Знаете, бывают моменты, когда интуиция буквально кричит: "Стоп! Что-то здесь не так!" Именно это я почувствовала, когда Вера Николаевна, моя "любимая" свекровь, с елейной улыбкой протянула мне какие-то бумаги:
— Настенька, милая, это просто формальность, подпиши здесь! — её голос звучал непривычно мягко, почти ласково.
Я замерла. За пять лет жизни с её сыном я ни разу не слышала от неё слова "милая". Только "Неумеха", "растяпа", "недостаточно хорошая для моего Димочки" — это пожалуйста. Но "милая"?! Что-то явно было не так.
Взяв документы дрожащими руками, я начала вчитываться в мелкий шрифт.
— Отказ от претензий на квартиру в случае развода? — мой голос предательски дрогнул. — Вы это серьёзно?
Вера Николаевна поджала губы:
— Ну что ты, детка, это просто страховка. Ты же понимаешь, времена сейчас неспокойные... — она многозначительно посмотрела на мой едва заметный животик.
Да, я была на третьем месяце беременности. И да, эта квартира, о которой шла речь, была куплена нами с Димой в ипотеку сразу после свадьбы. Точнее, первоначальный взнос внесла его мать, что она не уставала напоминать при каждом удобном случае.
— А Дима знает об этих документах? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
— Зачем нашего мальчика беспокоить такими мелочами? — она небрежно махнула рукой. — Он сейчас так занят на работе... К тому же, это же просто формальность!
Я медленно положила бумаги на стол. В голове проносились обрывки воспоминаний: как три месяца назад Вера Николаевна настойчиво советовала Диме "подумать о будущем" и "не спешить с детьми". Как она недавно начала приглашать к нам в гости свою молодую соседку Алёну, которая, по её словам, "так хорошо готовит борщ, не то, что некоторые". Как она постоянно напоминала о том, что "материнская любовь — самая крепкая связь".
— Знаете, Вера Николаевна, — я встала, расправив плечи, — я, пожалуй, возьму эти документы. Почитаю внимательно, посоветуюсь с юристом...
Её лицо мгновенно изменилось:
— Какие ещё юристы?! Я же сказала — это простая формальность! Подписывай сейчас!
— Нет! — это вырвалось у меня так громко, что она отшатнулась.
В этот момент входная дверь открылась, и я услышала знакомые шаги.
— Мам? Настя? Что здесь происходит?
Дима стоял в дверном проёме, переводя недоуменный взгляд с меня на свою мать.
— Димочка! — Вера Николаевна мгновенно преобразилась, расплываясь в улыбке. — А мы тут с Настенькой как раз обсуждали... хозяйственные вопросы.
Я молча протянула мужу документы. Его брови поползли вверх по мере того, как он вчитывался в текст.
— Мам, это что за... — он запнулся, подбирая цензурное слово, — ...документы?
— Сынок, ты же понимаешь, я только о твоём благополучии думаю! — Вера Николаевна всплеснула руками. — Вот смотри: Настя беременна, настроение может меняться. Мало ли что... А тут хоть какая-то гарантия!
Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Неужели она действительно считает, что я могу...
— Гарантия? — Дима скомкал бумаги в руках. — Гарантия?! Мам, ты вообще себя слышишь? Настя носит моего ребёнка, Мы купили эту квартиру, Мы платим ипотеку...
— Но первый взнос-то я внесла! — перебила его мать. — И вообще, я имею право беспокоиться о своём единственном сыне!
— А я имею право жить спокойно со своей женой, без твоего... беспокойства!
Повисла тяжёлая пауза. Было слышно, как тикают часы на стене — подарок Веры Николаевны на новоселье. "Чтобы время не теряли", — сказала она тогда с какой-то странной усмешкой.
— Значит так, — Дима глубоко вздохнул, — мам, мы благодарны тебе за помощь с квартирой. Правда. Но это был подарок, а не пожизненное право контролировать нашу семью. Если ты не можешь это принять...
— То что? — Вера Николаевна вскинула подбородок. — Что ты сделаешь? Откажешься от родной матери?
— Нет, — он покачал головой, — но мы с Настей вернём тебе эту сумму. Со всеми процентами. И больше никаких подобных... документов.
Я затаила дыхание. Мы действительно могли это сделать — у нас были накопления, отложенные на ремонт детской.
— Дим, не надо, — я тронула мужа за руку, — может быть...
— Надо, Настя, — он крепко сжал мою ладонь. — Иначе это никогда не закончится.
Вера Николаевна молча собрала свою сумочку и направилась к выходу. У двери она обернулась:
— Ты пожалеешь об этом, сынок. Они все так делают — сначала влезают в семью, потом рожают ребёнка, а потом...
— До свидания, мама, — твёрдо сказал Дима, закрывая за ней дверь.
Как только щёлкнул замок, я почувствовала, что ноги меня не держат. Дима подхватил меня и осторожно усадил на диван.
— Прости меня, — прошептал он, обнимая меня за плечи. — Я должен был раньше понять...
— Ты не виноват, — я уткнулась носом в его рубашку, вдыхая родной запах. — Просто... как мы теперь будем? Она же твоя мама...
— Теперь будем жить, — он положил руку на мой живот. — Втроём. А с мамой... время покажет. Может быть, когда она увидит внука или внучку...
Я грустно улыбнулась. Может быть. А пока... пока у нас есть мы, наша любовь и эта квартира. Без всяких "формальностей" и хитрых замыслов.
Прошло полгода.
Я сижу в нашей уютной кухне, попивая травяной чай, и глажу свой уже заметно округлившийся животик. На холодильнике висит последнее УЗИ — там отчётливо видно маленькую девочку, нашу дочку.
Дима настоял на том, чтобы мы вернули матери деньги за квартиру. Она, к нашему удивлению, согласилась довольно быстро. Может быть, поняла что-то... А может, просто затаилась.
Вчера она прислала сообщение — первое за все эти месяцы. Написала, что видела в магазине чудесную колыбельку. И что хотела бы... поговорить.
Я показала сообщение Диме. Он долго молчал, потом обнял меня и сказал:
— Решай сама, родная. Теперь это будет твой выбор.
Я смотрю на телефон и думаю... Может быть, иногда людям нужно просто дать второй шанс? Ведь в конце концов, наша малышка заслуживает бабушку. Настоящую бабушку, а не ту, что пытается манипулировать документами.
Я беру телефон и начинаю печатать ответ...
"Хорошо, давайте встретимся", — написала я после долгих раздумий. Договорились на субботу, в то самое кафе, где мы когда-то праздновали нашу с Димой помолвку.
В назначенный день я пришла чуть раньше. Поглаживая живот, заказала травяной чай и принялась ждать. Вера Николаевна появилась ровно в назначенное время — пунктуальность всегда была её коньком.
— Настенька... — она на мгновение замерла, разглядывая мой округлившийся живот. В глазах что-то промелькнуло — то ли нежность, то ли... досада?
— Здравствуйте, присаживайтесь, — я старалась говорить спокойно и доброжелательно.
Она села напротив, положив на стол объёмный пакет.
— Я тут... приготовила кое-что для малышки, — её голос звучал непривычно неуверенно. — Связала пинетки, купила распашонки...
Я посмотрела в пакет — вещи действительно были чудесные. Особенно пинетки — белоснежные, с крошечными розовыми бантиками.
— Спасибо, очень красиво, — искренне поблагодарила я.
— Настя, я... — она запнулась, теребя салфетку, — я хотела извиниться. За те документы. Я была не права.
Я молчала, ожидая продолжения.
— Просто... понимаешь, Дима — он же у меня единственный. После кончины мужа... — она глубоко вздохнула. — Я так боялась его потерять. А когда ты забеременела...
— Вы решили, что я попытаюсь отнять его у вас? — тихо спросила я.
— Глупо, да? — она грустно усмехнулась. — Но знаешь... когда Алёна — помнишь мою соседку? — рассказала, что видела тебя в кафе с каким-то мужчиной...
Я похолодела:
— Что?!
— Да-да, она сказала, что ты сидела с молодым человеком, так мило беседовали... — в её голосе появились знакомые обвиняющие нотки.
— С братом, — я почти крикнула эти слова. — С моим родным братом Пашей, который приезжал в командировку. У меня есть фотографии с той встречи, хотите посмотреть?
Вера Николаевна побледнела:
— Я... я не знала...
— А зачем узнавать? — я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Проще ведь сразу осудить, да? Следить за мной, собирать сплетни...
— Настя, постой...
— Нет, это вы постойте! — я резко встала, но тут же пошатнулась — от волнения закружилась голова.
— Тебе нехорошо? — Вера Николаевна вскочила, пытаясь меня поддержать.
— Не трогайте меня! — я отшатнулась, задев чашку с чаем. Горячая жидкость разлилась по столу.
Последнее, что я помню — испуганное лицо свекрови и звон разбитой чашки. Потом всё поплыло перед глазами...
Очнулась я в больнице. Первым, что я увидела, было встревоженное лицо Димы. Он держал меня за руку и что-то говорил врачу.
— ...нужен полный покой, никаких стрессов, — донеслись до меня обрывки фразы.
— Дима... — прошептала я.
— Тише, родная, всё хорошо, — он погладил меня по щеке. — Врачи говорят, ты просто перенервничала. С малышкой всё в порядке.
В коридоре послышались громкие голоса. Я узнала властный тон Веры Николаевны:
— Я имею право знать, что с невесткой! Я же была там, когда...
— Мама, пожалуйста, — Дима вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Но голоса всё равно были слышны.
— Димочка, я же беспокоюсь! Может, нужно перевести её в частную клинику? У меня есть знакомый главврач...
— Нет, мама. Здесь отличные специалисты.
— Но я уже позвонила, узнавала...
— Я сказал нет! — голос Димы дрогнул от гнева.
Наступила тишина, потом снова послышался голос свекрови, уже тише и с какими-то новыми интонациями:
— Сынок, я же как лучше хочу. Вот, смотри, — зашуршали какие-то бумаги, — я тут подумала... Может, вам лучше переехать ко мне? У меня трёхкомнатная, места всем хватит. А вашу квартиру можно сдать...
— Мама, прекрати.
— Но подумай! Я помогу с ребёнком, присмотрю за Настей... А то она такая... впечатлительная. Сегодня в обморок, завтра ещё что-нибудь...
Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Значит, вот оно что! Новый план: представить меня неуравновешенной, неспособной заботиться о ребёнке...
— Вера Николаевна, — я собрала все силы и позвала достаточно громко, чтобы они услышали, — зайдите, пожалуйста.
Они вошли — Дима встревоженный, свекровь с деланно-заботливым выражением лица.
— Настенька, как ты себя чувствуешь? — защебетала она. — Я тут как раз говорю Диме...
— Я всё слышала, — перебила я её. — И знаете что? Я поняла вашу тактику. Сначала документы на квартиру, теперь попытка выставить меня нестабильной...
— Что ты такое говоришь! — всплеснула она руками. — Я же только помочь хочу!
— Помочь? — я горько усмехнулась. — А слежка за мной через Алёну — это тоже помощь? Распускание слухов о встречах с "молодыми людьми" — тоже забота?
Дима резко повернулся к матери:
— Что?! Какая ещё слежка?
Вера Николаевна побледнела:
— Димочка, не слушай её! Это она преувеличивает...
— Уходи, — тихо, но твёрдо сказал Дима.
— Что?
— Я сказал: Уходи! — он почти прокричал это. — Хватит! Хватит манипуляций, хватит контроля, хватит... всего этого!
— Но я же твоя мать!
— Да, мать. Но не владелица. Ни моей жизни, ни моей семьи.
Вера Николаевна схватила свою сумку:
— Ты пожалеешь об этом! Вы оба пожалеете! — она выскочила из палаты, громко хлопнув дверью.
Дима тяжело опустился на стул рядом с моей кроватью:
— Прости, родная. Я не думал, что она способна на такое...
Я взяла его за руку:
— Мы справимся. Главное — мы вместе.
В этот момент малышка толкнулась особенно сильно, словно соглашаясь с нами. Дима улыбнулся и положил ладонь мне на живот.
Но я знала: это ещё не конец. Вера Николаевна так просто не сдастся...
Через неделю меня выписали из больницы. Дима настоял на том, чтобы я ушла в декрет пораньше — "Никаких рисков!" Я не спорила, понимая, что сейчас главное — спокойно доносить малышку.
Но спокойствия не было. Оно разбилось вдребезги в одно хмурое октябрьское утро, когда в дверь позвонила женщина в форме.
— Здравствуйте, я ваш участковый…, — строгая женщина средних лет протянула удостоверение. — У нас заявление о неблагополучной обстановке в семье...
Я почувствовала, как немеют пальцы. Конечно. Кто ещё мог написать такое заявление?
Она осмотрела квартиру, задала кучу вопросов. Особенно её интересовали "эмоциональная нестабильность будущей матери" и "скандалы и ссоры в семье".
— Вы понимаете, что подобные сигналы мы не можем оставить без внимания? — женщина что-то помечала в своём планшете. — Особенно учитывая, что заявление поступило от близкого родственника...
Вечером приехал Дима. Выслушав мой сбивчивый рассказ, он долго молчал, глядя в окно. Потом достал телефон:
— Алло, мам? Нам надо поговорить. Сейчас.
Вера Николаевна приехала через полчаса. Вошла, царственно неся себя, с идеально уложенными волосами и безупречным макияжем.
— Зачем, мама? — просто спросил Дима.
— Не понимаю, о чём ты, — она картинно подняла брови.
— Мама. Это твоих рук дело?
— А что мне оставалось?! — она вдруг сорвалась на крик. — Вы же меня не слушаете! А я вижу, вижу, что эта... — она ткнула пальцем в мою сторону, — она неадекватна! Истерики, обмороки... Куда ей ребёнка?!
— Мама, ты... — Дима задохнулся от возмущения.
— Да, я! Я подала заявление! И подам ещё! И ещё! Пока вы не поймёте, что я права! — она уже не сдерживалась. — Думаешь, я не вижу, как она манипулирует тобой? Сначала беременность, потом эти "обмороки"... Я не позволю какой-то проходимке разрушить жизнь моего сына!
— Уходи, — Дима произнёс это настолько спокойно, что стало страшно.
— Что?!
— Вон из нашего дома. И из нашей жизни. Навсегда.
— Ты не посмеешь...
— Посмею, — он достал из кармана связку ключей и снял с неё один. — Это от твоей квартиры. Больше нам не нужно.
— Димочка...
— И ещё, мама, — его голос стал жёстким. — Если ты ещё хоть раз попытаешься вмешаться в нашу жизнь — любым способом — я подам заявление о преследовании. У меня есть записи всех твоих угроз, есть свидетели твоих манипуляций. Не испытывай меня.
Она замерла, глядя на сына широко раскрытыми глазами. Потом медленно взяла ключ:
— Ты ещё пожалеешь. Когда она бросит тебя с ребёнком...
— Прощай, мама.
Дверь закрылась. В наступившей тишине было слышно, как гудит холодильник и тикают те самые часы.
Дима сел рядом со мной на диван и крепко обнял:
— Всё будет хорошо.
Я кивнула, но внутри всё сжалось. Потому что я точно знала: это не конец. Где-то там, в своей идеально убранной квартире, Вера Николаевна уже придумывает новый план. И однажды она снова постучится в нашу дверь. С новыми "документами", новыми обвинениями, новыми идеями о том, как "спасти" своего сына...
А пока... пока я сижу в объятиях мужа, чувствую, как толкается наша девочка, и понимаю: иногда победа — это не в том, чтобы выиграть битву. Иногда победа — это просто выстоять и не сломаться. И продолжать жить. Несмотря ни на что.
А часы всё ещё тикают. Тик-так. Тик-так. Словно отсчитывая время до следующей встречи...
