Итак, в предыдущей части мы остановились на том, что участковый принял заявление у Донны Бабулиты о хищении её имущества, а именно: велосипеда "Украина", мотка провода, резиновых сапог, мешка пшеницы, половины мешка комбикорма и так далее по списку.
Начало истории здесь:
Смех смехом, казалось бы: ну что за кража века, но это были девяностые. У нас в городе в то время ещё не перевелись люди, вывешивавшие зимой продукты на окнах снаружи. И не перевелись те, кто эти самые авоськи воровал. В доме, где жили мои родители, воришки забрались в одну из подвальных кладовых через окошко (помните, в хрущовках бывали такие клетушки в подвалах, где жильцы хранили свои припасы и хлам?) и вынесли оттуда всю хозяйскую консервацию.
Да, это конечно вам не послевоенные годы, описанные братьями Вайнерами в "Эре милосердия", когда и пиджак был ценным имуществом, но, но, но....
Кому-то и домашняя консервация ценность, а кому-то - горькая и невосполнимая утрата запасов на зиму.
Участковый ушёл, и больше не появлялся. Но Бабулита не была бы собой, если б не попыталась и тут взять всё под свой неусыпный контроль. Для этого она стала периодически наведываться в участок:
- Ну, шо, сынок, нэ знайшлы?
- Нет, бабушка, я же вам говорил, тут без вариантов. Кого искать? Иголку в стогу сена?
.... Через неделю:
- Ну, як?
- Ну, бабушка, розыскные мероприятия ведутся. Но я ж вам говорил. Свидетелей нет, улик нет. Вещи совершенно обычные. Даже если и всплывут, то как доказать, что они ваши?
- Як, як... Я шо, свои рэчи не узнаю?
- Узнать мало, надо доказать.
...... Ещё через время:
- Ну, вы там шукаете, или як?
- Шукаем, бабушка, шукаем...
- Плохо шукаете. Я ось шо вам скажу: це хтось свой був. Хто знае, шо в мене муж по суткам робыть.
- Для этого лично знать вас не обязательно. Можно просто пронаблюдать, что он регулярно уезжает электричкой...
- И цей хтось знав, шо я глуха.
- Бабушка, следствие идёт, а вы меня отвлекаете...
- Та тэбэ отвлечёшь..
.....
Ещё через время:
- Ну, шо, бездельники, там уже мое зерно пикраденэ давно чыись куры пойилы, а вы и не чухаетэсь!
- Бабушка, ну сколько вам объснять, дело идёт. Но найти ничего не получится. Кого искать? Ни примет, ни улик, ни свидетелей. Ваше зерно нам и так статистику всю испортило. Думаете, мне хорошо от того, что я вашу кражу не нашёл? Думаете, меня начальство за это премией наградит?
- От шо я тоби скажу, - я так и вижу, как Донна Бабулита при этом отошла на шаг от стола, и выпрямилась, гордо подбоченившись, - шоб ты матери свойий так шукав, як мени шукаешь! Я тоби всэ рассказала, я тоби казала, шо це хтось свой.
- Соседей, что ли подозреваете? - Уныло спросил участковый.
- Ниии, сусиды знают, шо в мене и браты ничого. Це хтось такий, хто про нас знав, и думав, шо щось е.
- Вы кого-то конкретного имеете в виду?
- Та ни.
- Ну тогда о чём разговор? Подозреваемых нет, улик нет...
- От ты якый! От як бы ж не робы́ть! От шоб ты матери свойий шукав так...
- Вы это уже говорили. Бабушка! Идите, идите, вы мне работать мешаете!
Я не могу назвать мою бабушку интеллектуалкой. Нет, отнюдь. Но она вся состояла и состоит из сугубого практицизма, простой житейской логики, обычной человеческой смекалки и большого, очень большого чувства самости. Сейчас это принято называть "границами". И если уж она чувствовала, что её границы где-то нарушены, то стремилась их восстановить, укрепить и отстоять во что бы то ни стало.
В её понятие "границ" входила она сама, члены её семьи, её живность и её имущество.
Так я, например, чётко знала, что в случае любого конфликта бабушка всегда на улице примет мою сторону и не позволит никому не то, что пальцем меня тронуть, но даже слова в мой адрес сказать. Это потом, дома, из меня вытащят все подробности, и если бабушка решит, что я была всё же виновата, то мало мне не покажется. Но это будет ЕЁ решение и наказание. Никто чужой - ни-ни! Перед чужими она сама того не зная использовала негласный девиз Британской королевской семьи: "Никогда не оправдывайся, ничего не объясняй".
А тут границы были нарушены самым буквальным и беспардонный образом. Да ещё и п.о.г.и.б. несчастный Тоша. Бабулита думала. Она перебирала и вспоминала всё и всех. Соседей исключила сразу: стоматологу слева, отстроившему новый дом и большой дружной семье с торца огорода явно ничего не надо из её барахла. Божий одуванчик справа при всём своём желании через ворота не перелезет. Соседки напротив и дальше по улице тоже никаких подозрений в своей порядочности не вызывали. Тогда кто? Бабулита никогда не была общительной, с новыми людьми сходилась только по необходимости, никогда не трепалась о других, и уж тем более ничего не рассказывала о себе. Так что предположить, что она на рынке заболталась со знакомой и своим громким голосом сама рассказала то, что могло заинтересовать вора или воров было трудно.
Но кто? Ведь этот человек или люди определённо должен был знать, что а) дед работает посменно и дома не бывает целыми сутками, б) бабушка очень плохо слышит и единственное препятствие - это собака, в) предположить, что в сарае есть некие ценности или в принципе считать то, что там лежит ценным, г) не быть совсем уж уголовником, потому как совсем уж уголовник мог бы и в дом полезть в поисках, например, денег. Что ему спящая пожилая женщина - препятствие?
Кто же мог отвечать всем этим пунктам? И тут Бабулита вспомнила! Её сын тогда перебивался случайными заработками и жил от шабашки до шабашки, подряжаясь то на стройку, то на ремонт домов, то на ремонт машин. Он был из тех, про кого говорят "золотые руки". Так вот, по осени он ввязался в очередную шабашку в соседнем посёлке, и по случаю заскакивал к матери, когда в город возвращаться было не с руки. И так же по случаю что-то решил сделать во дворе. То ли огород в зиму перекопать, то ли, пардон, летний сортир вычерпать, и привёл с собой помощника: какого-то мужичка неопределённого возраста, совершенно серой наружности с достаточно пропитым лицом.
- Шо то за помощник - алкаш якийсь, - ворчала Бабулита.
- Ну, мам, мне с ним детей не крестить. Помочь согласился забесплатно, и ладно. Мы с ним шабашим вместе, нормальный мужик. Пьющий, ну а кто ж не пьёт-то?
Этот аргумент крыть было нечем. Алкоголизм в сёлах тогда был повальным. Сама Бабулита гнала самогонку, "жидкую валюту", как сама же и говорила.
- Оце шось свет не горыть, а лампочка целая. Трэба поллитры горилкы Мыхалычу даты, хай справыть. Оце грузовик у нас тут разворачивався, забор помяли, трэба литру горилки мужикам понэ́сты, хай справять... Ох, за забор ще гро́шей спросят. Нэма, скажу гро́шей. Два литры дам... - Такие рассуждения я слышала всякий раз, когда дома что-то выходило из строя. (Дед наш как раз был, что называется "антизолотые руки"). И у каждой услуги была своя жидкая "такса". Да и в городе я помню, как женщины обсуждали, как трудно найти трезвого сантехника. И что без бутылки ни один даже не придёт посмотреть, что поломалось.
В общем, нужный инвентарь в виде лопат Бабулита сыну и его помощнику выдала, в сарай мужика не пустила, защёлкнув замок прямо перед его носом:
- Ничого там нэма. А шо е - то тоби́ нэ трэба.
А после, как положено было в деревнях, работников требовалось накормить и напоить. Бабулита поставила на стол борщ, макароны с мясом, выловленным из борща, положила хлеба, луковку, чеснока...
- Хозяйка, а налить у тебя ничего нет? А то ж в горле пересохло. - Спросил мужичок.
Что тут попишешь, за земляные работы тоже есть определённая "жидкая такса", и Бабулите снова пришлось лезть в сарай, где она хранила все припасы, включая и самогон.
А если горло промочить, то и разговор сразу клеится. Мужик спрашивал много, Бабулита односложно отбрёхивалась, больше беседу поддерживал сын.
- Ох, хороший самогончик! Где берёшь, или сама гонишь?
- Сама роблю. Для себе.
- Хороший, хороший, - хвалил мужик. Но видимо недостаточно. Добавки не выдали.
"Це вин покрал." - Такая мысль вполне логична и закономерна. Но как найти того, чьего имени даже не помнишь? Бабулита стала трясти единственного, кто мог пролить свет на это, то есть сына.
- Мужик, с которым осенью к тебе приходили? Который ещё со мной шабашил? Ээээ, помню, был такой. Его хозяин выгнал, и денег не дал. Он же пьющий, запил ещё до конца работы... Как его... Андрюха, что ли. Да он из соседнего посёлка вроде... Или из нашего. Он не из нашей бригады, прибился к нам на рынке, что ли... Ну, подсобным и взяли. Копать-то умеет.
На рынке - значит на рынке. И Донна Бабулита во время еженедельных походов на рынок стала зорко поглядывать по сторонам, наворачивая лишний кружок-другой по всем рядам.
И весной её поиски увенчались успехом. Она не узнала того самого Андрюху, его лицо было настолько типичным лицом алкоголика средней полосы, что про него можно было сказать только одно: особых примет не имеет. Но она узнала свой бидон, тот самый с щербинкой на эмали, из которого какой-то мужик наливал другому то ли солярку, то какую-то другую техническую жидкость.
Бабулита моментально сделала стойку, не хуже спаниеля, и началась операция "Перехват". Она дождалась, пока мужик с её бидоном распродал то, что было в него налито, собрал какую-то мелочёвку типа инструментов, которую продавал, как многие тогда, разложив на газетке, и начала преследование. Со всеми своими сумками и авоськами она кралась за ним, шумно сопя и отдуваясь. Бабулита всегда была женщиной в теле, меньше пятидесятого размера не носила даже в стройной юности, потому при быстрой ходьбе её одолевала одышка. Но мужик то ли был уже нетрезв, то ли с сильного похмела, а потому ничего не замечал. Она прошла за ним, наверное, половину посёлка, пока он наконец не подошёл к какой-то калитке.
- А ну, стой! - Гаркнула Бабулита. Мужик присел и оглянулся:
- Это вы мне?
- Тоби, тоби. Оце иду с базара, дывлюсь - Андрей, чи ни? Ты ж Андрей? Цэ ж ты мени восени́ огород копав?
- Эээ, я?
- Ну, да. Оцэ иду, бачу - Андрей. А ты чего не здороваешься?
- Ааа, ээээ... Я?
Всё это время Бабулита тихой сапой протискивалась мимо него к калитке, пока не засунулась во двор.
- А ты тут живэш, чи ро́быш?
- Живу...
- Гарно, гарно, ну, оцэ ж скоро огород копаты, так я тэбэ найду.
- Х-хорошо...
И Бабулита победным маршем отправилась домой. Там она сложила покупки, перевела дух, провела завершающий этап операции и отправилась прямиком к участковому.
Тут было бы неплохо сделать паузу и потянуть интригу, но к сожалению, концовка этой истории настолько лаконична, что ещё на одну публикацию никак не потянет, а потому интрига будет раскрыта прямо сейчас.
- Ну, шо, сынок, всэ шукаешь? - Ласково начала она разговор с участковым. Думаю, не трудно представить себе выражение его лица.
Каково это, когда уже второй месяц тебя настырно осаждает крайне громкая и сварливая пенсионерка с требованием найти.... Чуть было не написала "куртку замшевую", но вы ж помните: велосипед "Украина", почти новый, всего тридцать лет ему, моток провода, бидон, сапоги резиновые и т. д.
А ты точно знаешь, что это висяк. И этот висяк тебе однозначно испортит статистику. Потом, когда надо будет сдавать отчёты. Но настроение тебе портят уже сейчас. В который раз. И будут портить ещё и ещё...
В общем, представили себе лицо участкового, и тут Бабулита торжествующе заявила:
- А я знайшла!
- Что нашли?
- Ворюгу. И рэчи мои.
- Где?
- А пойдём, покажу.
Когда женщина, которая всем своим видом свидетельствует о том, что "Свободу на баррикадах" писали с неё, просит пройти с ней таким ласковым голосом, то даже если ты участковый уполномоченный при исполнении, лучше ей не перечить.
- Ось тут, - Бабулита ткнула пальцем в искомую калитку.
- Тут?
- Тут, тут. Живэ тут. И рэчи мои тут.
На стук выглянул сам Андрюха.
- Участковый уполномоченный, разрешите войти?
- А шо случилось?
- Заявление на вас поступило.
- Какое заявление?
- От этой гражданки. Что вы похитили её имущество.
- Я? Та я никогда! Вы шо? Я её впервые вижу. Женщина, вы шо делаете?
Бабулита лихо влетела во двор и ухватилась за велосипед, который стоял возле дома:
- Ось! Цэ мий велосипед! Мий!
- Ничего подобного! Это мой! Что вы делаете? Это моё!
- Нет, мой! - Они вцепились в велосипед с двух сторон, и наверное разодрали бы его на запчасти, но тут вмешался участковый:
- Гражданка, я понимаю ваши чувства, но вы можете доказать, что это ваш велосипед?
- Могу! Могу! Ось! Дывысь! - И она с торжествующим видом достала из сумки гарантийную бумажку и квитанцию о покупке велосипеда "Украина" в магазине Спорттовары. - Цэ мий велосипед! Я його сыну купувала в семьдесят .... году!
Когда совпадает серийный номер, крыть уже нечем. Правда, велосипед остался единственным из украденного, что Бабулита смогла вернуть. Но тем не менее, в её глазах справедливость восторжествовала.
И да, она хранит все квитанции. До единой.
Я понятия не имею, какая судьба ждала того несчастного Андрюху, который лез, скорее всего, вообще за самогоном, запасы которого стащили полностью, но по понятным причинам в заявлении эта пропажа не указывалась. И если бы он покусился только на самогон, то скорее всего, Бабулита бы побушевала какое-то время и успокоилась. Но ему захотелось прихватить ещё барахла. Очевидно, чтобы продать его, разложив на газетке, и заработать себе "на опохмел".
Что ж... В очередной раз можно вспомнить блатную поговорку про "жадность фраера сгубила".
Следующая история:
И в очередной раз подытожить: это были девяностые. Для кого-то святые - время нарабатывания первичного капитала. Кто-то тогда делал первый миллион (долларов, конечно, в "купонах", которые тогда ходили на У-не мы все были миллионеры. В моём первом классе булочка в школьной столовой стоила сорок тысяч, если мне память не изменяет), а кто-то травил ядом соседскую собаку ради бутылки самогона и ржавого велосипеда...
Вбоквеллы к истории: