Татьяна машинально помешивала ложечкой кофе, глядя в телефон невидящим взглядом. Уведомление о банковском переводе пришло час назад, но внутри до сих пор всё клокотало от обиды. Тридцать тысяч. Снова. Без единого слова.
— Ты что, милая? — голос мужа вывел её из оцепенения. Игорь стоял в дверях кухни, уже одетый для семейного ужина. — Мы опаздываем к Свете.
— Да-да, — она поспешно отложила телефон. — Уже иду.
Света, Светочка, вечно Света... Сестра мужа снова оказалась в сложной ситуации. Впрочем, когда было иначе? За пятнадцать лет их брака Татьяна не могла вспомнить ни одного месяца без драматической истории в жизни золовки.
Вечер накрыл город прохладной дымкой. Татьяна молча смотрела в окно машины, пока они ехали через весь город к дому Светланы. В голове крутились цифры: ипотека, платёж за машину, планы на отпуск... Тридцать тысяч — не просто деньги, это их общие мечты, которые таяли с каждым переводом "любимой сестрёнке".
— Представляешь, — Света встретила их на пороге своей съёмной квартиры, — арендодатель снова поднял цену! Я просто не знаю, что делать...
Татьяна сжала зубы, заметив, как муж сочувственно обнял сестру. Новый маникюр Светы, дизайнерская сумочка — всё это кричало о том, куда утекали их семейные сбережения.
За ужином Света говорила без умолку. О работе, где её не ценят. О бывшем муже, который платит мизерные алименты. О подруге, которая устроилась в крупную компанию...
— А ты бы видела, какую машину она купила! — всплеснула руками Света. — Представляешь, новенькая...
— Представляю, — резко перебила Татьяна, чувствуя, как внутри что-то обрывается. — Я очень хорошо представляю, как это — мечтать о новой машине годами, откладывать каждую копейку, а потом...
Она осеклась, заметив предупреждающий взгляд мужа. Света замолчала, растерянно поправляя выбившуюся прядь волос.
Домой ехали в гнетущей тишине. Только когда захлопнулась входная дверь их квартиры, Татьяна повернулась к мужу:
— Почему ты всегда помогаешь своей сестре за мой счёт? — её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я устала быть донором для её бесконечных проблем!
— Что значит "за твой счёт"? — Игорь отшатнулся, словно от пощёчины. — Это наши общие деньги, и Света — моя семья!
— А я? Я тоже твоя семья! Или для тебя важнее спасать сестру от последствий её же решений?
— Ты просто не понимаешь! — в глазах Игоря мелькнула боль. — У неё никого, кроме меня, нет!
— Нет, — Татьяна покачала головой, — это ты не понимаешь. Ты не видишь, как разрушаешь нашу семью, пытаясь склеить её.
Утром Татьяна обнаружила записку на кухонном столе: "Мне нужно время подумать. Позвоню". Чёткий почерк мужа, такой знакомый, сейчас казался чужим и холодным. Она смяла бумажку и швырнула в мусорное ведро, но через минуту достала, расправила и спрятала в ящик стола.
Три дня превратились в бесконечность. Татьяна механически ходила на работу, отвечала на вопросы коллег дежурной улыбкой, а вечером сидела в пустой квартире, вздрагивая от каждого звука в подъезде. На четвёртый день она не выдержала.
— Нам нужно что-то, — её голос в телефонной трубке прозвучал неожиданно твёрдо. — Давай встретимся.
Они сидели в тёплой, уютной печке у Светы в квартире. Воздух пах свежим хлебом, и этот запах детства невольно смягчал напряжение между ними. Света теребила салфетку, избегая смотреть в глаза.
— Я никогда не просила у него денег, — наконец произнесла она. — Он сам... Всегда сам предлагал помощь.
— И ты просто брала? — Татьяна подалась вперёд. — Даже когда знала, что у нас ипотека? Что мы откладываем на...
— А что мне было делать? — в голосе Светы зазвенели слёзы. — Отказываться от помощи родного брата? Думаешь, мне приятно быть вечно нуждающейся, неустроенной, той, о ком все должны заботиться?
Татьяна откинулась на спинку стула, внимательно глядя на золовку. Впервые за все эти годы она видела не капризную младшую сестру мужа, а женщину, запутавшуюся в собственных страхах и привычной роли жертвы.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжала Света, комкая мокрую от слёз салфетку. — Я ведь пыталась справляться сама. Но стоило намекнуть о проблеме, как Игорь тут же бросался на помощь. Словно... словно без этого он не чувствовал себя хорошим братом.
Татьяна вздрогнула. Что-то важное промелькнуло в словах золовки, какая-то разгадка их семейной драмы.
Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял осунувшийся, небритый Игорь.
— Можно войти?
Они долго молчали на кухне, где когда-то были так счастливы. Наконец Игорь заговорил, глядя в одну точку:
— Помнишь нашего отца? Его последние слова... Он взял с меня клятву заботиться о Свете. "Ты старший, ты должен", — повторял он постоянно. И я... — голос его дрогнул, — я просто не мог подвести его память.
— Но ты подводишь нас, — тихо ответила Татьяна. — Меня. Себя. Даже Свету. Ты можешь чувствовать вину за своё прошлое, но это не повод разрушать настоящее.
Игорь поднял глаза, полные боли:
— Я не знаю, как иначе. Просто не знаю...
— Я больше так не могу, — Татьяна сложила вещи в небольшую дорожную сумку. — Либо мы идём к семейному психологу, либо я переезжаю к маме.
Игорь застыл в дверном проёме, бледный, осунувшийся. За последнюю неделю он словно постарел на десять лет.
— Ты это серьёзно? — его голос дрогнул. — Из-за денег?
— Не из-за денег, — она развернулась к нему. — Из-за предательства. Каждый раз, когда ты принимаешь решения за нас обоих, каждый раз, когда ставишь сестру выше нашей семьи — ты предаёшь меня. Наш брак. Наше будущее.
Первый сеанс у психолога прошёл в тяжёлом молчании. Второй — в слезах. На третьем Игорь наконец заговорил:
— Мне было двенадцать, когда отец слёг. Света только в школу пошла. "Ты же мужчина, ты старший", — повторял он каждый день. А я... я просто ребёнок был. Испуганный ребёнок, который боялся не оправдать доверие.
Он замолчал, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
— Когда отец умер, я поклялся, что никогда не оставлю сестру. Что буду заботиться о ней всегда. Это... это стало смыслом моей жизни. Понимаешь?
— А я? — тихо спросила Татьяна. — Где в этой клятве место для меня?
Игорь поднял на неё измученные глаза:
— Я так боялся подвести память отца, что не заметил, как подвёл тебя.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Психолог молча делала пометки в блокноте.
— Знаешь, — наконец произнёс Игорь, — я ведь никогда не спрашивал себя, чего хочет Света. Действительно хочет. Может, ей нужна была не моя финансовая помощь, а право быть самостоятельной? Я... я ведь отнял у неё это право своей гиперопекой.
Татьяна протянула руку и сжала его ладонь. Впервые за долгие годы она чувствовала, что муж говорит действительно от сердца, а не из чувства долга.
— Я выбираю тебя, — просто сказал он. — Нас. Нашу семью. Просто... помоги мне научиться быть другим братом. Таким, который верит в сестру, а не спасает её.
Прошло три месяца. Татьяна заметила изменения не сразу — они проявлялись в мелочах. Света больше не звонила брату с просьбами о помощи. Игорь перестал проверять её банковский счёт. А главное — в их доме снова появился смех.
Вечером раздался звонок.
— У меня новость, — голос Светы звучал взволнованно. — Я нашла работу. В другом городе. Хочу... хочу начать всё заново.
Татьяна почувствовала, как напрягся рядом Игорь, но он только спокойно ответил: — Я рад за тебя, сестрёнка.
Перед отъездом они собрались на семейный ужин — теперь уже в их квартире. Света, непривычно серьёзная, поставила на стол бутылку вина:
— Я должна кое-что сказать. Особенно тебе, Таня. Спасибо... спасибо, что открыла мне глаза. Тот разговор... я впервые поняла, что быть слабой — мой выбор. И что пора перестать им пользоваться.
Игорь молча обнял сестру, и Татьяна заметила, как по-новому они держатся — не как спасатель и жертва, а как равные.
А вечером, когда Света уехала готовиться к переезду, Игорь притянул жену к себе:
— Знаешь, что самое удивительное? Я наконец чувствую себя хорошим братом. Именно сейчас, когда перестал быть её кошельком.
Татьяна прижалась к его плечу, вдыхая родной запах: — А я наконец чувствую себя женой, а не соперницей.