Кукушки. Часть 4.
Девочку хватились тут же, всё-таки в небольшой избе не разгуляешься. Первой заметила пропажу Агафья, боясь разбудить прикорнувшего на печи мужа, она осмотрела угол за печкой, заглянула под лавки и зачем-то отодвинула от стены большущий сундук. Любава, только что-то щебетавшая рядом бесследно исчезла.
Женщина накинула на плечи шаль и поспешила во двор. В недавно отстроенных сараюшках, еще пахнущих деревом, никого не было, как и в пустом огороде и огуречне. Заглянув в колодец, пустой, Агафья облегчено вздохнула, но тут же вдруг отчего то перепугалась, пытаясь успокоить сердце, рвущееся из груди. Хотя деревня их была небольшой, затеряться негде, но маленького ребенка опасности везде поджидают, особенно сейчас, в последние месяцы здесь было неспокойно.
В паре километров шустро строились пименовские избы, односельчане начали ходить на службы к Трофиму весьма неохотно, предпочитая слушать старца. Муж пытался несколько раз с ним переговорить, всё ж по одному пути шли они, то договора меж ними не произошло, словно с каменной стеной разговаривал Трофим, может поэтому и слег, переживая за сложившуюся ситуацию, всё же не каждый день твои сыновья из дома уходят в неизвестность вместе со своею семьёю.
За воротами раздался крик, это Осип, с сыновьями, вернулся с дальних лугов, куда ездили они за сеном. Уберег бог зароды от летних пожаров, есть чем кормить уцелевшую скотину.
-Матушка, почто по двору скешься, словно стая собак за тобой гонится? Случилось что? Тятя? –тревожно спросил он, открывая ворота и заводя сани во двор.
-Беда, Осип, Любава пропала, вот только туточки была и нет её, -пожаловалась Агафья, глядя на разрумяненных с мороза лица родных людей, сына и внуков.
-Куды денется-то? – откликнулся внук, Лучка, распрягая лошадь, - опять поди в молельню сбегла, проголодается явится, ты нам лучше скажи, как там дед, полегше стало?
-Да какое там, весь жаром изошёл, по семь потом с него сошло, - махнула рукой Агафья, обводя взглядом, в последний раз, двор, заходьте в избу кормить вас стану. Она поспешила в избу, оставив мужиков распрягать лошадь и разгружать сено.
Любава же в это время с интересом осматривала дом, в который привела её мать. Находился он на краю Кокушек и она не раз проходила мимо него, когда бегала тайком в лес, чтобы подсмотреть, что там делает старец Пимен. Сейчас изба была полна людьми, которые что-то ждали, тихо переговариваясь сидели на лавках и даже на холодном полу.
Секлетинья помогла вымыть девочке лицо и руки и тут же переодела её в белую длинную рубаху из холстины, в подобной которой были все одеты женщины в избе. У мужчин белыми были и портки.
-Несколько дней выслеживала тебя, донюшка, за сараюшкой, всё надеялась выйдешь хоть на минуточку –шептала она, целуя и усаживая дочь в уголочке за печью.
-Ждала, ждала и дождалася, ты словно почуяла, что мамка тебя ждёт, прилетела, горлица моя.
-А где тятя и сестры? –спросила Любава, разглядывая незнакомые лица вокруг.
-По делам отлучилися, -пояснила мать, -скоро будут, -пообещала она.
-На-ко, -она подала дочери обещанный поясок и порывисто обняв прижала к себе:
-Дитятко моё славное, скоро всё закончится, и мы всегда с тобой будем рядом, в царстве небесном, и никто нас больше не разлучит.
-И дедушка там будет? И бабушка? А Сенька, сын дяди Осипа? А Радион и Тимошка? А сестры мои будут? –засыпала вопросами мать девочка, примеряя поясок.
-Все там будут, но мы раньше всех там окажемся, избежим доли горькой, унижений и гонений антихристовых. И хотя находилась Любава рядом с родной матерью, в теплой избе, но зябко ей стало, словно нагая на мороз выскочила. Она потеснее прижалась к матери, чувствуя родной запах её тела.
Так, обнявшись просидели они несколько часов и даже возвращение отца и сестриц обрадовали девочку лишь на миг, она была голодна, устала и хотела домой. Вскоре взрослые засуетились, все, без исключения надели на головы бумажные венцы, на которых красными чернилами были нарисованы восьмиконечный кресты и оставив одежду и лапти, вышли на большую поляну за деревней для коллективной молитвы.
Службу проводил старец Пимен, похожий на большую, встрепанную ворону, он читал молитвы заунывным, словно ветер в трубе, голосом, от которого по телу Любавы бежали мурашки. Девочке было очень страшно, и она очень пожалела о том, что ушла из дома без разрешения.
Спал Трофим и снились ему страшные сны, огонь вокруг, всё поглощающий, сметающий на своем пути дома и деревья. Корчатся в огне люди, протягивая руки к небу, а среди них любимая внучка мотыляется, криком исходит, зовёт его. Вздрогнул, просыпаясь, осмотрел мутным взглядом избу, домочадцы полдничали.
Тихо в избе, слышно только, как морозец по бревнам стучит, на зуб пробует. Обстановка в его избе была такая же, как и в других избах Кокушек. Посреди стоял стол, по станкам широкие лавки, на которых на ночь укладывались спать взрослые. Старикам и детям отдавалось место на печи да на полатях. В отдельном закутке, возле печи, теленок, при нем несколько кур, уцелевших при пожаре.
По левой стене дома мужская лавка, над которой находится полка, здесь хранил он, с сыновьями, небольшие хозяйственные предметы и свои вещи. Вдоль передней стены избы - женская лавка, тут всё, что нужно для работы располагалось.
Печной угол завсегда считался грязным местом, в отличие от остального чистого пространства избы. Поэтому, по отцовской традиции, приказал Трофим отделить его от остального помещения занавесом из пестрого ситца. Место это являлось исключительно женским углом в избе: здесь Агафья и невестки готовили пищу, отдыхали после работы.
В восточной стороне избы, в дальнем углу, в пространстве между боковой и фасадной стенами по диагонали от печи–красный угол, божница с иконами и лампадкой. Напротив, него –входные двери. Низкий проем дверей излажен специально для того, чтобы, входя через них в избу, невольно кланялись люди иконам на божнице. Лишние поклоны ещё никому не мешали.
-Любава где? –хриплым от сна и болезни голосом спросил он, садясь на печи. Голова кружилась, в глазах словно мушки мелькали. Агафья, сын, тут же подскочили, помогли спуститься, посадили на скамью, сын кошеву под босые ноги отца бросил, жена воды в ковшике протянула.
-Я спросил, где Любава? – повторил вопрос Трофим, вытирая слабой рукой пролившуюся на бороду воду.
- Утренесь ушла на улку поиграться, ещё не возвращалась, - пояснила Агафья, стараясь не смотреть мужу в глаза.
-Тааак- протянул Трофим, пытаясь встать, но ноги не держали, и он плюхнулся обратно на скамью, -а я что говорил? Не пущать девку за порог, пока её родители по чужим углам обтираются!
-Не уследила я, родененький мой, -покаялась Агафья, -пока с теленочком вошкалась, она и выскользнула, как тать ночной усвистала.
-Лопотину неси! –приказал глава семьи сыну, -оболокаться стану, на поиски пойду, да и вы подсобирывайтесь, - мотнул он в сторону внуков, -самому мне и шага не сделать, станете опорами моими. Домочадцы засуетились, забегали, зная, что перечить отцу нельзя, Осип кинулся запрягать коня, Агафья помогла одеться. Поверх домашней рубахи натянули на него черный кафтан, подпоясали порты, приготовили зипун и лапти.
-Может без тебя робяты обойдутся? –робко спросила Агафья и добавила, -слаб ты ещё, жаром исходишь.
-Обошлись уже, -сердито буркнул Трофим, -с малым не справились, за дитенком присмотреть не смогли. Сам поеду искать, а уж найду, пусть не взыщет, семь шкур с неё спущу, будет знать, как поперек деда идти! Тяжело ступая он вышел из дома и не без помощи внуков уселся в сани, которые умостились рядом, прикрывая деда пологом от ветра.
-Но, родимая! – понукнул вожжами лошадь Осип и сани выкатились из двора Логиновых. Кокушки были тихи и пусты, словно всё вокруг вымерло.
-Куда все провалились? –удивился Осип, не видя привычных баб у колодца. Не игралась на улицах ребятня, не слышался звук топоров и даже собаки, казалось, враз исчезли.
-Ох, неспроста всё это, неспроста, -выдохнул Трофим, -гони Осипушка к Пимеевой заимке, что есть мочи гони!
Болит сердце Трофима, как бы не опоздать. Распалась семья Логиновых, развалилась, словно старый гриб, трухой изошла. Родион и Григорий вместе с Пименом заимку отстраивают, в родной дом ни ногой, Агафон, забрав семью подался в Тобольск, ни духу от него, ни привета, жив ли? И лишь Осип при отце, с семьёю остался, да Любава-свет в оконце, а ну как и её потеряет Трофим? Летит конь по деревенской улице, снег столбом, трясется сердце Трофима, как заячий хвост, успеть, успеть, успеть.
Вусмерть замерзшая Любава не слышала слов молитв и не понимала, что происходит, видела лишь мать, отца, сестричек, отвешивавших земные поклоны. Люди вокруг словно не чувствовали мороза, стоя на снегу босиком, в одних рубахах, они сначала неистово молились, а затем, выстроившись в колонну пошли в сторону леса.
Впереди Пимен, громко произносящий молитвы и размахивающий кадилом, за ним старики, дети, беременные женщины, мужчины, несущие на руках младенцев. Черные вороны, рассевшись по кустам сопровождали их путь своим галдежом, да только в одном месте пришлось остановиться, когда наперерез колоне выехали сани Логиновых.
-Ты что же задумал такое? –выкрикнул Трофим, с помощью внуков выбираясь из повозки.
-Богоугодное дело, Трофимушка, конец света близок, только огонь очистит наши души и не даст попасть в лапы Антихриста. Присоединяйся, пока не поздно! –ответил ему остановившийся возле него Пимен, глядя на него голубыми, выцветшими от старости глазами.
-Детей хоть отдайте, им-то за что? –Трофим не верил своим глазам, те, кого он знал несколько лет, родные дети, два сына с женами и детьми шли в этой колонне.
-Никого не держу, сами пришли ко мне добровольно. Попробуй, забери, -предложил Пимен.
Трофим вклинился в толпу, чтобы пробиться пробиться к внучке, но натолкнулся на такое злобное сопротивление вчерашних односельчан, которые начали его щипать, пинать и кусать, что отступил.
-Присоединяйся, Трофим, только так ты внучку увидишь, -сказал ему Пимен, делая шаг вперед. За ним шли люди, но словно и не люди вовсе, а призраки.
-Деда! –выкрикнула Любава при виде его и этот крик, словно ножом по сердцу полоснул. Трофим спешно стянул с себя зипун и лапти, оставшись в одной длинной домашней рубахе шагнул в колонну, словно забыв, что всего час назад сам не мог одеться. Страх за любимую внучку придал смелости, вдохнул в усталое тело сил.
-Тятя, ты куда? –взвыл сын, подбирая его одежду с земли.
-Езжайте домой, -приказал Трофим, -детей береги и помни, что я тебе наказывал! – он догнал Любаву и, кивнув головой Секлетинья, взял её за руку, с другой стороны.
Простите за задержку, муж сломал руку, пришлось поездить по больницам...