— Да как же так?! — Людмила с силой захлопнула дверцу кухонного шкафчика. Руки дрожали, и она никак не могла решить, что делать дальше: поставить новую банку с чаем на полку или оставить на столе. — Гена требует долю в квартире… Представляешь? Долю! Это же моя жилплощадь, доставшаяся от родителей, а ему вдруг захотелось «законно владеть». Да он тут и года не прожил как человек.
Она покачала головой и вздохнула. В её голосе то и дело проскальзывали надрывные нотки, хотя Людмила старалась сохранять спокойствие. В гостиной раздражённо фыркнула её сестра Лариса, которая приехала на днях «присмотреть» за ситуацией. За последние месяцы Людмила так часто жаловалась Ларисе на Геннадия, что та не выдержала и примчалась из другого города.
— Я же говорила: смотри, с кем живёшь, — Лариса поставила чашку на стол, пролив немного кофе на белую скатерть. — Теперь, видимо, придётся быть начеку. Мужчина явно решил ухватиться за свой приз.
Людмила сжала кулаки. Ей и так было не по себе из-за разговоров о будущем. Каждый раз, когда Геннадий намекал на свои «права», у неё словно холодело внутри. Но его сегодняшнее заявление всё перевернуло. Какой такой «совместный вклад», если он иногда даже за свет не платит?
— С сестрой вздумала советы собирать? — раздался за спиной знакомый низкий голос. Это Геннадий вошёл на кухню и бросил короткий взгляд на Ларису. Потом повернулся к Людмиле. — Ну что ж, давай обсудим. Может, и Лариса поделится ценными комментариями.
Он произнёс это так, словно они обсуждали меню воскресного обеда, а не судьбу жилья. Людмила поджала губы, пытаясь сдержаться.
***
— Ты бы хоть тарелку помыл, прежде чем что-то требовать, — Лариса махнула рукой в сторону раковины, где высилась гора немытой посуды. — Смотри-ка, гора растёт, а его волнует только доля в квартире.
Геннадий нахмурился. Он отвернулся к окну, потом резко вернулся к разговору:
— А зачем мне мыть? — в его голосе послышалась насмешка. — Я же «ничего не вкладываю». Или ты думаешь, я здесь просто так живу?
Людмила отставила чашку. Её голос дрогнул, но она старалась казаться спокойной:
— Ты живёшь за мой счёт. Счётчик показывает, что электричество расходуется, вода тоже. Но все платёжки — на моём имени.
— Да, вдруг оказалось, что пятьсот рублей за воду — это слишком дорого? — Геннадий фыркнул. — А как же твои слова: «Всё равно приходится тратить, живи на здоровье»?
Лариса громко поставила чашку в мойку. Пара капель брызнула на пол. Она наклонилась, вытерла лужицу и усмехнулась:
— Мойте на здоровье всё, что хотите. Только свою долю в квартире вам придётся искать в другом месте. Люда не дура, чтобы подписывать всякие там бумаги о собственности.
Геннадий пожал плечами:
— Вот именно о бумагах и речь. Я хочу официально оформить наше сожительство. Разве это не логично? Она столько раз просила меня переехать, чтобы мы вместе обустраивались. А теперь, значит, я не участвую, да?
— Что значит «выпрашивала»?! — Людмила покраснела и схватилась за край стола. — Да я просто сказала тебе, что одной скучно, и мы решили попробовать пожить вместе. Ты тогда чуть ли не заплясал от радости. И ни слова о доле в квартире!
Лариса громко шмыгнула носом, наклонилась к духовке и проверила, не подгорела ли шарлотка, которую она поставила ещё утром. Из кухни доносился приятный запах яблок и корицы. Но никто не наслаждался этим ароматом — напряжение в воздухе было таким сильным, что хотелось поскорее открыть форточку.
— Знаешь, Гена, — Лариса выпрямилась, поправила волосы. — Я, конечно, не против, чтобы вы жили мирно и счастливо. Но твои претензии выглядят… ммм… комично. Ты же не покупал эту квартиру. Тебе не принадлежит ничего, кроме, пожалуй, пары твоих свитеров и набора инструментов.
— Вот оно, женское коварство, — Геннадий громко хлопнул дверцей шкафчика, доставая оттуда тарелку. — «Приезжай, давай вместе», а потом: «Ничего твоего нет».
Он поставил тарелку на стол, словно приготовился к обеду. Однако, кроме шарлотки в духовке, никакой еды пока не предвиделось. Лариса закатила глаза:
— Он решил, что его сейчас покормят. Удобно. Может, тебе салат нарезать, раз уж ты так «вкладываешься»?
Людмила отвернулась к окну и смахнула слезу. Ей было горько от того, что любимый мужчина перестал быть «любимым» и превратился в эгоиста, который только и знает, как урвать свою долю. Но она не хотела показывать слабость. В глубине души теплилась надежда, что Геннадий всё же образумится.
— Я не голоден, — отрезал он, явно почувствовав перемену в настроении Людмилы. — Я голоден, когда вижу, что отношения заходят в тупик. Вот что меня беспокоит. Мы ведь вместе живём, вместе тратим деньги. Я тут и ремонт в спальне делал, и люстру новую купил. Разве это не вклад?
Людмила машинально провела рукой по стене, вспоминая, как Геннадий уверял, что «сам всё сделает». Да, он красил стены и точно купил лампу в зал, но деньги всё равно были из её бюджета: она переводила их ему на карту, а он уже расплачивался в магазине. Она не хотела об этом напоминать, но Лариса не удержалась:
— Кто платил за краску, за счёт, знаешь? — она прищурилась. — А люстру… кажется, Люда всё оплатила своей картой, чтобы ты «не утруждался».
Геннадий поджал губы:
— Слушай, а зачем ты вообще вмешиваешься? Сестричка-пророчица, да? Мы с Людой сами во всём разберёмся, а ты тут подбрасываешь дров.
— Не хочешь, чтобы я вмешивалась? — Лариса поправила бретельку на кофте. — Но кто тогда поддержит мою сестру, когда ты вот так требуешь «долю»?
Геннадий резко отодвинул стул и направился к гостиной:
— Ладно, продолжайте свой «женский клуб» без меня. Но к разговору мы ещё вернёмся. Мне нужно просмотреть документы, а потом поговорим по-серьёзному.
Он вышел из кухни, бормоча что-то себе под нос. Дверь в коридор скрипнула, и тишина накрыла помещение, словно кто-то выключил звук. Лариса тяжело выдохнула:
— Ну и нахал. На твоём месте я бы его немедленно выселила.
Людмила присела, закрыв лицо руками. Напряжение требовало выхода, но она не могла кричать — только тихо сидела и чувствовала, как стул холодит её бёдра.
— Я думала, мы просто ссоримся, как все нормальные пары, — сказала она наконец. — А это уже как-то… совсем неприятно.
— Да брось. Сейчас шарлотка доготовится, съедим по кусочку, успокоимся и дальше посмотрим, — Лариса положила руку на плечо сестры. — Но с долей — никаких уступок. Это же твоя собственность.
***
Из гостиной донеслись резкие звуки: Геннадий громко ругался сам с собой, перебирая какие-то бумаги. Потом он вернулся на кухню, держа в руках тонкую папку, от которой пахло сигаретным дымом. Видимо, он успел покурить на балконе, чтобы «остыть». Но его лицо говорило об обратном — в нём не было ни капли спокойствия.
— Вот здесь, — он хлопнул папкой по столу, — документы, которые подтверждают наши фактические отношения. Мы с тобой вместе оплачивали коммунальные услуги в последние месяцы. Ну, то есть я переводил тебе деньги.
— Ого, целых полторы тысячи в год? — Лариса фыркнула, как будто её позабавил нелепый анекдот. — Инвестиция века.
Геннадий быстро посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на Людмилу:
— И это тоже. Плюс чек за краску, фурнитуру. Я просил твою карту, но ты же могла отказаться?
Людмила нахмурилась:
— Гена, ну это же смешно! Ты требуешь «долю» на основании того, что я сама покупала стройматериалы?
— А кто делал ремонт? — его голос зазвучал громче, чем прежде. — Хочешь сказать, что я ничего не потратил? Время, нервы, силы — это вообще не в счёт?
Лариса сжала кулаки и подошла ближе:
— Хватит. Ты же взрослый мужик. Ремонт можно сделать и нанять бригаду, а ты просто подержал кисточку. Это не повод претендовать на недвижимость!
— Да что ты понимаешь?! — рявкнул Геннадий и отступил на шаг. — У меня теперь нет другого жилья, если что. Я выписался из общаги, переехал сюда. Значит, я тоже имею право.
Он ударил кулаком по столу так, что чашка с недопитым чаем задрожала. Людмила вздрогнула. К горлу подступил ком, голос дрогнул:
— Ты мог бы остаться прописанным у себя или хотя бы проконсультироваться, прежде чем…
— Да? А ты обещала мне семью и уют, — он сорвался на крик. — А теперь что? Выпроваживаешь?!
— Ну, если ты так ставишь вопрос… — Людмила тоже повысила голос. — Мне не нужна твоя агрессия. Ты ведёшь себя как мародёр!
— Кто? — Геннадий бросил папку на пол. — Мародёр?! Да я полгода потратил на все работы в этой квартире! Стены выровнял, да?
— Ты криво их покрасил, — прошипела Лариса и отступила на шаг, словно ожидая, что он сейчас схватится за стакан или что-то опасное.
— Сейчас точно вышвырну, — Геннадий схватил свою папку и направился было к коридору, но вдруг остановился. — Знаешь, Люда, я не думал, что всё так обернётся.
— Зато мы поняли, кто есть кто, — Лариса не отступала. — Взрослый мужик не может решить вопрос без криков?
Геннадий развернулся, явно на грани взрыва:
— Да заткнись ты хоть на минуту! Я уже не могу слышать твои «умствования».
Лариса фыркнула, хотела что-то сказать, но Людмила быстро положила ладонь ей на плечо:
— Всё! Хватит! — она сжала кулаки. — Гена, если ты сейчас ещё хоть слово скажешь о «доле», я просто позвоню участковому. Я не хочу видеть тебя в своей квартире.
— Да?! Отлично! — Геннадий сорвался на гневный смешок и со всей силы хлопнул дверцей шкафа, едва не разбив стекло. — Мне всё понятно. Раньше надо было думать, с кем я связываюсь.
Он резко повернулся и направился в коридор, чтобы надеть ботинки. Лариса подалась вперёд, собираясь что-то выпалить, но Людмила схватила её за руку, не давая вмешаться.
В прихожей послышались приглушённые ругательства и звук расстёгивающейся молнии на куртке. Затем глухой стук входной двери. Наступила тишина.
***
Лариса и Людмила молчали, пока не услышали, что лифт уехал с этажа. Только тогда Лариса отпустила руку сестры и потерла покрасневшие пальцы.
— Ну и денёк, — она опустилась на табурет. — Вроде и шарлотка уже готова, а аппетита нет.
Людмила провела рукой по столу, на котором остались рассыпанные крошки хлеба и брошенная салфетка. Слёзы уже не текли, но глаза были красными. Она попыталась взять себя в руки:
— Может, всё-таки выпьем чаю? Я как раз купила новую заварку. Как ни странно, очень хочется чего-нибудь тёплого и сладкого.
Лариса с сомнением посмотрела на духовку:
— Достану пирог. Он, надеюсь, не пригорел.
Она приоткрыла дверцу духовки и достала форму с румяной шарлоткой. Запах снова наполнил кухню, но уже не казался таким притягательным. Людмила встала рядом и разрезала пирог на порции.
— Сегодня я точно не останусь у тебя на ночь, — Лариса встряхнула волосами. — Схожу к подруге, она тут неподалёку. Но если Геннадий снова вломится, сразу звони.
— Думаешь, он вернётся? — Людмила отвернулась к окну. Внизу, между деревьями, мелькнули фары машин. Сухой осенний ветер раскачивал ветви.
— Вернётся, — Лариса смахнула невидимую пылинку со стола. — Но, думаю, уже не с таким апломбом.
Людмила отрезала два куска шарлотки и поставила их на тарелки:
— Надеюсь, без апломба. Или вообще не вернётся. Не знаю, как я теперь к нему отнесусь… Но с долей — всё, никаких разговоров.
Они выпили по чашке крепкого чая. Разговор постепенно перешёл на более спокойные бытовые мелочи — сёстры обсуждали, кому позвонить, чтобы «поплакаться», и стоит ли менять дверные замки.
Потом Лариса ушла, кутаясь в плащ, а Людмила проводила её до лифта, придерживая дверь, чтобы та не хлопнула слишком резко. Когда она вернулась, на кухне от шума остался лишь тихий гул холодильника. Она села за стол. На краю стояла частично остывшая шарлотка. В воздухе витало послевкусие ссоры, но общий накал уже спал.
Людмила налила себе ещё немного чая, сделала глоток и посмотрела на пустое окно. Снаружи что-то зашуршало, но в квартире теперь царила тишина и лёгкое ощущение опустошённости.
Она достала телефон и, поколебавшись, всё же написала короткое сообщение подруге: «Сегодня был кошмар. Гена требует свою долю. Но ничего, выживем. С тобой я поговорю завтра». Телефон тихо пискнул, не ответив.
Людмила смахнула крошку со стола и допила чай. Противоречивые чувства поднимались внутри, но она решила дать им утихнуть. Ссора вымотала её, но теперь в квартире, которая осталась в её полном распоряжении, стало спокойнее. По крайней мере, на этот вечер.
***
Глубокой ночью, когда весь подъезд затих, Людмила аккуратно поставила оставшуюся шарлотку в холодильник. Ей не спалось, но сил спорить и выяснять отношения больше не было. В голове всё ещё звучали обрывки криков, но они постепенно растворялись, как шум за окном. Она чувствовала, что, возможно, завтра ей придётся разобраться ещё со многими бумажными формальностями или, как минимум, сменить замок. Но сейчас нужно просто дать себе передохнуть.
Она выключила свет на кухне и прошла в спальню. Остановилась на пороге, посмотрела на стены, которые Геннадий «так усердно» красил. На губах появилась улыбка — слегка горькая, но уже не такая тревожная.
Впереди был новый день, а скандал остался в прошлом. И пока что это было единственное, что имело значение в ночной тишине.
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.
