Я встала, сняла фартук и ушла. Навсегда. Точнее, так я думала...
– А что, на работу пойти слабó? – Сергей прислонился к дверному косяку, наблюдая, как я протираю кухонный стол. – Устала дома? Попробуй работать как все.
Я замерла. Тряпка в руке стала вдруг невыносимо тяжёлой. Двадцать семь лет совместной жизни, и каждый раз его слова попадают точно в цель. Может, он прав? Может, я действительно разучилась что-то делать, кроме как наводить порядок в четырёх стенах?
– Мам, – донёсся голос Ирины из комнаты, – ты не видела мой серый свитер?
– В шкафу посмотри, – машинально ответила я, – я вчера погладила.
Ирина после развода вернулась домой. Теперь в квартире снова три человека, и почему-то все считают, что именно я должна знать, где лежит каждая вещь, что нужно купить и когда приготовить ужин.
– Нет его там! – В кухню ворвался вихрь из растрёпанных волос и недовольства. – Я опаздываю на собеседование!
Сергей хмыкнул и отхлебнул кофе:
– Как всегда. Вся в мать – никакой организованности.
Я отжала тряпку над раковиной. Вода стекала медленно, капля за каплей. Как годы моей жизни.
– Знаешь что, – я повернулась к мужу, – может, и попробую.
– Что попробуешь? – он поднял бровь.
– Работать. Как все.
Сергей поперхнулся кофе:
– Брось, Ань. Кому ты нужна в твоём возрасте? Да и что ты умеешь?
– Убирать умею, – я сложила руки на груди. – И готовить умею. И организовывать тоже.
– Мам! – снова крикнула Ирина. – Я нашла свитер, но он мятый!
Я молча достала утюг. Внутри медленно поднималась волна решимости.
Вечером я открыла сайт вакансий. "Требуется уборщица в торговый центр", – гласило объявление. График удобный, зарплата... ну, для начала сойдёт.
Сергей прошёл мимо, глянул на экран и усмехнулся:
– Значит, всерьёз решила?
– Всерьёз.
– Ну-ну, – он покачал головой. – Посмотрим, надолго ли тебя хватит.
Я сохранила номер телефона. Завтра позвоню. А сейчас нужно приготовить ужин, проверить, все ли вещи Ирины поглажены, и...
Стоп.
Я закрыла ноутбук и встала:
– Ужин в холодильнике. Разогреете сами.
– Ты куда? – удивился Сергей.
– Погулять. Мне нужно подумать.
Выходя из квартиры, я услышала, как дочь спрашивает:
– Пап, а что с мамой?
– Придурь какая-то, – ответил он. – Пройдёт.
Но я точно знала – не пройдёт.
Потому что за дверью квартиры, в прохладном воздухе подъезда, я наконец-то почувствовала себя... живой.
***
– Значит, опыт работы... – заведующая хозяйственной частью Валентина Петровна посмотрела поверх очков, – двадцать семь лет домохозяйкой?
Я выпрямила спину:
– Да. И ещё три года до замужества работала секретарём.
– Секретарём? – она хмыкнула. – Ну, здесь немного другое. Швабра тяжелее ручки. График два через два, с семи утра. Справитесь?
– Справлюсь.
Дома я не сказала никому. Просто начала вставать раньше обычного. В первый день руки дрожали, когда заполняла документы. Во второй – болели плечи с непривычки. На третий – я поймала себя на мысли, что мне... нравится?
– Мам, ты что, крем для рук сменила? – спросила как-то Ирина за ужином. – Такие шершавые стали.
– Да, – соврала я, пряча руки под стол. – Новый пробую.
Сергей промолчал, но я заметила его взгляд. Он что-то подозревал, но спрашивать не решался. Может, боялся услышать правду?
А правда была в том, что за две недели работы я узнала больше, чем за последние пять лет дома. Например, что у Тамары с первого этажа трое внуков и больные суставы, но она всё равно работает. Что Надежда Ивановна подрабатывает здесь после основной работы в школе. Что чистота – это не только результат, но и процесс, в котором есть своя... свобода?
– Анька, – окликнула меня Тамара во время перерыва, – ты чего такая задумчивая?
– Да вот, думаю... – я размешивала растворимый кофе в пластиковом стаканчике. – Почему работа уборщицей считается... ну...
– Непрестижной? – усмехнулась она. – А ты на лица посетителей не смотри. Ты знаешь, что делаешь нужное дело – и всё.
В тот вечер я вернулась домой позже обычного. В прихожей спотыкнулась о разбросанную обувь, на кухне увидела гору немытой посуды.
– Мам, – Ирина выглянула из комнаты, – можешь помочь с резюме? И ужин... ты сегодня не готовила?
– Не могу, – я сняла куртку. – Устала.
– От чего устала-то? – появился в коридоре Сергей. – Дома же была.
Я посмотрела на свои руки – красные от моющих средств, с облезающей кожей. Подняла глаза на мужа:
– А ты уверен?
Что-то в моём взгляде его насторожило. Он сделал шаг назад:
– Погоди... Ты что, правда?..
– Правда, – я прошла мимо него на кухню. – И знаешь что? Мне даже нравится. Там хотя бы благодарят, когда я убираю.
Сергей присел на табурет:
– Но зачем? У нас же есть деньги, я...
– Дело не в деньгах, – я включила чайник. – Дело в том, что я чувствую себя человеком. Не прислугой, не домработницей, а человеком, который делает свою работу и получает за неё уважение. Представляешь?
За окном мигнула и погасла вывеска соседнего магазина. Завтра я снова пойду убирать этот торговый центр. И впервые за долгие годы я точно знаю – это мой собственный выбор.
– Ужин в микроволновке, – добавила я, выходя из кухни. – Сами разогреете.
***
Этот день начался не так, как обычно. В торговом центре шла генеральная уборка перед приездом комиссии. Я намывала огромные зеркальные витрины, когда услышала знакомый голос:
– Представляешь, мам до сих пор не может найти работу по специальности...
Я замерла. Ирина стояла в паре метров от меня, разговаривая по телефону. Она смотрела в свой смартфон, не замечая меня в голубой форменной жилетке.
– Да, конечно, стыдно, – продолжала дочь. – В её возрасте уже сложно... Что? Нет, она куда-то уходит по утрам, но не говорит куда.
Я медленно повернулась к витрине спиной. Тряпка в руке стала влажной от пота.
– Слушай, перезвоню, – вдруг сказала Ирина. Я почувствовала её взгляд кожей. – Мама?!
Развернувшись, я увидела её застывшее лицо. Щёки дочери заливал румянец – не поймёшь, от стыда или от злости.
– Ты... здесь работаешь? – её голос дрожал. – Уборщицей?
– Да, – я распрямила спину. – Это честный труд.
– Честный?! – она почти кричала. – Ты... ты позоришь нас! Что скажут люди?
– А что говорят люди, когда ты возвращаешься домой к родителям после развода? – слова вырвались сами собой.
Ирина отшатнулась как от пощёчины. В глазах заблестели слёзы:
– Значит, вот как? Ты мне мстишь?
– Нет, милая. Я просто живу. Первый раз за много лет – живу.
– Аня! – окликнула меня Тамара. – Там на втором этаже разлили что-то.
– Иду! – я повесила тряпку на плечо. – Прости, дочь. Работа зовёт.
Вечером дома меня ждал семейный совет. Сергей мерил шагами кухню:
– Значит, уборщицей? Ты специально выбрала место, где тебя все увидят?
– Я выбрала место, где меня уважают.
– Уважают? – он расхохотался. – Тебя? Уборщицу?
– А ты знаешь, – я начала разогревать ужин, – что наша старшая смены, Тамара, в молодости была главным экономистом? А потом предприятие закрылось, муж заболел... Но она не сломалась. Она научила меня большему за эти недели, чем я узнала за годы домашней работы.
– Мам, – Ирина теребила рукав свитера, – но ты же можешь найти что-то другое? Может, курсы какие-нибудь...
– Могу, – я поставила тарелки на стол. – Но пока мне нравится то, что я делаю. И знаете что? Впервые за долгое время я чувствую себя... свободной.
– От чего свободной? – тихо спросил Сергей. – От нас?
Я посмотрела на них – растерянных, непонимающих. Мой муж, считающий меня слабой. Моя дочь, стыдящаяся моего выбора.
– От чужих ожиданий, – ответила я. – От того, какой я должна быть по вашему мнению.
В кухне повисла тишина. За окном мигал фонарь, отбрасывая неровные тени на стену. Где-то в подъезде хлопнула дверь.
– Ужинайте, – я сняла фартук. – А я, пожалуй, сегодня погощу у Тамары. Она давно звала в гости.
***
Тамара предложила пожить у неё.
– Ты надолго? – спросила она.
– Не знаю, – честно ответила я. – Может, на неделю.
Сергей звонил каждый вечер. Сначала злился, потом начал задавать странные вопросы:
– Слушай, а где у нас порошок для посудомойки?
– В шкафу под раковиной, справа.
– А... – он помолчал. – А как готовить этот твой суп с фрикадельками?
– Яндекс в помощь, – ответила я и отключилась.
Ирина писала сообщения:
"Мам, прости за тот разговор"
"Возвращайся"
"Я не могу найти свои зимние сапоги"
"Пап сжёг котлеты"
Я читала и не отвечала. Впервые за долгие годы у меня появилось время подумать. О себе. О жизни. О том, почему я позволила себе раствориться в чужих потребностях.
– Знаешь, – сказала как-то Тамара за чашкой чая в подсобке, – ты другая стала.
– Другая?
– Спина прямая. Глаза живые. Работаешь с улыбкой.
Я улыбнулась:
– Просто поняла, что могу выбирать. Даже в мытье полов есть выбор – как делать, когда, с каким настроением.
Через три недели Сергей появился у торгового центра после моей смены. Похудевший, небритый:
– Поговорим?
Мы сели в кафе. Он вертел в руках стаканчик с кофе:
– Знаешь, я понял кое-что. Когда ты ушла... В доме стало пусто. Не потому что некому убирать или готовить. А просто... пусто.
– Пусто, – повторила я. – Хорошее слово.
– Ирина устроилась на работу, – вдруг сказал он. – В колл-центр. Говорит, поняла, как тебе было тяжело одной тянуть всё.
– А ты? – я посмотрела ему в глаза. – Ты что понял?
Сергей отвёл взгляд:
– Что я... что я давно перестал тебя видеть. Воспринимал как должное. Как мебель, которая всегда на месте.
– Мебель не уходит, – заметила я.
– А ты ушла, – он сжал стаканчик. – И знаешь... я зауважал тебя за это. Хотя и злился сначала страшно.
За окном кафе спешили люди. Каждый по своим делам, каждый со своей историей. Я смотрела на них и думала – сколько среди них таких же "невидимок"? Сколько людей живут чужой жизнью, боясь сделать шаг в сторону?
– Я не прошу тебя вернуться, – тихо сказал Сергей. – Но, может... может, зайдёшь домой? Просто поужинать. Втроём. Как раньше.
– Как раньше уже не будет, – я допила свой остывший кофе. – Но... можно попробовать по-новому.
***
В дверь я позвонила. Раньше просто открывала своим ключом, но теперь всё изменилось. Ирина распахнула дверь:
– Мам! – и замерла, не решаясь обнять. – А мы тут...
На кухне что-то шипело. Пахло подгоревшим маслом и какой-то специей. Сергей в фартуке (в моём фартуке!) метался между плитой и раковиной:
– Чёрт, оно же не должно так пригорать!
– Конечно, не должно, – я прошла на кухню. – И надо включить вытяжку. И убавить огонь.
Ужин получился странным. Котлеты подгорели снаружи и остались сырыми внутри. Рис слипся в один большой комок. Но мы ели и смеялись, вспоминая кулинарные провалы прошлых лет.
– Помнишь, как я пыталась приготовить тебе торт на день рождения? – улыбнулась Ирина. – В шестом классе?
– Помню. Он был похож на застывший цемент.
– Но ты съела кусок. Весь.
– Потому что это был твой подарок.
Сергей промокнул губы салфеткой:
– Слушай... может, вернёшься?
Я покачала голова:
– Не сегодня.
– Почему?
– Потому что сначала нам нужно научиться жить по-новому. Я больше не буду той, прежней. Готовой раствориться в заботах о других.
– А какой будешь? – тихо спросила Ирина.
– Живой. Настоящей. Со своими интересами и границами.
Я достала из сумки три листа бумаги:
– Вот, составила график дежурств. Уборка, готовка, магазины – всё поровну. И список правил.
– Правил? – Сергей напрягся.
– Да. Например, грязная посуда не живёт в раковине больше часа. И носки не размножаются под диваном.
Они изучали мои записи. Я смотрела на них и думала – как странно устроена жизнь. Иногда нужно уйти, чтобы вернуться. Потерять, чтобы обрести. Или нет?
– А твоя работа? – вдруг спросил Сергей.
– А что работа? Я её не брошу. Там есть то, чего мне не хватало – признание, уважение, свое место. И зарплата, кстати, неплохая.
– Но ты же... уборщица.
– Не просто уборщица. Я – человек, который делает мир чище. И знаешь что? Я горжусь этим.
Ирина подняла глаза от списка правил:
– Знаешь, мам... я, кажется, начинаю понимать.
За окном начинался дождь. Капли барабанили по карнизу – как будто аплодисменты. Я улыбнулась:
– Значит, договорились? Новая жизнь, новые правила?
– Договорились, – кивнул Сергей. – Только... может, поможешь с этими котлетами? А то мы так не выживем.
– Помогу. Но сначала научу. Есть разница, верно?
В тот вечер я не осталась ночевать. Ещё рано. Но уходя, я точно знала – теперь всё будет иначе. Потому что иногда нужно набраться смелости и начать свою историю заново.
И неважно, что подумают другие. Важно, что думаешь ты сама.
***
Подписывайтесь на истории о женщинах, которые осмелились быть собой!
***
Популярные рассказы: