебным образом преобразилась.
Она купила себе сразу несколько модных вещей, пару пар туфель и объявила, что теперь будет заниматься в танцевальной студии.
Дети поначалу обрадовались переменам, надеясь, что атмосфера в доме, наконец, разрядится. Но все стало еще хуже. С мужем Марина вела себя все так же холодно. Более того, она начала демонстрировать некоторое пренебрежение к нему. Анатолия это сильно ранило, но вида он не подавал.
* * *
Однажды Наташа с подругами решила после уроков сходить в кинотеатр. Они учились в последнем классе и решили, что им просто необходимо провести вместе больше времени, пока есть возможность видеться каждый день. После кино проголодались и решили заглянуть в кафе перекусить. Компании повезло: большой столик для шестерых человек в углу был свободен. Здесь они были почти скрыты от всего зала широкой колонной, при этом большинству из компании был открыт вид из окна на улицу. Наташа как раз любовалась проходящей мимо кафе парочкой, умилилась их воркованию… и вдруг поняла, что женщина ей знакома.
― Мама!
― Где?― переспросила ее подруга Аня.
― Я сейчас, ― бросила Наташа и вскочила с места. Выбежала на крыльцо кафе, чтобы понять, не показалось ли. К подругам вернулась через пару минут, расстроенная и задумчивая.
― Что случилось? ― спросила Аня.
― Это была она, мама…
― С мужчиной?
― Да… Я его… никогда раньше не видела.
― Думаешь, это..?
― Не знаю…
― Не расстраивайся, ― стала утешать Аня. ― Давай мы с тобой завтра сюда еще раз приедем в это же время. Попробуем узнать, кто этот мужчина.
― Завтра, наверно, нет смысла. Она сегодня «ходила в студию». Завтра у нее нет занятий по расписанию. Давай, в пятницу.
― Значит, в пятницу.
Через пару дней Наташа с подругой, как и договаривались, пришли в то место, где видели Марину. Ждать пришлось недолго. Вскоре в поле их зрения появилась та же сладкая парочка. Мужчина обнимал женщину за талию, она положила руку поверх его ладони. Когда пара приблизилась, у Наташи никаких сомнений не осталось: это была ее мать.
Наташа посмотрела ей прямо в лицо. Марина замерла. Несколько секунд просто смотрела на дочку, а потом спросила:
― Давно следишь за мной?
Наташа не успела ответить, как ее перебил спутник матери.
― Марина, это Ната?
― Откуда вы меня знаете? ― спросила Наташа.
― Может, ты ей уже скажешь? ― обратился спутник к Марине.
― Скажу, Антонио, но не здесь.
― Что скажешь?
― Пойдемте оба со мной, ― ответила Марина и направилась в кафе.
Поняв, что она здесь лишняя, Аня шепотом попрощалась и поспешила уйти. Ната обняла и поблагодарила ее на прощание и поспешила за матерью. Они все втроем сели за дальний столик. Незнакомый мужчина казался Наташе лишним в их компании, но она понимала, что этот человек теперь играет важную роль в жизни матери.
«Антонио» рассматривал Наташу с нескрываемым любопытством, ей даже неловко стало под пристальным взглядом. Она молчала, ожидая, что скажет мать. Наконец, Марина собралась с мыслями сказала:
― Наташа, мы с Антонио знакомы уже очень давно. Еще с юности. Он аргентинец. Семнадцать лет назад был проездом у нас в городе. А потом ему пришлось уехать домой. Срочно. А я узнала, что беременна…
Наталья подняла на нее глаза, в которых застыл немой вопрос.
― Да, доченька, твой отец ― Антонио.
Мужчина внимательно смотрел на девушку, но его лицо по-прежнему не выражало ничего, кроме любопытства.
Наташа от шока просто окаменела. Она не сводила глаз с незнакомца, а по ее щекам стекали слезы ужаса и бессилия.
― Не может быть… ― еле слышно проговорила она.
― Я не так ужасен, как могу показаться, ― обратился к ней, наконец, Антонио.
― Нет, вы мне не отец! Моего папу зовут Анатолий! И знайте: он самый лучший папа в мире! ― выпалила Наташа, а затем резко вскочила с места и почти бегом бросилась прочь.
Ни мать, ни ее спутник не поспешили следом. Они остались ворковать в кафе. «Она потом поймет», ― сказала спутнику Марина.
А Наташа уже бежала, сама не понимая, куда. Ее глаза густой пеленой застилали слезы. В памяти все никак не уходил образ улыбающегося незнакомца. Он был ей так неприятен, что Ната все время потряхивала рукой, которой случайно задела его, когда выходила из-за стола. Будто пыталась стряхнуть воспоминания. Ей просто необходимо было выговориться. Хотелось поскорее увидеть папу, своего настоящего папу. Но она не знала, что ему сказать.
Спустя какое-то время эмоции чуть-чуть улеглись, Наталья остановилась и осмотрелась. Она поняла, что находится в незнакомом месте. В этой части города Ната бывала редко и не знала, куда идти. Она стала искать остановку, изучать расписание автобуса, потом обнаружила, что нужно сменить направление... Это ее немного отвлекло. Пока Наталья добралась домой, она успокоилась.
Анатолий пришел через полчаса. Ему как-то сразу не понравилось, что дочь сидит в комнате и не спешит его встречать. Увидев ее заплаканной, он встревожился:
― Доченька, что случилось?
Наташа не сдержалась, бросилась к нему в объятия, разрыдалась. Анатолий испугался.
― Милая, не надо, не надо. Я с тобой. Я тебе помогу. Только не плачь. Скажи мне, что произошло?
Тело Наташи била нервная дрожь. Они не могла произнести ни слова. Отец стал гладить ее по плечам и успокаивать. Постепенно Наташа затихала и тихо спросила:
― Ты ведь всегда меня будешь любить?
― Что за вопрос, доченька? Ты убила, что ли, кого-то?
― Нет! Господи, конечно, нет.
― Наташа, скажи мне толком, что случилось?
― Мама скажет.
― А мама при чем?
― Пусть она сама скажет… ― повторила Наташа.
― Ну пусть скажет, ― с раздражением сказал Анатолий и стал звонить жене.
Она долго не брала трубку. Потом ответила, но не дала и слова сказать, сама выпалила:
― Я через час буду дома и поговорим.
Когда все трое собрались, наконец, в гостиной, Наташа селя рядом с отцом и крепко обняла его за руку.
― Толя, ты знал про мой роман с кубинцем, ― начала Марина. ― Он уехал незадолго до нашей свадьбы.
― Ты за меня поэтому замуж пошла? Чтобы ему насолить? ― с нотками упрека в голосе спросил Анатолий.
― Нет. Не поэтому. Я была беременна, Толя. Наташа ― дочь Антонио.
Анатолий остолбенел на несколько секунд. Наташа боялась даже взглянуть ему в лицо, только чувствовала, как напряглась рука под ее пальцами. А потом он впервые в жизни не сдержался и выругался в присутствии дочери.
― Антонио… Г..ио!
Наташа обеими руками сжала его плечо еще сильнее. Почувствовав тревогу дочери, Анатолий прижал ее к себе. И припечатал:
― Фиг вам! Наташа моя дочь, и пусть эта кубинская морда только сунется!
― А я люблю его! ― выкрикнула Марина.
― И катись к нему сама. Дети здесь при чем?
― Я тебе детей не оставлю!
― Я буду жить с папой! ― резко заявила Наташа.
― Дура! ― закричала Марина. ― Он тебе не отец!
― Сама дура, ― сказал Анатолий. Ему удалось обуздать эмоции, и он стал говорить спокойным голосом. Теперь каждое его слово было подобно падающему камню. Он продолжил: ― Наташа ― моя дочь. Я ее растил. Ей уже шестнадцать. И она уже приняла решение, с кем жить.
― Она на эмоциях так говорит, ― тоже чуть успокоилась Марина. ― Что ж, время все расставит на места. Антонио здесь. Он хочет забрать меня в Кубу.
― Езжайте и будьте счастливы, ― сквозь зубы сказал Анатолий и вышел, демонстрируя, что разговор закончен.
Марина позвонила любовнику и стала собирать вещи. Мальчишки, которые не понимали, в чем дело, испуганно наблюдали за происходящим. Мать сказала им, что ей сейчас нужно уйти, но она еще вернется. Наташа стала кормить их ужином. Отец уверял, что все хорошо. Мальчики немного успокоились и отправились спать, а Наташа с папой еще долго разговаривали на кухне.
* * *
Антонио несколько раз пытался встретиться с Наташей и поговорить. Она не пожелала его видеть.
― Ненавижу его! ― объявила она матери.
У кубинца давно был свой бизнес в Аргентине. Туда, на родину, он и собирался увезти Марину вместе с детьми. Наташа не только отказалась куда-либо ехать, но даже прощаться с матерью перед отъездом не захотела. К Марининому удивлению, Ваня и Костя тоже уезжать к чужому дяде не согласились.
― Я с папой останусь! ― заявил старший, Ваня.
― Я тоже, ― отрезал девятилетний Костя.
― Да кто тебя спрашивает, чего ты хочешь? ― попыталась надавить мать.
― Я спрашиваю, ― сказал Анатолий. ― Они не хотят ехать. Ты слышала.
― Я заберу детей все равно, ― пригрозила Марина и... улетела в Аргентину.
Через полгода мир охватила пандемия. Выезжать куда-либо стало опасно. Потом как-то все не складывалось. В общем, детей Марина так и не забрала.
Наташа уже училась на третьем курсе университета, когда Марина приехала повидаться. Она просила у детей прощения, они с ней помирились. Но ехать в Аргентину все равно отказались.
― Я папе нужна больше, ― объяснила ей Наташа.
Мальчишки сказали, что хотят жить на родине. Уезжая к новому мужу, Марина плакала. Она понимала, что в разлуке с детьми никогда не будет счастлива. Но остаться в родном городе теперь не могла: для нее уже не было места ни в городе, ни в жизни ее бывшей семьи.
Автор: Елена Бур
Убрать тихо
В детстве все было просто. Дина должна была хорошо себя вести, хорошо учиться и помогать старшим. Дина так и делала: слушалась маму, училась на пятерки и уступала место в автобусе бабушкам. Проблемы, конечно, бывали. Нечаянно (а скорее всего, специально, в качестве дурацкого эксперимента) схваченную двойку пришлось уничтожить: вырвать лист из дневника с отметкой, с каким-то садистским удовольствием изображенной четким росчерком красной ручки аж на две строки.
Дина могла ведь честно признаться родителям, пообещав обязательно исправить дьявольскую, с выгнутой драконьей шеей, оценку на скромную угловатую четверку. Но что-то неправильное, сварливое, поганое, живущее внутри Дины, толкало ее на глупый поступок, тянущий за собой весьма неприятные последствия.
Двойка красовалась в журнале, и мама «познакомилась» с ней на родительском собрании. И разозлила ее не столько оценка, сколько банальное вранье, плутовство со стороны дочери. Нина набрасывалась на вредную Динку с родительской гневливостью, пытаясь докопаться до сути, но дочь, напуганная материнским рвением, закрывалась изнутри, запаяв все уголочки детской души. Стояла в углу и помалкивала.
— Ну что ты молчишь? Ну просто объясни мне, почему ты так сделала, а? — отчаявшись выудить хоть что-то из домашнего «партизана», Нина, психанув, ушла на кухню.
Отчего-то Дине нравилось смотреть на растерянное мамино лицо. Как легко ее расстроить. Интересно, если Дина принесет табель со сплошными двойками, родителям скорую придется вызывать? Вот был бы фурор…
А жизнь продолжалась. Легкая, хорошая, солнечная жизнь без бед. Иногда на Дину снова находило, все опять повторялось, за очередной ложью следовали мамины слезы, но потом наступало затишье. Детство прекрасно. Почему оно так быстро кончается?
В пятнадцать лет Дина влюбилась. Объект ее любви, мягко говоря, не был принцем из сказки. В хорошей, правильной девочке проснулась тяга к плохому и неправильному мальчику. Русик, заклятый второгодник и законченный завсегдатай «детской комнаты» милиции, представлял из себя будущего завсегдатая взрослой колонии. Явные задатки лидера Русик использовал в преступных целях: его шайка промышляла на обносе ларьков и рыночных палаток. Шпана держала в страхе весь город и обещала в скором времени стать настоящей ОПГ.
Видимо, чертенок, сидевший внутри Дины, тоже взрослел. Подобное тянется к подобному — вот и Динкин бес тянулся к Русику, сжигая Динкино сердце дотла. Она злилась на Русика, злилась на бестолковое сердце, но ничего не могла с собой поделать. А Динкин черт выжидал, когда же бдительные Динкины родители ненадолго потеряют контроль над дочкой.
Случай представился очень быстро: Нина и Алексей, отец Дины, однажды вынуждены были уехать на три дня — в деревне умерла бабушка...
. . . ДОЧИТАТЬ>>
