оглавление канала, часть 1-я
С тех пор, как Ульяне удалось отвадить Радетелей от их заимки, прошло одно лето. Зиму пережили сносно. Мужики успели за лето не только схрон соорудить, но и баньку поставить, а еще, пристроить к их избушке одну широкую горницу. Тимофей за лето возмужал, раздался в плечах. Над губой и подбородке даже стали уже пробиваться первые волоски начинающих расти бороды и усов. Так, ничего особенного, конечно, еще похожие на цыплячий пушок, но брат этим ужасно гордился, и, когда думал, что никто не видит, все разглядывал их в начищенный до блеска медный бок самовара. Людомир стал чаще поглядывать со значением в сторону Ульяны, от чего она начинала краснеть, как маков цвет и опускать глаза. Дед Ерофей все поглядывал на них, усмехался в седые усы, да бурчал под нос:
- Однако, на Красную горку свадьбу играть придется…
На что Ульяна, краснея еще больше (хотя казалось, что больше и некуда уже) отмахивалась и нарочито хмуря брови, отвечала:
- Да ну тебя совсем…! Тоже мне, скажешь, «свадьбу»! – И убегала прочь из избы. А потом, подолгу сидела на берегу реки, глядя бездумно на воду.
Ерофей сдал совсем, и все больше сидел на лежаке теплой печи, чем на завалинке. На молчаливые обеспокоенные взгляды ребят, ворчал:
- Не боись… Пока заговорный камень на схрон не поставлю, не помру…
Может, еще и поэтому Ульяна все тянула и тянула с камнем этим? Никак не могла подобрать подходящий. То у одного «голос» не такой, то тяжел больно. Тимка уж и перестал носиться по берегу, чтобы найти подходящий. На тихий упрек Людомира, что, мол, почто сестре не поможешь, отмахивался.
- Пущай сама ищет! А то, все ей не так, да не то…
А Уля все медлила. Бродила по берегу реки, прислушиваясь к чему-то, да все не слышала того, заветного, чего ожидала. Дед Ерофей смотрел на ее мытарства и только головой качал, но ни советами, ни с наставлениями не лез.
И вот, на исходе лета, когда росы по утрам стали холодны, а туман от реки на полдня затягивал плотной непроницаемой стеной все луговины вокруг, Уля вышла на берег, чуть выше того места, где проходила обряд водоположения в те памятные дни Зеленых Русалий. Постояла на берегу глядя в туманную завесу, повисшую над рекой, и вдруг ощутила, словно ее звал кто-то. Именно, что ощутила, а не услышала. Словно бы из туманной дымки к ней протянулась тоненькая ниточка, связывающая ее с тем, кто звал ее. Повинуясь этому неслышному зову, она пошла по плотному песку берега. Река, едва журчавшая переливчатыми звуками спокойно-текущей волны, вдруг словно взъярилась, зашумела. Волны заходили по ее всегда неторопливой поверхности, будто кто взбаломошил ее огромной ложкой. Закрутились водовороты в омутах, да в заводях. Девочка остановилась на самой кромке воды, пораженная таким резким изменением в реке. Сердце вдруг забилось часто-часто, будто испуганный воробышек. Повинуясь порыву, наклонилась и зачерпнула пригоршню речной воды, плеснула себе в лицо, и скороговоркой тихо зашептала:
- Матушка-Река, крутые берега, желтые пески, серебряны струи… Кого ищешь Матушка, кого скрываешь, кого зовешь за своей волной и кого прикрываешь… Поведай мне, Вода-Спасительница, чем услужить могу, на чей зов отозватися, на чей голос откликатися…
Словно чей-то стон пронесся над водами, да так, что волосы на затылке у Ульяны зашевелились от накатившей жути. Девочка стояла ни жива, ни мертва, прижав мокрые ладони к груди. И тут вдруг, успокоилась река и стала как прежде, тиха, да приветлива, словно и не было ничего. Уля постояла еще немного, ожидая неведомо чего, а потом пошла еще выше по реке, будто ее туда влекло что.
Сколько шла она так по берегу, она не знала. Солнце мутной монетой висело где-то позади нее, клонясь за ближайшую горку. В слоящемся волнами туманном молоке даже деревья не отбрасывали теней, и ей казалось, что она попала в какой-то другой, совершенно незнакомый ей мир. Но вот же! Вот же, река! Течет, как и текла по левую руку от нее! А вот старая ветла, словно проеденная насквозь дуплами с потрескавшейся корой! Здесь отдыхали те, кто приходил по ее, Ульянинову зову, для совершения над ней обряда водоположения. Нет… Это туман-заступничек морок напускает, и в нем все видится не так, как в привычной, обыденной жизни. Девочка усмехнулась. Нет уж… Ее таким мороком с пути не сбить и не напугать! Сама мастерица на такие штуки.
Ульяна еще прошла несколько десятков шагов, когда из туманной дымки, словно сам, навстречу ей выступил бок серого гранитного валуна. Даже не прикладывая своей ладони к его холодному шершавому боку, она поняла, вот он, тот самый, заговорный камень! Но вот только зов, который она услышала некоторое время назад, исходил не от него. Это озадачило девочку. Она еще немного постояла прислушиваясь, скорее к себе, чем к окружающему ее пространству. Ничего… Пропала нить! А может, и не было ее? Может просто почудилось? «Нет…» - Ответил кто-то внутри нее, - «не почудилось… Но время настает…» Эх, сейчас бы с Сурицей поговорить, посоветоваться! Да где ж ее взять-то, Сурицу?! После обряда ушла, а куда, Ульяне то было неведомо.
Вздохнула тяжело. Что ж…, так тому и быть. До сей поры сама как-то справлялась, и даст Матушка Дивия, и дальше сумеет. Но, почему-то, стало обидно. По силам ли ей такой груз нести одной-то? Конечно, с ней дед Ерофей и брат Тимка, да и, конечно, Людомир. Но они все – мужчины. Они ни понять, ни помочь ей в этом не смогут. Не их это дело, не мужское. Тут кроме, как женщине, никому более не разобраться в таких делах, потому, как магия эта, речная, подвластна только женской энергии, ее, Ульяновой сути.
Что бы не было какой ошибки, Ульяна, все же, подошла к камню и приложила свою ладошку к его шершавому боку. Зазвучала в ней, неслышная простым ухом, музыка, отозвалось сердце на песню камня. Закрыв глаза, девочка стояла, вслушиваясь в голос гранитного великана, наполняясь его силой и энергией. Точно! Он это! Ошибки и быть не могло! Открыла глаза, и опрометью, путаясь во влажной траве подолом промокшей рубахи, помчалась, что было сил, чтобы скорее сообщить деду Ерофею, что нашла она, тот самый, заветный заговорный камень. Запыхавшись, влетела в избу и выпалила одним духом:
- Нашла…! Я нашла его!
Ерофей, трудившийся над лыком у печи, аж чуть с места не соскочил. Заругался:
- Тьфу ты…!!! Заполошная!!! Чуть родимчик меня не хватил… Говори толком, где нашла? Уверена ли, что это тот самый?
Ульяна, уже чуть тише, извиняющимся голосом проговорила:
- Прости, дедушко, что напугала… Уверена… Еще как, уверена!!! – И добавила радостным шепотом: - Я его голос слышала…
Дед глянул пронзительно на нее из-под лохматых седых бровей. Подумал про себя, что ладная девка растет, красавица, каких мало. Да ведь и умница, рукодельница какая! А уж про силу ведающую – и говорить не приходилось. Сколь лет на белом свете живет, а такой силищи и не видывал. Добрая жена будет Люду. Чтобы как-то скрыть свои мысли, от острого взгляда Ульяны, нахмурился, пробурчал:
- Ну вот и ладно… Я ведь сказывал, что не помру, пока запорный камень на схрон не установлю. Вот, Люд с Тимофеем с охоты вернутся, тогда и думать будем, как его сюда, к схрону-то, подтаскивать. Небось, тяжелехонький, втроем-то и не управиться? – Ульяна растерянно посмотрела на старика, и сникла. Вот об этом она как-то и не подумала. Ерофей усмехнулся: - Не боись, дочка… Как-нибудь, всем миром совладаем, али приспособу каку придумаем. Люд – он на такие дела мастер, несмотря на то что годами еще молод.
На лице девочки появилась робкая улыбка. Упоминание стариком имени Людомира, развернуло ее мысли совсем в другое русло. Она даже рассердилась на себя за это. Тоже, нашла, о чем в эдакое время думать! Брови ее опять нарочито сошлись на переносице. Она оглянулась, словно бы ожидая, что кто-то стоит за ее плечом и подслушивает, и опять обратилась к деду, подсев к нему на краешек лавки.
- А вот скажи, дедушко, со мной сегодня такое приключилось… - И стала рассказывать ему о том, что услышала на реке. Закончив короткий рассказ, спросила: - Как думаешь, может, это камень так о себе знать давал? Но сдается мне, что это было что-то другое. И опять же, река забурлила, словно в паводок весенний, а потом враз взяла и успокоилась. Слыхал ты когда про такое?
Ерофей нахмурился. Отложил лыко в сторону, пожевал губами, пожамкал в кулаке седую бороду, покачал головой.
- Эх, девонька… Слыхать-то слыхал. От матери Людомира, от Бажены. Но это все, ваше, женское. Мужикам сюда соваться не след.
Ульяна так и впилась в деда взглядом. От волнения даже за руку, за рукав рубахи ухватилась:
- Расскажи, дедушко, а что, что слыхал-то?? Может, я пойму чего? Уж больно на душе неспокойно стало, как я этот стон-то услыхала. Словно, с кем беда какая приключилась. Да не со сторонним, не с чужаком, а с кем-то из своих… Да, вот только, своих-то у нас, почитай, и нет уже никого…
Ерофей опять вздохнул тяжело.
- Не знаю, помогут ли тебе мои скудные познания. Только Божана говорила, что один раз всего за жизнь и слышала такой зов. Дескать, это так зовет тебя душа кого-то из родовичей. И беда еще не стряслась, но уже на пороге. Только не у нас, а у нее, у души этой.
У Ульяны даже кровь от лица отхлынула. Горло вмиг перехватило, не то страха, не то от преддверия этой, никому неведомой беды. Осипшим враз голосом спросила:
- Неужто, чья душа неупокоенная о помощи взывает из Навьего мира???
Ерофей на нее руками замахал:
- Да, Господь с тобою, дитятко!!! С Навьим миром это не связано. Нет, душа живая. А вот только в этом мире или в каком другом та душа находится, то мне не ведомо. А то, что родичей у вас не осталось, так это родство не кровное. Родство по духу, русальего корня родство. А таких на земле есть еще, только, мало кто знает, где хоронятся. Радетели их специально выискивают. Вона… Что с нашими-то краями наделали, ироды!
Ульяну объяснения деда нисколько не успокоили. Напротив, только еще тревожнее ей стало. Она как-то беспомощно посмотрела на старика, и чуть не со слезой в голосе спросила:
- А что мне-то делать, деда? Где я эту самую душу-то искать стану?
Ерофей усмехнулся. Сухая старческая рука с узловатыми костяшками пальцев легла на огненно-рыжую головку девочки. Он ласково проговорил:
- Не волнуйся, детынька… Никого тебе искать не надобно. Когда время придет, она тебя найдет и помощи тогда и спросит. А уж тогда, ты и сама будешь знать, что потребно совершить…
На том разговор и закончили.