- Я не хотела им зла, - тихо произнесла Светлана, глядя в одну точку. - Никогда не хотела.
Следователь молча включил диктофон. В маленьком кабинете пахло кофе и сыростью. За окном моросил дождь – типичный октябрьский вечер, когда кажется, что солнце уже никогда не выглянет. На столе лежала толстая папка с фотографиями – улики, показания свидетелей, заключения экспертов. История о том, как обычная женщина превратилась в чудовище.
Но началось все совсем иначе. Пятнадцать лет назад Светлана начинала свой путь обычной учительницей в школе №7 Бора – городка-спутника Нижнего Новгорода. Тридцать две пары детских глаз смотрели на нее каждое утро, пока она, нервничая, выводила мелом на доске первые буквы. Коллеги шутили, что у нее дар – даже самые отпетые хулиганы на ее уроках сидели тихо, а двоечники вдруг начинали тянуть руки. Может, все дело было в ее смехе – она умела так заразительно хохотать над детскими шутками, что весь класс подхватывал. Или в том, что никогда не повышала голос – говорила тихо, и дети сами затихали, чтобы услышать каждое слово.
- Дети бежали ко мне на уроки с радостью, - она провела рукой по лицу, словно стирая невидимые слезы. - Помню, на 8 марта весь класс нарисовал мне открытки. Тридцать две открытки с сердечками и цветами...
Ее муж Андрей работал инженером на крупном заводе. Они познакомились случайно – в библиотеке оба потянулись к одной и той же книге. Это был томик Рэя Брэдбери.
- Андрей любил фантастику. Говорил, что в каждой истории должен быть счастливый конец. Иначе зачем ее рассказывать?
Они поженились через год. Купили квартиру в новостройке, делали ремонт своими руками, строили планы. Когда Светлана забеременела двойней, казалось, счастье просто не может быть полнее.
- Я помню каждую минуту той беременности. Андрей читал девочкам сказки, прикладывая книгу к моему животу. Говорил, что они точно вырастут умницами. А я шила им одинаковые платьица – розовые, с кружевными воротничками.
Катя родилась на две минуты раньше Маши. Они были похожи как две капли воды – светловолосые, голубоглазые, с одинаковыми ямочками на щеках когда улыбались.
- Знаете, что самое удивительное? Они никогда не плакали одновременно. Когда одна начинала капризничать, вторая словно чувствовала и пыталась ее успокоить. В три года уже разговаривали друг с другом на каком-то своем, только им понятном языке.
Светлана перешла работать в детский сад, чтобы быть ближе к дочкам. Андрей получил повышение. Они начали копить на большой дом за городом – с садом, где можно будет посадить яблони и качели для девочек.
А потом случилась та поездка на дачу к родителям. Февраль, гололед, встречная фура, водитель которой уснул за рулем...
- Я помню только визг тормозов. И как Катя сказала: "Мама, смотри, снежинка". А потом темнота.
Светлана очнулась в больнице через неделю. Андрей погиб мгновенно. Девочки прожили еще четыре дня.
- Врачи говорили, у них был шанс. Маленький, но был. Я лежала в коме и не могла даже держать их за руки. Не могла сказать, как сильно люблю их. Их не стало по одной – сначала Катя, через час Маша. Словно одна не смогла жить без другой.
После похорон жизнь превратилась в бесконечный кошмар. Светлана не могла оставаться в квартире, где каждая вещь напоминала о семье. Продала все, начала переезжать с места на место.
- Я пыталась работать. Правда пыталась. Устроилась в школу в другом городе. Но когда видела детей их возраста... - она замолчала, сжимая кулаки. - Начинала задыхаться. Казалось, сердце вот-вот разорвется.
Начались проблемы с алкоголем. Сначала бокал вина перед сном – чтобы уснуть без кошмаров. Потом бутылка. Потом водка.
- Психиатры говорили разное. Депрессия, ПТСР, биполярное расстройство... Прописывали таблетки. Но ничего не помогало. Я постоянно слышала детский смех за спиной. Оборачивалась – никого. А по ночам снились их голоса: "Мама, почему ты нас не спасла?"
Она перепробовала все – психотерапию, антидепрессанты, группы поддержки для родителей, потерявших детей. Ничего не помогало.
А потом, работая уборщицей в детском саду, она начала замечать...
- Как некоторые родители относятся к своим детям. Приходят пьяные забирать их из сада. Кричат, дергают за руки. Я видела синяки, слышала, как дети плачут в туалете. И что-то внутри меня начало ломаться.
Идея зрела несколько месяцев. Сначала просто фантазии – как было бы здорово забрать этих несчастных детей себе, дать им настоящую любовь и заботу. Потом – конкретные планы.
- Я следила за несколькими семьями. Выбирала. Искала детей, похожих по возрасту на моих девочек. И когда увидела их – Костю и Веру... Это было как знак. Брат и сестра, такие же светловолосые, как мои.
Похищение готовила тщательно. Поддельные документы, съемная квартира в другом городе, продуманная легенда.
- Первые недели я правда старалась быть хорошей матерью. Готовила их любимые блюда, читала сказки. Но они плакали по ночам, звали своих настоящих родителей. И что-то внутри меня... словно срывало предохранители.
Она начала срываться. Сначала крики, потом подзатыльники, потом... хуже.
- Я как будто раздвоилась. Одна часть меня понимала, что делаю чудовищные вещи. Другая будто смотрела со стороны и не могла остановиться. А потом пила, чтобы заглушить голоса в голове.
Пять лет они переезжали из города в город. Светлана меняла работы, документы, легенды. Дети все больше замыкались в себе, превращаясь в запуганных, молчаливых теней.
- Знаете, что было хуже всего? Иногда, в редкие моменты просветления, я видела в их глазах тот же страх, что был у моих девочек в последние секунды перед аварией. И ненавидела себя еще сильнее.
Потом появилась эта соседка, Наталья. Я видела, как она смотрит – не осуждающе, а с какой-то щемящей тревогой. И каждый раз, встречаясь с ней взглядом в подъезде, я чувствовала, как трескается моя тщательно выстроенная ложь. Она была первой за пять лет, кто не отвернулся, не сделал вид, что все в порядке.
Иногда я ловила себя на странном желании – постучать к ней среди ночи и рассказать все. Про девочек, про аварию, про то, как я схожу с ума от собственных поступков. Но вместо этого пила и срывалась на детях еще сильнее.
Знаете, когда за мной пришла полиция, я почувствовала облегчение. Будто кто-то наконец остановил этот бесконечный кошмар.
Три месяца психиатрических экспертиз. Бесконечные тесты, разговоры с врачами. Они написали в заключении какие-то умные слова про "посттравматическое расстройство" и "диссоциативные эпизоды". А по-простому – я сломалась. Сломалась в тот февральский день на обледенелой дороге и так и не смогла склеить себя обратно.
Сейчас моя жизнь – это белая палата, таблетки по расписанию и сеансы с психотерапевтом. На тумбочке – потертая фотография: две девочки в платьях, которые я сшила сама, смеются, держась за руки. Иногда я просыпаюсь среди ночи и долго всматриваюсь в их лица, пытаясь запомнить каждую черточку, каждую ямочку на щеках.
- Знаете, - сказала я недавно врачу, - я не жду прощения. Я даже не знаю, можно ли простить такое. Просто хочу, чтобы те дети, Костя и Вера, забыли обо всем этом. Чтобы жили спокойно и счастливо. И никогда-никогда не вспоминали женщину, которая пять лет держала их в страхе, пытаясь заменить собой их настоящую маму.
Каждую ночь ей снится тот февральский день. Визг тормозов, голос Кати: "Мама, смотри, снежинка". И бесконечная темнота после.
Врачи говорят, у нее хорошие шансы на восстановление. Правильные лекарства, терапия, поддержка. Но некоторые раны не заживают никогда. Некоторые потери невозможно восполнить.
Иногда самые страшные чудовища рождаются из самой глубокой боли. И самое сложное – помнить, что за маской монстра может скрываться человек, который просто не смог справиться со своим горем.
Но это не оправдание. Никогда не оправдание. Потому что у каждого есть выбор – что делать со своей болью. Превратить ее в оружие против других или найти в себе силы жить дальше, не разрушая чужие судьбы.
***
В коридоре психиатрической клиники тихо. За окном все тот же моросящий дождь. Светлана смотрит на фотографию своих девочек и беззвучно шепчет: "Простите меня. Все вы – простите".
А где-то в другом городе двое детей учатся заново улыбаться. И может быть, когда-нибудь они смогут простить. Не ради нее – ради себя. Чтобы окончательно исцелиться и жить дальше.
Потому что иногда прощение – единственный способ разорвать цепь боли, протянувшуюся через годы и судьбы. Даже если простить кажется невозможным.
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
C вами была Джессика! Тут вы найдете еще множество интересных историй, обязательно подписыватесь!