Эту историю поведал один лётчик-испытатель в прошлом, выпускник нашего училища на одном из юбилеев, когда они отмечались ещё по месту нахождения последнего. Сейчас, как вы понимаете, это стало невозможным. Хочу сразу оговориться, что речь идёт о тех годах, когда мы дружили со всеми и даже сотрудничали, надеясь на взаимность, но...
История двух бортов в тумане
В 1997 году я, как ни было тяжело, оставил испытательную работу. Решение далось нелегко, и если быть честным, до сих пор о нём жалею. Но времена и нравы тогда были жуткими, и пришлось думать о хлебе насущном. Так я начал работать в грузовых авиакомпаниях, выполняя рейсы на Ил-76. Этот самолёт – настоящая легенда, трудяга, достойный восхищения.
Как-то раз мы парой Ил-76 перевозили НАТОвский груз на один из американских военных аэродромов в Ираке. Интервал между нашими бортами составлял 10 минут. Я, как пилот-инспектор авиакомпании, вёл первый самолёт.
Решение принимает командир
При входе в зону аэродрома посадки диспетчер сообщил:
– Видимость на аэродроме 150 метров. Рекомендуется уходить на запасной аэродром в Кувейте.
Я связался с руководителем полётов и принял решение сажать борт. Ответственность за посадку я взял на себя. Мой коллега, управлявший вторым бортом, сделал то же самое. Американцы обычно не возражали против таких решений, если ответственность с них снималась.
Наш штурман, Паша, был настоящим асом. Мы вместе заходили на посадку в самых сложных условиях, включая пыльные бури Африки. 150 метров видимости для нас казались роскошью.
– Готовы? – спросил я у экипажа.
– Готовы, командир! – ответил Паша, взглянув на приборы.
Посадка не туда
Когда мы вышли из облаков, я увидел торец полосы. Но боковым зрением заметил ещё одну бетонку слева. Мгновенно понял: это не та полоса, а рулёжка!
– Нога на педаль, малый газ! – отдавал я команды самому себе, выполняя S-образный манёвр. Ил послушно притёрся к бетонке, и мы оказались на земле.
Тут же раздался крик Паши:
– Командир! Да это рулёжка! Мы сели на рулёжку!
Моё сердце застучало, как отбойный молоток. Мы мчались по рулёжке со скоростью 200 км/ч. Синий свет боковых огней подтверждал худшие догадки.
Я выжал тормоза до упора, включая реверс на всех четырёх двигателях. Всё, что запрещено в РЛЭ, теперь было сделано, лишь бы остановить самолёт.
Через секунды мы замерли. В эфире послышался спокойный голос РП:
– Вы сели? — Слава богу, он нас не видел.
– Да, сели, – ответил я.
– Сруливайте налево на магистральную рулёжку.
«Да мы уже на ней» — хотелось ответить, но я только кивнул, сдерживая дрожь в коленях.
Второй борт: повторение истории
Пока мы остывали на стоянке, вдруг раздался знакомый гул реверсов и визг шин. Штурман посмотрел на меня:
– Командир, второй борт, похоже, тоже на рулёжку сел.
Через несколько минут их командир, Володя, подошёл ко мне.
– Валерий Фёдорович, мы сели на рулёжку.
Я только усмехнулся:
– На РД, судя по всему, никого не было?
– Да, повезло.
Мы обменялись короткими репликами, я его для профилактики немного пожурил и попросил не распространяться о случившемся. Вечером в Шардже Володя накрыл поляну в знак благодарности.
Правда на берегу
Когда фуршет подходил к концу, мы вышли подышать морским воздухом. Я вдруг напомнил Володе:
– Слушай, ты говорил, что на рулёжке след шин был яркий, будто кто-то до тебя сел?
– Да, Фёдорыч, сто пудов кто-то уже там побывал.
Я засмеялся:
– Это был я.
Лицо Володи в тот момент было не описать. Ему явно хотелось меня стукнуть. Но потом мы оба расхохотались, обнялись и снова поблагодарили судьбу, что всё обошлось.
Главное, что все живы и здоровы. В авиации ещё не такое случается.
Советую почитать:
