оглавление канала, часть 1-я
Оба при этом смотрели на меня с весьма озадаченным видом. Давайте, давайте… Шевелите своими извилинами! Никто вам легкой жизни не обещал. Сами же «перестарались», так что, я тут совершенно ни при чем. Как говорят у нас в народе: «Кошка скребет на свой хребет». Нестроев пробормотал, обращаясь к своему «соратнику»:
- В таком виде мы ее по лестнице не поднимем… Придется воспользоваться другим выходом… - Байрат при этом возмущенно глянул на Тимура Вячеславовича, собираясь что-то резкое возразить тому, но Нестроев его опередил, проговорив поспешно, стараясь быть очень убедительным: - Не волнуйся… Она все равно этого не вспомнит, когда окажется снаружи. Ты посмотри на нее… Она сейчас и имени-то своего вряд ли вспомнит.
Так как его компаньон, насупившись, молчал, видимо, взвешивая истинность сказанного, Нестроев, приняв его молчание за знак согласия, поспешно посеменил к самой левой двери и стал нажимать там опять какие-то кнопочки. Двери опять пискнули, щелкнули и отворились. Охранник, практически волоком потащил меня внутрь. Я едва успевала переставлять ноги. В общем, картина со стороны должна была выглядеть жалко (я очень старалась). Настроившись осматривать новое помещение, я была разочарована. Длинный коридор, тусклое освещение, серые бетонные стены (вот бы где «послушать»-то их, стены, я имею ввиду), и множество запертых дверей по обеим сторонам. Похоже, тут у них был какой-то склад, ну, или что-нибудь в этом роде. В любом случае, рассмотреть мне этого никто не позволит. Так что я продолжала висеть на руке охранника с видом мученицы, которая должна с минуты на минуту скончаться. Охранник держал меня очень жестко, и я подумала, что не избежать мне синяков от его лапищ, но тут же себе попеняла: пуская это будет самое страшное в моей жизни.
Коридор был довольно длинным, не меньше ста метров. Судя по направлению, выходил он куда-то ближе к берегу реки. Наконец, мы добрались до его конца, где эта бетонная «кишка» расширялась в небольшую комнатку и заканчивалась большими стальными воротами, в которые мог легко проехать грузовик. Сбоку в воротах была проделана небольшая дверь, оказавшаяся тоже запертой. Рядом был отгорожен стеклянными перегородками небольшой закуток. В нем находилась довольно массивная приборная панель неведомого мне назначения, и пара человек, сидевших за этим монстром технологии, на стульях. При виде нашей процессии, оба с удивлением вытаращились на нас, словно не ожидая увидеть такую делегацию. Один из них, видимо старший по должности в этой компании, выскочил, поправляя на ходу форменную тужурку и, вытянувшись по стойке смирно, гаркнул:
- Все спокойно! Нарушений нет!
Нестроев, закатив глаза от подобного бестолкового служебного рвения, тихо и досадливо пробормотал:
- Идиот… - А потом, уже громче и строго: - Открывай…!
Вояка захлопал на него ресницами, и, несколько растеряно, проговорил:
- Так… Тимур Вячеславович… Я ж докладывал на главный пульт Кожину… Уровень реки сильно поднялся, и мы перекрыли шлюз. Там сейчас не пройти…
Нестроев так свирепо глянул на охранника, что тот, кажется, даже ростом меньше стал, и продолжил лепетать:
- Геннадий Владленович в курсе… Утром и закрыли…
За спиной «питона» ехидно усмехнулся Байрат:
- Распустил ты свою охрану Тимур… Пора их брать в жесткий оборот, иначе… Сам знаешь, что будет…
Нестроев сжал челюсти так, что побелели скулы, и едва выдавил из себя:
- Разберемся кто, кому и когда что докладывал…
На мгновение мне стало жаль охрану. В общем-то, они, кажется, совсем не в теме, чего и от кого охраняют. Их дело холопье, можно сказать. Но мне всегда претила такая человеческая позиция. Она была сродни «моя хата с краю», а там хоть трава не расти. А что у тебя внутри, человек? Душа-то имеется, или шерстью совсем обросла? Я видела таких раньше, заканчивали они всегда плохо. Ох, люди, люди… Но страдать и сетовать по поводу судьбы несчастной охраны мне сразу стало некогда, когда услышала, как тот же Байрат, тихо проговорил:
- Придется тебе девицу в себя немного приводить… - Он замолчал на мгновение, потом глянул с усмешкой на сердитого «партнера», ставшего похожим на бочку с порохом, к которой поднесли зажженный фитиль, и, будто в раздумье, проговорил: - Хотя… Пожалуй, я сам все сделаю. А то ты опять чего-нибудь наделаешь не того…
Ох ты, батюшки-светы… Кажется, мне сейчас придется нелегко. То, на что способна эта гадюка, я еще очень хорошо не знала, но интуиция мне подсказывала, что способен он на многое. Тут одной таблицей умножения, судя по всему, не отделаешься. А времени на серьезную защиту уже почти и не оставалось. Мыслишки в голове метнулись испуганными птахами, и померли (ну, или почти, померли). И я, совсем не думая, начала про себя напевать, уже ставший мне близким, мотив русалочьего зова. Не думая ни о чем, и не о чем больше не заботясь. Чему быть, того, понятное дело, не миновать. При этом, я полностью отключилась от всего происходящего вокруг меня, представляя мысленно реку, блестящую под серебристо-голубой луной, услышала тихое шуршание волны о речной песок. Будто в каком-то сне, я ощущала слабое давление извне, будто кто-то настойчиво пытался столкнуть меня в эту самую реку. И я противиться не стала. Мысленно представила себя плывущей по этой реке. Мое тело охватила легкая, почти нежная прохлада. Я оттолкнулась посильнее от дна и нырнула в самую глубину, продолжая напевать про себя: «Ты лети, Гамаюн, птица Вещая, через море раздольное, через горы высокие…»
Очнулась я, когда кто-то очень резко, словно грушу, тряхнул меня за плечи. Голова моя мотнулась, как шарик на веревочке, и я, открыв глаза недоуменно захлопала ресницами. Физиономия с узкими, как две щели в дзоте, глазами, приблизилась к моему лицу. Тонкие губы Байрата искривились в усмешке.
- Ну что… Тебе сейчас легче? Сможешь сама идти?
В голове у меня стоял легкий звон. Но это было как-то странно. Будто не во всей голове, а только где-то в области лба. Неприятный холодок все еще ползал по коже. Это можно было сравнить только с тем, как в твою квартиру ворвались бандиты, учинили там разгром, а ты в это время, отсиживался в шкафу, дверцы которого взломать им не удалось, будто они его и не нашли вовсе. Бр-р-р-р… Отвратное ощущение. Поблымав немного глазами на эту гадюку в образе человека, я, как-то не очень уверенно кивнула головой и пробормотала:
- Да… Я могу идти…
Выдернув свою руку из хватки немного обалдевшего и насмерть перепуганного охранника (видимо, и на него произвели неизгладимое впечатление манипуляции Байрата), побрела обратно по коридору, спиной чувствуя на себе колкие ощупывающие взгляды.
Байрат наверх подниматься не стал. Похоже, он все свое время проводил здесь, внизу, в лаборатории. Еще неизвестно, что там было за третьей дверью. Но, если уж совсем честно, то узнавать мне этого не хотелось. С меня было достаточно и тех двух дверей, которые дались мне, ой как, нелегко. Пока я поднималась по винтовой лестнице наверх, у меня в голове зудела какая-то мысль, словно рука, гладя по полированной поверхности дерева, зацепилась за сучок. Но сейчас понять, что же это было такое, я даже и не пыталась. Для начала, нужно выбраться на свежий воздух, отойти от всего произошедшего и скрупулезно, слово за словом, картинку за картинкой, проанализировать все произошедшее. Тогда и эта «заноза» найдется.
В домушке Кожина не оказалось. Не иначе как, почуяв хозяйскую выволочку, отправился со своими собачками «проверять периметр». Впрочем, присутствовать при их разборках мне совершенно не хотелось. Мой карабин все еще стоял сиротливо в углу, где его и оставила, чему я необычайно порадовалась. Нестроев сразу кинулся к буфету и достал оттуда пузатую бутылку импортного коньяка. Подержав ее немного в руке, передумал. Поставил на место, и извлек на свет Божий другую бутылку, теперь уже водки. Вот и правильно. Родное, оно стресс снимает лучше любого «Наполеона» и прочих буржуйских изысков. Налил в стопку и залпом выпил, даже не присев. Не оборачиваясь, пробурчал:
- Когда книгу принесешь?
Пожала плечами, хотя, если учитывать, что на меня никто не смотрел, жест был излишним. Проговорила, будто раздумывая:
- Нужно кое-куда съездить, книгу забрать. А как стемнеет, вы уж мужа с девушкой сюда выведите. Не полезу я больше по вашим катакомбам, мне и одного раза – за глаза. Вы мне людей – я вам книгу. И мы друг друга не знаем.
Все еще не оборачиваясь, Нестроев как-то странно хмыкнул, и коротко бросил:
- Не вздумай с нами шутить… Это объяснять не надо?
Я усмехнулась, и, не удержавшись, съязвила:
- Прямо с языка сняли…
И, не дожидаясь его реакции, подхватив карабин, вышла из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь, как и подобает воспитанному человеку.
На улице с удовольствием вдохнула всей грудью свежий влажный воздух. Дождь, по-прежнему, продолжал сыпать. Собственно, и дождем-то назвать эту сырость, которая словно пыль разлеталась в воздухе, язык не поворачивался. Имелось в русском языке очень четкое определение подобного, с позволения сказать, дождя. Морось. Но мне и она, эта самая морось сейчас была в радость. Совершенно не думая о том, что где-то тут носятся две огромных зверюги, которые по чьему-то недомыслию назвали «собаками», я устремилась к своей машине. Завела мотор, и, развернувшись на вязкой глине, выехала с базы.
Но домой я сразу не поехала. Там у меня шел штурм или совет, хоть как назови. А мне сейчас требовалась тишина. Нужно было немного прийти в себя. Отъехав от базы Радетелей километра три, загнала машину на маленькую боковую дорожку, так, чтобы ее не было видно с основной дороги, и заглушила двигатель. Меня сразу же, со всех сторон, словно толстое пуховое покрывало, окутала тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом мелких капель о металлическую поверхность машины. Вылезла наружу и с удовольствием, подняв голову кверху, подставила лицо под моросящий дождь (пускай уж будет «дождь»). Сразу же почувствовала облегчение.
И только сейчас, стоя с поднятым к небу лицом, окруженная со всех сторон молчаливым промокшим насквозь лесом, поняла, как меня вымотало «общение» с этими проклятущими Радетелями. А ведь я сегодня вечером еще собралась осуществлять свой «гениальный» план, который, кажется, сейчас уже трещал по швам. Впадать в истерику и, бегая по лесу, вопить: «Все пропало! Все пропало!», разумеется, я не собиралась. Да и силы у меня на это сейчас не было. (Как тут не вспомнить гениальную комедию «Бриллиантовая рука»? «Шеф, усе пропало, гыпс снимают, клиент уезжает!») Но подкорректировать план все же стоило. Конечно, можно саму себя убедить, что те, кто работает на Радетелей в этих лабораториях, тоже из категории «моя хата с краю» и «лишь бы денежки платили», но это было бы чистой профанацией. Уж сама-то себе я могла в этом признаться. Не факт, совсем не факт, что там работают именно все такие. Возможно, кого-то заставили шантажом, страхом. Да и мало ли еще у Радетелей подобных «механизмов» убеждения?! А ведь потом, мне с этим еще придется как-то жить дальше. Тут я подумала, что все эти люди, они же должны были когда-то спать, в конце концов? И тут же сама себе ответила: а что, если третья дверь как раз и ведет к их жилищам. Может они там работают вахтовым методом?
Ото всех этих вопросов и предположений у меня уже голова шла кругом. И это, не говоря о том, что у меня так до сих пор нет и четкого понимания, каким, все же, образом я намерена уничтожить это змеиное гнездо? Вытерла ладонью мокрое лицо, и вернулась в машину. Обо всем, что я увидела, услышала и поняла, стоило рассказать отцу Федору. Уж перед ним-то мне, точно, не придется оправдываться за собственные решения.
